Мгла над Гретли

Женщина оказалась Фифин. Мужчину я раньше не видел. Он был высок, строен, чисто выбрит. Жёсткие седые волосы ёжиком поднимались над прямым лбом. С виду ему было около пятидесяти. Минуту он стоял, молча глядя на меня, но стоило мне заговорить, как он прямо-таки на глазах превратился совсем в другого человека. Словно кто-то стёр с его лица грим и наложил другой — для роли смирного, незначительного и совсем неопасного человека.

— Прошу прощения, если помешал, — сказал я спокойно, — но мисс Акстон специально просила меня войти как можно тише. Мы обедали в “Трефовой даме”, и она предложила мне подождать её здесь, пока она потанцует немного в гостях. Нам нужно переговорить с ней кое о чём.

Я стал снимать пальто, а мужчина кинулся помогать мне, словно ничем другим не занимался всю жизнь. Я догадывался, что объясняться будет он, потому что Фифин была слишком ошеломлена. На её лице было написано сильнейшее смятение — она не знала, как вести себя и что говорить. Я решил помочь ей.

— Скажите, не вы ли выступаете в “Ипподроме”? — любезно улыбнувшись, спросил я.

— Да, я, — медленно ответила она на ломаном английском языке с резко гортанным выговором. — Я выступаю там. Вам понравилось?

— Очень, — сказал я. — Все восхищены вами. Мисс Акстон просила меня не скучать здесь без неё, так что я, пожалуй, составлю вам компанию.

Я протянул руку к маленькому столику, на котором стояла бутылка бренди, наполовину опустошённая гостями.

— Разрешите, сэр, — предупредительно сказал мужчина. Такое поведение его, по-видимому, составляло часть роли, разыгрываемой им с первой минуты. Он налил добрую порцию бренди и почтительно подал мне стакан.

Я сел, но он продолжал стоять. Фифин, полулежащая в кресле-качалке при моём появлении, теперь сидела очень прямо на самом краешке. Я отхлебнул бренди, весело и вопросительно поглядел сначала на неё, а затем на него. Мужчина заговорил первым, как я и ожидал.

— Видите ли, сэр… — начал он, произнося слова с особой старательностью, — я служу тут по соседству. Раньше, когда я не прихрамывал и был моложе, я тоже выступал в цирке. В те времена я ещё был женат на её старшей сестре.

— Значит, это ваш зять, — обратился я к Фифин, и та несколько приободрилась после моего идиотского замечания.

— Теперь вы понимаете, — продолжал мужчина, — у нас есть о чём поговорить. Однако днём я занят, а по вечерам она допоздна находится в театре. Мне неловко приглашать её в дом моего хозяина, а ей неудобно принимать меня в поздний час у себя… Я иногда бываю в магазине мисс Акстон с поручениями от хозяина и рассказал о нашем затруднительном положении хозяйке дома…

— Она, верно, предложила вам встречаться здесь, когда она отсутствует по вечерам, — подхватил я и, словно довольный своей проницательностью, добавил: — А сегодня она, видимо, забыла…

— Так и есть. Надеюсь, что вы не подумаете о нас слишком плохо. — Он указал на бутылку и сигареты. — Мисс Акстон очень добра и сама предложила нам… Не убрать ли со стола? — спросил он.

— Не стоит, — благодушно ответил я, давая понять, что им лучше всего поскорее уйти.

Фифин застёгивала свою шубку, а её дружок надевал пальто. Я очень хорошо разглядел его за эти несколько минут. Тон и манеры его не соответствовали выражению его лица. Лицо словно принадлежало другому человеку — жестокому, решительному и бессовестному. Когда он, поправляя пальто, наклонился немного вперёд, на левой щеке, ярко освещённой сверху, неожиданно выступил не замеченный мною раньше шрам.

Они уже покидали комнату, когда Фифин вдруг бросила:

— А я видела вас вчера в театре за кулисами.

Она хорошо владела своим голосом, но подозрительный взгляд выдавал её.

— Да, я знаю, — ответил я, — я навещал молодого Лори, он из вашей труппы. Лори мой старый знакомый.

— Он неважный комик.

— Чудовищный! Напрасно он пошёл на сцену.

— А я так жалею, что оставил сцену, — сказал мужчина, который сейчас, в широком пальто с шёлковым белым шарфом и мягкой чёрной шляпой в руке, был больше похож на актёра, чем на слугу. — Да, это была жизнь. Вы ведь объясните мисс Акстон, сэр? Благодарю вас! Спокойной ночи!

Едва внизу захлопнулась за ними дверь, я вынес стаканы в маленькую кухоньку, вымыл их, вытер и поставил на место. Потом высыпал окурки из пепельницы, переставил кресла, выключил верхний свет — словом, сделал всё, чтобы Диана подумала, будто я здорово выпил в ожидании её. Бутылка бренди, которую они почти опорожнили, осталась на видном месте, рядом с моим стаканом. Настроения пить у меня не было, и я решил не пить больше спиртного до прихода Дианы. Я закурил трубку и стал раздумывать о только что ушедшем человеке. Мне было ясно, что это именно тот, кого искал Олни: “Человек с глубоким шрамом на левой щеке”.

Вероятно, он сейчас шатался внизу, чтобы перехватить Диану. Но я не собирался выслеживать его, даже если бы можно было что-либо разобрать в этой тьме. Вместо этого я выключил на несколько минут торшер, открыл окно и проветрил комнату от табачного дыма. Когда я закрыл окно, задёрнул шторы и зажёг торшер, на часах было почти половина двенадцатого. Она должна была вот-вот вернуться.

У нас в работе бывают минуты, когда чувствуешь, что развязка близка, хотя в ход ещё не пущены никакие средства и у тебя нет никаких прямых улик. Именно это время наступило для меня сейчас. Чутьё подсказывало, что с минуты на минуту события понесутся с невиданной быстротой.

Я предполагал, что у Дианы есть второй ключ от чёрного хода, но оказалось, что это не так. Я вынужден был сойти вниз и открыть дверь. Перед этим я отхлебнул приличный глоток бренди, и, когда крепко и порывисто поцеловал Диану, она сразу подумала, что я здорово набрался. Конечно же, не успела она войти в гостиную, как сразу заметила пустую бутылку — ни от одной женщины подобная деталь не ускользнёт. Вдобавок волосы мои были несколько взъерошены, а поднимаясь по лестнице, я нарочно задерживал дыхание, чтобы покраснело лицо.

— Вы, я вижу, — воскликнула обманутая всем этим Диана, — не слишком скучали тут без меня, мой друг!

Это было сказано лёгким, игривым тоном, который сразу же создал интимность.

— Кажется, вы пьяны, Хамфри!

— Что вы, Диана, клянусь богом! — с преувеличенным жаром возразил я. — Просто время без вас тянулось так медленно…

Она подошла ко мне очень близко.

— Тогда извините, — мягко сказала она. — А у меня для вас плохая новость, Хамфри. К сожалению, сейчас сюда явится ещё один гость, и вам нужно будет уйти одновременно с ним.

— Ах, чёрт возьми! — разыгрывая отчаяние, воскликнул я. — Но, Диана…

— Что поделаешь, — ответила они всё тем же ласково-интимным тоном. — У нас впереди ещё много вечеров… Если, конечно, мы останемся друзьями…

— Друзьями! — Мой взгляд и голос должны были выразить упрёк, о, думаю, мне это удалось. Потом я пустил в ход немного страсти, хриплый голос и всё прочее, что полагается в подобных случаях. — Боже мой! Что вы делаете со мной, Диана!

Я обнял её и крепко поцеловал. Она отвечала мне совсем такими же поцелуями, как и вчера, — старательными, бездушными.

— Буду с вами откровенна, — сказала Диана после того, как всё это кончилось и мы выпили бренди. — А если я откровенна, так до конца. В последнее время я мало целовалась с мужчинами, а это мне нравится. Конечно, с настоящими…

— Я настоящий, Диана? — с улыбкой спросил я.

— В некоторых отношениях — да… Или же могли стать таким. — Она посмотрела на меня пристально, и я снова заметил, какой холодный, немигающий взгляд у этих ясных бледно-голубых глаз. В них не было ни капли нежности. — Но я в затруднительном положении, мой друг, — продолжала она. — Немногие мужчины, которых знаю я и которым доверяю, все — герои не моего романа. А мне нужен любовник, которому можно доверять. Доверять не в том смысле, какой обычно имеют в виду женщины…

— Знаю, что не в том, Диана. Ведь вы так не похожи на других женщин.