Оранжевое лето

Бутылку и все осколки мы отнесли к ближайшей урне. Дэмиэн облизал пальцы и поморщился.

— А когда мы пойдем на катер?

— Еще рано. Часов в девять.

Дэмиэн посмотрел на часы. Было только пять, так что у нас было еще целых четыре свободных часа.

— И что мы будем делать сейчас? Пойдем в пиццерию?

— Я уже слово это слышать не могу, — скривился я. — Там мороженое, курица, пицца… Чего-нибудь посерьезнее бы.

— А чего серьезнее? Давайте приготовим салат из крабовых палочек!

— Давайте! — вскинулся Эван и качнулся у меня на плечах. Так качнулся, что я тоже чуть не упал.

— Итан, да поставь ты его уже. Хорошенького понемножку, Эван.

— Я этого заслуживаю, — пошутил мальчик.

— Да мне совсем не тяжело, — кивнул я. На самом деле я уже немножко устал. Но мне почему-то нравилось, что Эван сидит у меня на плечах.

Дэмиэн купил в супермаркете две пачки крабовых палочек. Потом подумал и купил еще две.

— А кукурузу там, майонез… Тоже надо.

— Не надо. Есть дома…

— Мы что, к тебе пойдем? — ужаснулся я.

— А что? Да.

— Как-то не хочется… Может, лучше у меня?

— Но у тебя-то нет кукурузы и майонеза.

— Ну, мы зайдем к тебе и пойдем ко мне…

Дэмиэн подумал и согласился. В самом деле, гораздо интереснее было приготовить салат дома у меня, на тесной драной кухне с одним-единственным столом.

Скрученные обрывки обоев так и лежали в прихожей. Дэмиэн аккуратно собрал их и скрутил в один рулон.

— Ты приклеишь их обратно? — спросил мальчик, закончив. Я пожал плечами. Тратить на это время не хотелось, но без обоев серые потрепанные стены выглядели ужасно. — Приклей, ладно? Или хочешь — давай я.

— Все можно сделать куда проще. Приклеить туда бумаги да разрисовать заново. А эти куски и не уцепить, и не выровнять. И вообще — не клеить же это старье.

— Заново… Но уже будет не то.

— Какая разница?

Дэмиэн развернул кусок обоев и нашел их с Эваном портрет.

— Есть разница, — сказал мальчик.

— Много возни. Клей нужно покупать, потом это все разглаживать… Ну их. Потом как-нибудь.

— А эти куски так и будут здесь лежать?

— Мне они не мешают.

— А они тебе нужны?

— А тебе они зачем?

— Нужны или нет?

— Ну, нет.

— Тогда я их изымаю. Ладно?

— Да пожалуйста…

Вышли мы только в десять. Как так получилось, я сам не понял. Время пролетело ужасно быстро. С простым салатом мы провозились около часа. Наверное, потому что больше смеялись, чем готовили. Я рассказывал, как мы давно ходили на рыбалку. Я сам, Шон, Тай и еще несколько интернатских ребят. Я нашел где-то длинный прочный прутик и долго прилаживал к нему непростой катушечный механизм. Шон ходил вокруг и смеялся, пророча мне грандиозный провал. Он говорил, что никогда из катушки из-под ниток, десятка палочек и груды скотча не выйдет катушка для лески. Я ворчал, что все получится, но потом бросил эту затею и просто проделал в прутике дырку. Там я привязал леску под победный взгляд Шона.

Клевало у нас тогда неплохо. Только Шону попадались какие-то совсем уж мелкие караси, и он со скуки лег на траву, а удочку воткнул в землю. Поэтому когда леску здорово дернуло, его удилище уплыло вслед за сильной рыбой. Шон посылал ей вслед проклятия и обиженно смотрел, как тонет его прут. Тай отдал ему свою настоящую удочку, сказав, чтобы на этот раз он следил за ней получше и не утопил, как предыдущую. Скоро Шону это надоело, он вернул удочку Таю и пошел прогуляться вдоль берега.

Я долго и терпеливо смотрел на неподвижный поплавок. Сначала я хотел пойти с Шоном, но передумал. Я еще не очень много поймал, меньше всех, поэтому хотелось подождать. Минут через пять поплавок дернулся так, что я вздрогнул.

— Тай! Тут водятся щуки?! — испуганно крикнул я.

— Какие щуки, что ты? Клюнуло?

— Еще как, — я крепко вцепился в удилище и пошел назад, крепко упираясь в песок. Леска натянулась — похоже, рыбина тоже тянула в противоположную сторону, да еще с какой силой. Я осторожно дернул, чтобы не порвать тонкую леску. Все с интересом стали смотреть на эту борьбу и, замерев, ждали, когда я вытяну рыбину на землю. Я дернул еще раз, и леска на удивление легко потянулась, слушаясь меня. Я обрадовался и резко выдернул из воды здоровенный ботинок размера, наверное, сорок четвертого.

Из воды, расплескав вокруг миллион брызг, вынырнул дико хохочущий Шон. Он что-то кричал про судорогу, которая, похоже, должна была его скоро схватить от истерического смеха. Все ребята и Тай, глядя на огромный ботинок и мое очень недоброжелательное лицо, засмеялись тоже. Я сначала хотел нырнуть в воду и окунуть в нее как следует Шона, но потом тоже улыбнулся. А ботинок мы выбросили в речку. По пути в интернат Шон объяснил, что нашел его в кустах и не удержался, решил разыграть всех. Нырнул в воду за зарослями рогоза и камыша, незаметно подплыл и натянул леску.

А зимой я подколол Шона. Я взял листик бумаги, красный карандаш, и стал долго думать над текстом. Шона нужно было заинтриговать, и я задумался. Вот что я написал таким красивым почерком, на который только был способен.

"Шон приходи завтра в двенадцать ночи к тополю с пакетом нужно тебе что-то сказать".

И пририсовал по углам несколько сердечек, чтобы получилось понятнее. Записку я незаметно положил Шону в тумбочку, а на следующий день в половине двенадцатого незаметно выскользнул из комнаты, скрутив одеяло так, будто я все еще под ним. Моя куртка висела на крючке в раздевалке. Я легко пролез между прутьев, оделся и побежал к этому месту, про которое писал в записке, заметая каждый раз след, чтобы Шон ни о чем не догадался. На высоком тополе какой-то оригинал привязал пластиковый пакет, и в ветреную погоду на ветке гордо реял флаг с надписью "спасибо за покупку". Так что "приходи с пакетом" означало не приходить с пакетом, а что тополь с пакетом. Я сгреб снег в одну кучу и зарылся под сугроб, оставив маленькую щелку для одного глаза. Шон прибежал уже без пяти и стал с нескрываемым любопытством смотреть по сторонам. Я догадывался, кого он ожидал увидеть, и хорошо знал, что точно не меня. Минут через пять Шон стал в ожидании ходить кругами. Он явно заскучал, и я решил его развеселить. Я с диким ревом выскочил из-под сугроба. Шон закричал от ужаса и упал в снег. Увидев меня, он вскипел от злости и наговорил мне много нехороших слов. Потом он два дня со мной не разговаривал и в столовой садился за соседний столик.

Я много чего вспомнил, пока резал палочки. Я ухитрился дважды порезать себе пальцы, и тогда Лин отобрала у меня нож. Дэм отрезал Гардиану кусочек колбасы.

— Он уже знает команду "голос", — похвастался Дэм. — Вот смотрите. Гардиан, голос!

Щенок внимательно смотрел на кусок колбасы у Дэма в руках, махал хвостом и молчал. Дэм смутился.

— Гардиан, голос, — повторил мальчик. Щенок явно не понимал, чего от него добивается Дэм, и только голодными глазами пожирал кусок колбасы. — Ну он умел раньше, правда! Голос, голос, — повторял Дэмиэн.

— Ав! — громко пролаял Эван, и Гардиан гавкнул за ним, даже приподнявшись на задние лапы. Дэмиэн отдал ему колбасу.

— Просто надо на его языке говорить, — объяснил Эван, и Дэм засмеялся. Себе он тоже отрезал здоровенный ломоть и положил его на хлеб.

— Я бы на твоем месте подумал, прежде чем это есть, — предупредил я. — Я понятия не имею, сколько лет этой колбасе.

— Пахнет вкусно. Года на два, — пошутил мальчик, даже не думая отложить свой бутерброд обратно.

— А нас однажды в детстве с крыши пожарная команда снимала, — вспомнила девушка. Она быстро разделалась с палочками и кивнула Дэму на яйца в кастрюле. — Дэм, почисть их, быстрее будет. У нас с Аароном был одноклассник, Хэл. Он жил в соседнем доме. Так вот этот Хэл был наш сосед, и мы хотели протянуть через крыши наших домов две веревки и на эти веревки приспособить тележку. У нас даже план был… чертеж на бумаге. Хэл постарался.