Хулиган у двери

УИЛСОН. Не надо так со мной разговаривать, леди. Я к этому не привык.

ДЖОЙС. Ладно, хватит, этому надо положить конец. (Зовет). Майкл!

Из спальни выходит МАЙКЛ — кладет портсигар себе в карман.

ДЖОЙС. Пойди сюда. (Уилсону.) А вы стойте на месте. Да стойте же!

Пытается схватить его за руку — он вырывается. Она на нем виснет — он ее резко сбрасывает. Она снова виснет. Борьба. МАЙК подходит к зеркалу и причесывается.

ДЖОЙС (взволнованно кричит). Майк! Майкл! (Уилсону.) Я сейчас на вас нашлю мужа. (С беспокойством оглядывается.) Где ты, Майкл? Ради Бога!

МАЙК откладывает в сторону расческу и медленно направляется к двери.

МАЙК (спокойно). В чем дело?

ДЖОЙС. Это он. Тот, что приходил сюда вчера.

МАЙК (Уилсону). Я слышал, будто вы приставали к моей жене.

ДЖОЙС. Да. Приставил.

МАЙК (Джойс). Дай-ка послушать его версию. (Уилсону). Говорите правду.

УИЛСОН. Мне нужна была комната.

МАЙК. У нас нет комнаты.

УИЛСОН. Вы — ирландец! А у меня мать ирландка. А отец со Средиземки. И по этой причиню у меня проблемы с жильем. (Улыбается). А я к вам пешком, аж от самой Виктории. На автобусе до нее доехал. Вы хорошо знаете этот район?

МАЙК. Кингс-Кросс досконально.

УИЛСОН. Но Виктория — совсем другое. Летом там своя специфика. Вы из Лондона?

МАЙК. Нет, я родился в тени Донегольских гор. У нас была торфяная ферма. Ну а потом обстоятельства вынудили нас переехать. Иначе сегодня меня бы звали Майк Донегольский.

УИЛСОН. Люблю Ирландию. Если б не папшка, завтра бы туда поехал. С ним жить невозможно. Ой, как болят ноги. У вас водички не найдется?

МАЙК. Конечно, найдется. Да заходите же.

ДЖОЙС. И ты его впускаешь?

МАЙК. Успокойся. И не смеши людей. (Уилсону). Вот так. Не обращайте на нее внимания. Иначе она не умеет. (Проводит его в комнату.) Дай парню стакан воды, Джойси.

ДЖОЙС идет к раковине и наливает в стакан воду.

(УИЛСОНУ). Из какой части Ирландии ваша мать?

УИЛСОН. Из Слиго.

МАЙК. Знал я одного парня из Слиго. По фамилии Мерфи. Интересно, может, ваша матушка его знает?

УИЛСОН. Я ее спрошу.

МАЙК. Буду признателен. У него были такие курчавые волосы. А говорил он с таким сильным ирландским акцентом. Такого всегда из толпы выделишь.

ДЖОЙС протягивает Уилсону стакан воды.

ДЖОЙС (Майку). Зачем ты его впустил?

МАЙК. Он же не прокаженный.

ДЖОЙС. Спроси его.

МАЙК. О чем?

ДЖОЙС. О его поведении. Как он его объяснит.

МАЙК (УИЛСОНУ). Она мне тут рассказывала… Вы что, нахальничали?

УИЛСОН. Смотря что иметь в виду. Я считаю свое поведение образцовым.

МАЙК. Вы к ней приставали?

УИЛСОН (ДЖОЙС). Чего вы ему наговорили? Я даже не пытался вас трахнуть, не так ли?

ДЖОЙС (сердито). Какие выражения вы себе позволяете! (МАЙКУ.) Видишь, каково мне пришлось? Как горчичник отдирала.

МАЙК. Не надо медицинской лексики, Джойси. И вообще держи себя в руках. (УИЛСОНУ). А почему вы пришли с чемоданом?

УИЛСОН. Мне нужна комната. (Показывая на ДЖОЙС). Я решил, что она передумает.

ДЖОЙС. Кто это она? Английская королева?

МАЙК (УИЛСОНУ). Чемодан-то внесите. Не лежать же ему в коридоре.

УИЛСОН выходит.

ДЖОЙС. Что это за игры? После того, что он сделал.

МАЙК. Тихо!

ДЖОЙС. Даже не знаешь, откуда он. Может быть, откуда угодно.

МАЙК. Дай парню шанс.

ДЖОЙС. Шанс? После всего, что он сделал?

МАЙК. Заткнись!

ДЖОЙС (изумленно). Заткнись?!

МАЙК. Ты меня уже сегодня достала. Сходи к Мэри. Пойдешь?

Входит УИЛСОН с чемоданом.

МАЙК. Поставьте его туда. Как насчет чашки чая. Джойси?

ДЖОЙС идет в спальню.

МАЙК. Обиделась. (Зовет). Ты меня слышишь? Покажи, что умеешь себя вести. (УИЛСОНУ). Вы кем работаете?

УИЛСОН. Я — мужской портной.

МАЙК. Я догадывался, что вы не противозачаточные средства распространяете. Для католика такое не подходит.

УИЛСОН. Нет, этим я никогда не торговал. Мой старик — да. Его воспитание ему позволяет, хотя я этого, конечно, не одобряю. Его латинский темперамент — настоящее проклятие для ирландских католиков.

МАЙК. Но папа римский тоже со Средиземки.

УИЛСОН. Вы правы, но… Знаете, я хочу, чтоб на это место когда-нибудь сел ирландец. Представляете, как богохульства из его уст будут греметь на всю эту католическую страну.

МАЙК. О чем ты! Папа не богохульствует.

УИЛСОН. Если бы был ирландцем и пил «гиннесс», еще как!

МАЙК. А ты парень ничего, мне такие по душе. Надеюсь, ты знаешь, как меня зовут?

УИЛСОН. Как следует не разобрал.

МАЙК. Майкл О'Рурк. А мальчишкой меня звали Майк или Микки О'Рурк. Я боксировал и ничего, успешно. Один раз даже чемпионом был. А потом несчастье. (Поворачивается лицом к спальне и зовет.) Скажи, что это правда. Что у меня были тогда ловкие кулаки, а? Сразу после войны. (Снова поворачивается к УИЛСОНУ). Тупая корова. (В спальню). Ты будешь себя прилично вести?

ДЖОЙС сидит на кровати и кивает.

УИЛСОН. Я пойду.

МАЙК. Из-за нее что ль? Оставайся.

ДЖОЙС надевает шерстяной джемпер и выходит из спальни.

ДЖОЙС (глухим сердитым голосом). Пойду спущусь.

Выходит из комнаты и захлопывает за собой дверь.

МАЙК. Не обращай внимания — вернется. Знаешь, просто нервы. А все жизнь, которую она вела до того, как я ее встретил. За ней надо следить, а то попадет в какую-нибудь переделку. Неверующая — это самое плохое. Да и воспитание подкачало.

УИЛСОН. А мою маму воспитывали монахини.

МАЙК. Она еще жива?

УИЛСОН. В больнице. У нее что-то серьезное с тазобедренными суставами. Монахини от нее без ума.

МАЙК. Сильные боли?

УИЛСОН. Все время кричит да так, что невозможно слушать.

МАЙК. Я хотел бы для нее что-то сделать. Может, свечку в церкви поставить. Да только с деньгами совсем туго.

УИЛСОН. На свечку может дать священник.

МАЙК. Просить бы не хотелось. Ну что-нибудь придумаю и сам поставлю. Но вдруг он начнет задавать вопросы? Разумеется, это его работа, он имеет право. Но почему я должен подвергать себя допросу?

Пауза

А твоя матушка выздоровеет?

УИЛСОН. Похоже, ее жизнь висит на волоске.

МАЙК. Значит, обречена. Уже, наверное, сама как свечка. Вероятно, ангелы ее уже раздевают, ведь жарят-то нас голыми. Не могу об этом спросить, ведь таких вопросов священникам не задают. Хотя он и иезуит, а это меняет дело.