Страница 5 из 5
— И я бы желал. Если бы ты телеграфировала Тете Сюзанне, сколько времени ей пришлось бы ехать к тебе?
— Пароход выходит из Сани-Франциско через два дня. Ехать нужно восемь дней. Она будет здесь 31-го марта.
— Так назначь 1-е апреля, Розанна.
— Помилуй, Алонзо, это выйдет апрельский обман!
— Что до этого! Мы будем счастливейшими из всех обитателей земного шара, которых осветит солнце этого дня. О чем же нам заботиться? Назначь 1-е апреля, дорогая.
— Пусть будет 1-е апреля, назначаю от всего сердца.
— О, счастье! Назначь час, Розанна.
— Я бы хотела утром, утром так весело. Удобно ли будет 8 часов утра, Алонзо?
— Чудеснейший из всех часов дня, так как он сделает тебя моей.
Некоторое время слышались слабые, но откровенные звуки, как будто шерстогубые, бесплотные духи обменивались поцелуями. Потом Розанна сказала: „Извини меня, голубчик, я назначила одному гостю время для визита и меня зовут к нему“.
Молодая девушка вошла в большую залу и села у окошка, выходившее на чудную сцену. Слева виднелась прелестная Нугуанская долина, украшенная ярким румянцем тропических цветов и грациозными, перистыми кокосовыми пальмами; раскинутые по ней холмы, покрытые блестящею зеленью лимонов, апельсин и померанцев; историческая пропасть, в которую спихнул своих побежденных врагов, первый Камехамега, — место это забыло, без сомнения, свою мрачную историю, так как оно улыбается, как и все кругом, в полдень под сверкающими сводами повторяющейся радуги. Напротив виден был красивый город, то здесь, то там — группы черных туземцев, наслаждавшихся чудной погодой, а направо расстилался безграничный океан, сверкавший на солнце своими белыми гребнями.
Розанна стояла в белом, воздушном одеянии, обмахивая веером свое зарумянившееся, разгоряченное лицо и ждала. Каннский мальчик с старой синей ленточкой на шее и в кусочке шелковой шляпы, просунул голову в дверь и доложил: „Фриско, Гаоле!
— Впусти его, — сказала девушка, делая над собой усилие и принимая величественную осанку. Вошел мистер Сидней Альджернон Бёрлей, одетый с ног до головы в ослепительный снег, т. е. в тончайшее и белейшее ирландское полотно. Он быстро двинулся вперед, но девушка сделала ему знак и бросила на него такой взгляд, что он сразу остановился. Она холодно сказала:
— Я исполнила свое обещание, я поверила вашим уверениям, приставания ваши мне наскучили и я сказала, что назначу день. Я назначаю 1-е апреля — 8 часов утра. Теперь уходите!
— О, моя дорогая! Если благодарность целой жизни…
— Ни слова. Избавьте меня от вашего присутствия, от всякого сношения с вами, от всякого признака вас, вплоть до того времени. Нет — никаких просьб. Я так хочу.
Когда он ушел, она в изнеможении бросилась на стул; волнения отняли у нее всякую силу. Наконец, она сказала:
— Как легко я могла попасться! Если бы я назначила ему придти часом раньше! О, ужас, как я могла попасться. И как подумаешь, что я начала воображать, что люблю этого обманщика, это коварное чудовище. И он раскается в своей гнусности!
Теперь окончим эту историю, так как сказать остается очень мало. 2-го апреля текущего года в Гонолулском „Вестнике“ было напечатано следующее известие:
„Обвенчаны. — В нашем городе, по телефону, вчера, в 8 часов утра, преподобным Натаном Гэйс, при пособии преподобного Натаниэля Дэвиса в Нью-Йорке, мистер Алонзо Фитц Кларенс, из Истпорта Соединенных Штатов Мэн, с мисс Розанной Этельтон, из Портланда Соед. Шт. Орегон, присутствовали: подруга невесты миссис Сюзанна Хоуланд из Сани-Франциско, так как она гостила у дяди и тетки невесты, преподобного мистера Гэйса с супругою. Присутствовал также мистер Сидней Альджернон Бёрлей, но до конца бракосочетания не остался. Красивая, изящно украшенная яхта капитана Хоудорна ожидала счастливую невесту и ее друзей, немедленно отплывших в свадебную поездку в Лахайну и Гамавалу“.
В тот же день в нью-нью-йоркских газетах стояло:
„Обвенчаны. — В этом городе, по телефону, в половине третьего утра, преподобным Натаниэлем Дэвисом, в соучастии Натана Гэйс из Гонолулу, м-р Алонзо Фитц Кларенс, из Истпорта, в Мэне, с мисс Розанной Этельтон, из Нортланда, в Орегоне. Присутствовали родные и многочисленные друзья жениха. После венчания был роскошный завтрак. Празднество длилось почти до восхода солнца и затем все отправились в свадебную поездку в Аквариум, так как состояние здоровья жениха не допускает более продолжительного путешествия“.
Вечером этого памятного дня мистер и миссис Алонзо Фитц Кларенс наслаждались приятным разговором, касающимся их свадебной поездки, как вдруг новобрачная воскликнула:- О, Лонни, я забыла! Я сделала то, что хотела.
— Сделала, дорогая?
— Конечно, да. Я его одурачила 1-е апреля! И сказала ему это! О, это был восхитительный сюрприз! Он стоял в черном фраке в то время, как ртуть в термометре зашла за верхушку его и ждал, чтобы его обвенчали. Жалко, что ты не видел, как он взглянул на меня, когда я шепнула ему на ухо истину. Ах, его злоба стоила мне многих слез и страданий, но тут весь мой гнев прошел. Всякое мстительное чувство исчезло из моего сердца и я сказала ему, что прощаю ему все, и просила его остаться. Но он не захотел. Он сказал, что будет жить для того, чтобы мстить, и что сделает так, что наша жизнь будет для нас проклятием. Но ведь он не может сделать этого, мой милый? Может, или нет?
— Никогда в свете, моя Розанна!
Тетя Сюзанна, орегонская бабушка и молодая пара и ее истпортские родственники до сих пор все очень счастливы и, вероятно, такими останутся навсегда. Тетя Сюзанна привезла новобрачную с островов, проводила ее по нашему континенту и имела счастье быть свидетельницей восторженной встречи обожающих друг друга супругов, до этой минуты никогда в жизни не встречавшихся.
Одно слово о злодее Бёрлей, который чуть не разрушил своими подлыми махинациями счастья наших бедных молодых друзей. Рассердившись на обидевшего его, по его мнению, беспомощность ремесленника, он бросился на него, с убийственным замыслом схватить его, и упал в котел с кипящим маслом, где и кончил жизнь, прежде чем его успели вытащить.
1878