Убийство по-домашнему

— И все-таки?

На противоположном конце прервали разговор. Я медленно опустил трубку на вилки.

— Ты звонил кому-то, Горди?

Я оглянулся. На пороге стояла Марни. Она прислонилась к дверному косяку, в её красных губах торчала сигарета. Её молодые любопытные глаза не отрываясь смотрели на меня.

Меня захлестнула волна сомнения — даже на один-единственный краткий миг я не в состоянии уйти от бдительности Френдов. Однако я попытался улыбнуться Марни.

— Кто-то звонил матери, и я взял трубку, только и всего, — сказал я. — Какой-то мистер Петербридж.

Я не имел понятия, много ли она подслушала из моего безнадежного разговора с преемницей Эммы. В любом случае, по ней это не было видно. Она подошла ко мне и положила руки мне на плечи. Обычное выражение цинизма и иронии внезапно исчезло с её лица, она стала просто молоденькой испуганной девушкой. Странным ломающимся голосом она выдавила из себя:

— Разве это не страшно…

— Что страшно?

Её губы дрожали.

— Ты такой милый, хороший человек. Я уже больше не могу на это смотреть!

— На что, Марни?

— На то, что они с тобой вытворяют… Селена…

Мать… Нэйт… Все вместе! Это дьяволы во плоти, это воплощение сатаны!

Она опустилась на поручень кресла. Обвила руками мою шею и прижалась лицом к моей щеке. Начала говорить прерывающимся голосом.

— Я не выношу их! Я всегда их не выносила. Они такие же подлые, как отец, а может, даже еще хуже! — Она целовала меня в щеки, в веки, в губы с какой-то дикой страстью. — Они способны на все! На все! И они никого не пощадят!

Я был застигнут врасплох. Неужели это какой-то новый дьявольский коварный ход этой семейки? А может быть, я каким-то невероятным образом заполучил союзника в ту минуту, когда уже потерял всякую надежду? Я обнял ее и прижал к себе так, что почувствовал её юную грудь. Она всхлипывала все сильнее и сильнее. Я поцеловал её волосы. Она вздрогнула и крепче прижалась ко мне.

— Скажи мне, — прошептал я, — скажи мне, Марни, деточка, любимая… Что они со мной делают?..

— Я не могу… не могу… нет…

Она вырвалась из моих объятий. Посмотрела на меня с залитым слезами лицом.

— Я не могу… не могу…

Она прижала ладонь к губам, заглушая громкое рыдание, и выбежала из комнаты.

Глава 12

Я выкатил свое инвалидное кресло на террасу.

— Марни! — позвал я. — Марни! Вернись!

Однако Марни словно не слышала моего крика. Она быстро бежала по заросшей травой дорожке, ведущей к бассейну. Через несколько секунд она вообще скрылась из глаз. Дьяволы! Это слово непрерывно звучало у меня в ушах. Мать, Селена, Нэйт — все они дьяволы во плоти, сказала Марни. Марни, которая тоже участвует в заговоре и знает, какие намерения у них по отношению ко мне.

— Привет, любимый! Ты совсем один?

Я оглянулся. Миссис Френд вышла из библиотеки и приближалась ко мне. Её дородная красота расцвела, как сад в разгаре лета. В одной руке она держала небольшую корзинку, в другой — большие садовые ножницы. Кого она напоминает мне в эту минуту?

Одну из Парок? Может ту, которая перерезает нить жизни?

— Я так рада, что вижу тебя, любимый. Я была уверена, что ты вместе со всеми возле бассейна. Давай пойдем в патио. Там значительно прохладнее, больше тени.

Толкая мое кресло по террасе, она не умолкала ни на секунду. Мои нервы были напряжены до предела. Для меня была невыносимой мысль, что эта женщина сзади, которую я не вижу, может в любую минуту воткнуть ножницы мне в спину.

— Мы на месте, любимый! Согласись, что здесь чудесно, правда?

Мы находились в небольшом патио. Вдоль стен стояли горшочки с красными розами. В тени нависающих ветвей перечного дерева была расставлена белая и зеленая садовая мебель.

Миссис Френд направила мое кресло к одному из стульев, на который села. Из корзиночки она достала пряжу и спицы: её белые руки начали двигаться с быстротой молнии. Самым поразительным для меня было то, что все, что делала миссис Френд, было пронизано каким-то покоем и материнской лаской.

— Ну, любимый! — сказала она, поднимая улыбающееся лицо над вязанием. — Как мы себя чувствуем в кресле? Ты не слишком устал?

События, происшедшие в течение последнего получаса, совершенно изнурили меня. Я был убежден, что самый опасный участник заговора — это миссис Френд. Если бы мне только удалось её сломать, весь заговор рухнул бы. Но как? Они была так прекрасно уверена в себе, а я не располагал ничем… кроме мистера Петербриджа.

Я сказал как можно спокойнее:

— Звонил мистер Петербридж.

— О! В самом деле, любимый?

— Да. Адвокат отца.

— Да, Горди, я ведь знаю. И чего же желал уважаемый мистер Петербридж?

— Он просил передать тебе, что приедет завтра после обеда вместе с мистером Моффетом, как и договаривались, если, конечно, у тебя не изменились планы.

— Это замечательно, — улыбнулась она. — Мне не понадобится ему звонить.

Её невозмутимое и полное добродушия спокойствие совершенно вывело меня из равновесия.

— А зачем, собственно, придет сюда завтра мистер Петербридж? — спросил я.

— На собрание, Горди, — ласково ответила она. — У нас ведь завтра собрание Лиги Чистоты «Аврора», а тебе известно, что мистер Петербридж тоже её член. Отец очень настаивал на этом, а ведь отец был весьма выгодным клиентом.

— Значит, завтра здесь должно состояться пленарное заседание Лиги? — спросил я. — Поначалу я понял, что должен явиться только мистер Моффет.

— О нет, любимый! Конечно, вся Лига. — Миссис Френд закончила один моток шерсти и принялась искать в корзинке другой. — Очевидно, я не сказала тебе этого достаточно ясно. Должно состояться торжественное богослужение в честь памяти отца, на котором, естественно председательствовать будет мистер Моффет. Возможно, я не совсем верно назвала это богослужением, так как Лига не является религиозной организацией. Это будет просто что-то вроде торжественного события. Да, именно так я бы это назвала.

— Мистер Петербридж назвал это «испытанием», — сказал я.

— Так оно и есть, любимый. Потерпи, и сам убедишься. Мы все должны стараться быть ужасно, ужасно хорошими. Никакого алкоголя, никаких сигарет. Нельзя оставить на виду даже ни одной пепельницы. Все одеты в черное. Никакого грима… И как можно более набожное, святое выражение лица. Вот, посмотри, любимый, что-то в этом роде!

Она отложила в сторону вязание и напустила на лицо выражение мрачного благочестия.

— Надеюсь, — сказала она, — что тебе удастся настроиться на соответствующий лад, любимый. Тебе еще нужно сегодня немного потренироваться. Лучше всего, если ты будешь думать при этом о чем-нибудь очень гадко пахнущем… например, о дохлой мыши. Я всегда так делаю. — Она глубоко вздохнула. — Но я торжественно клянусь тебе, что это будет уже в последний раз. Послезавтра мы навсегда бросим эту Лигу Чистоты. Дитя мое, если бы ты знал, сколько я из-за нее натерпелась! Знаешь, её члены плохие люди. Впрочем, ты сам в этом убедишься, когда увидишь их. Отвратительные лицемеры. Вся их жизнь — это один большой возмутительный скандал. Я вспоминаю времена в Сэйнт-Поле, когда я отдала бы полжизни за то, чтобы иметь возможность приподнять юбку выше колен и станцевать канкан во время одной из высокопарных проповедей мистера Гебера! Естественно, я никогда на это не отважилась, — с грустью закончила она. — Я всегда очень боялась твоего любимого отца.

Я не мог отрицать, что миссис Френд очаровательна. Я заметил, что она становится особенно очаровательной тогда, когда старается отвлечь меня от какой-то опасной темы. Однако я упрямо вернулся к единственному интересующему меня вопросу и спросил:

— А чего, собственно, вы ожидаете завтра от меня?

— От тебя, любимый? — Небольшая рыжая бабочка села на белую грудь миссис Френд, она прогнала её спокойным движением руки. — От тебя, Горди… Ничего, кроме того, чтобы ты прилично выглядел, был вежливым и старался притворяться, что все это тебе абсолютно не скучно. Только и всего. Ну и можешь продекламировать «Оду Авроре». Ты уже выучил её всю наизусть? — Она искоса посмотрела на меня.