Оранжевое лето

— Зачем вам это было? — спросил Дэм, треснув яйцо об ножку стола так, что оно чуть не вылетело из скорлупы.

— Да вот и я сейчас все думаю — зачем? Ну, чтобы из дома вообще не выходить, если кто-то зовет другого в гости. Нам просто повезло, что эти дома вплотную стояли. Вообще-то это было неудобно — почти окно в окно, все видно, в общем, ужасно близко. Да… Но Хэла только это и спасло. Ну так вот. Потом мы втроем залезли на крышу и стали думать, как веревку перебросить на другую крышу. Думали, просто кинем, и все дела. Оказалось, не получается добросить. Хэл сказал, что она короткая. Сказал, что неправильно подсчитал. Говорил про какие-то силы тяжести, всякую такую науку, да мы его не поняли… Тогда мы связали две веревки вместе. Аарон побежал на нашу крышу и стал ловить другой конец. А веревка тяжелая была, настоящий канат. Хэл ее раз десять забрасывал, и чуть-чуть не долетала. Тогда он Аарону крикнул, чтобы он подошел ближе к краю и оттуда ловил. А он сказал, что ближе страшно. Тогда Хэл психанул и сказал мне бросать веревку, а сам побежал к Аарону. Встал на самом краешке и говорит — кидай. Я ее как швырну. Он зацепился за ее конец, а она его потянула вперед, тяжелая, зараза. Он со страху в нее вцепился и полетел прямо на тот дом, где я стою.

— Ни фига себе, — восхитился Эван. Я подумал, что со стороны Лин не очень разумно пересказывать подобный случай в его присутствии. Да и за Дэма я тоже не мог поручиться.

— И удержался же… Вот и получилось, что он с одного конца, а я с другого, упираюсь ногами, держу его и думаю, как не уронить. Полетели вниз бы оба, если бы там бордюра не было. Тяжело было и неудобно. Думала привязать веревку к какому-то столбику, а как привяжешь, когда пошевелиться страшно? Я думаю — блин, что будет, в лепешку размажется. Хэл, естественно, кричит, что больше не удержится, грохнется. А что делать? Мы с Аароном стоим, двинуться от страха не решаемся. Хэл внизу орет, что больше не может висеть. А расстояние до земли метров шесть или семь. Второй этаж… Кошмар. Вроде невероятно, а ведь было, висит он вот так, а я его еле держу, упираюсь в какую-то ступеньку и умираю от ужаса. А какой-то умник догадался пожарных вызвать. Они где-то через минуту примчались, отцепили Хэла. Кто-то уже внизу бегал с одеялом развернутым, но Хэл намертво вцепился. Он нам потом свои пальцы показывал. Все содраны, в мозолях, ужас. И нас тоже оттуда сняли, хотя мы и так слезть могли.

— Ну и психи, — засмеялся Дэм. Лин покачала головой.

— Это точно. Родителям Аарона повезло намного больше. Да мы все равно его за собой таскали, так что без разницы… У нас с Хэлом вообще было много экстрима. Он потом к той тележке приделал руль, и мы катались с горки. Чуть не убили одного мужика. Руль однажды заклинило. Тележка едет, гремит, а он идет впереди и хоть бы что. Ничего не слышал, наверное, глуховат был. А может, плеер слушал. Хэл как завопит ему, чтобы он отошел, как рванет этот руль. И прямо колесом в булыжник… Тележка в одну сторону, мы в другую…

— А дядька тот что? — спросил Эван.

— Да ничего. Испугался, когда Аарон его чуть с ног не сбил. Он так летел красиво, — Лин вспомнила и засмеялась. Эван засмеялся тоже, а Дэм недоверчиво посмотрел на девушку.

— Да уж, веселое у вас было детство, — покачал головой мальчик. — Итан, держи яйцо. Давай я его об твою голову, а ты об мою.

— Ну да. Чтобы было сотрясение.

— Было б чему трястись, — фыркнул Дэмиэн.

В десять еще только начало темнеть, так что фонари пока не горели.

— Ничего. Будем плыть, пока топливо не кончится, — пошутил я. — А там, глядишь, уже и стемнеет, фонарики зажгут. Их все равно зажгут, вопрос времени.

Катер был большой и просторный. Внутри кабинки было четыре удобных кресла с широкими подлокотниками, а впереди, под толстым прочным стеклом — настоящая панель управления с десятком кнопок. Эван внимательно читал надписи над ними, изучал все значки и стрелочки и спрашивал меня, где что находится и что это все значит.

— Вот это руль, как в самолете на картинке, — засмеялся Эван. — И как у велосипеда, похоже немножко.

— Это штурвал. Хочешь подержать?

— Можно?

— Конечно.

Я посадил Эвана себе на колени. Мальчик уверенно обхватил ладонями ручки штурвала и легко толкнул их вправо и влево. Я повернул в замке ключ, и мотор тихо зарычал, как в автомобиле. Зарычал и Гардиан — наверное, от страха или от волнения.

— Я поведу? — удивился Эван. Я кивнул.

— Это просто, проще некуда.

Дэм прилип к окошку, а Эван повел катер вправо.

— Вау, — не сдержал он восторга, — вот это да! Мам, я веду катер!

— Здорово, — кивнула ему девушка. Эван взглянул на маму, она сидела в соседнем кресле и одобрительно смотрела на сына. — Ты молодец! Сложно?

— Совсем нет… Попробуй!

— Потом обязательно.

Я, по правде, не видел еще, чтобы человек так радовался, ведя катер. Но Эван радовался именно так — он просто не ожидал, что катер окажется таким послушным, что он будет так легко и плавно взрезать волны и мчаться вперед, пересекая реку и оставляя после себя длинный пенный след. Вообще без усилий и проблем, точно по маслу. Мальчик, оторвавшись на секунду от окна, посмотрел на меня: я переключил рычажок-регулятор, и Эван ахнул. Катер пошел раза в два быстрее, он будто летел над поверхностью на воздушной подушке, быстро, как стрела.

Эван смеялся и радовался, он чувствовал себя настоящим профессионалом. Сейчас он представил, будто должен плыть в далекий-далекий рейс, прямо в шторм. Нужно спешить — помощи ждут несколько человек на маленькой яхте. Должно быть, эти люди… кто эти люди? Пусть они будут рыбаки. Или ловцы крабов! Они попали в самую опасность, в центр ужасного вихря-смерча, и Эван никак не может сбавить скорость, ему нужно спешить подобрать их на борт и спасти. Да, точно так.

Эван крепко обхватил ручки штурвала и повел катер под мост.

— Лин, ты гляди, как он ловко, — восхитился я. — Гордись сыном. Эван, да ты рожден, чтобы водить катер! Или чего-нибудь покрупнее… Ледоход, например.

— Ледоход?

— Ну да. Будешь спасать рыбаков на льдинах. Представляешь, какая серьезная профессия? Холодно, зубы сводит и переворачивается все внутри, а они сидят на отколовшейся льдине. И помощи им ждать неоткуда. И тут появляется огромный белый ледоход "Эван"! Такая глыба. И ты спускаешь им лестницу… этот, трап.

— А как же вертолеты? Я смотрел такой мультик про полярников. Их всех спасли вертолеты.

— А если погода нелетная? Вот тут-то вспоминают о ледоходах.

— А почему ты не работаешь там?

— Я? — я улыбнулся. — Ну, почему… Нужно быть таким здоровым мужиком, просто с лошадиным здоровьем. Это не я.

— И не я.

— Это еще неизвестно. Знаешь Александра Суворова? Он в детстве был очень слабый. А какой стал!

— А какой он стал?

— Не знаешь Суворова? Он был полководец. Не проиграл ни одного — представь, Эван — ни одного сражения.

— Ну? — удивился Дэм. — Совсем ни одного?

— Ну, по-моему, так…

Эван ровно вел катер. Наконец он приблизился к мосту, и я немножко испугался, что Эван может въехать прямо в бетонные колонны. Я очень хотел подстраховать его и тоже взяться за ручки, но понял, как хочется Эвану проехать мост самому, и не решился.

Уже давно стемнело и было не разобрать, где кончается небо и начинается река — все было одинаково темно-синее, почти черное, усыпанное бледными белыми огоньками. В ярко-желтом свете фонарей отражался мост, и лампочки дрожали в воде, как золото. И прохладный воздух тоже дрожал. Я остановил катер и вышел на палубу.

Все вокруг было темное и бесконечное. Эван выбрался на палубу вторым. У него что-то замирало внутри, и он даже не мог объяснить, почему. Почему сердце билось неравномерными толчками и вырывалось из груди, Эван не понимал. Не понимал и я. Но и не нужно было ничего понимать. Достаточно было просто стоять на палубе за металлическим поручнем и представлять, насколько велика эта бесконечность, сливающаяся с небом.