Страница 48 из 58
— Конечно, конечно, отвѣчалъ мистеръ Джозъ, довольный тѣмъ, что оцѣнили по достоинству его финансовое великодушіе.
— И вы безопасно отвезете ее на родину, вслучаѣ пораженія нашей арміи?
— Что за вздоръ О… о какомъ пораженіи тутъ рѣчь? заговорилъ испуганный герой; привскакивая на своей постели. Вы хотите запугать меня; но я не робкаго десятка, было бы вамъ это извѣстно, мистеръ Доббинъ. Пораженіе невозможно тамъ, гдѣ командуетъ герцогъ Веллингтонъ.
Доббинъ не возражалъ. Онъ былъ слишкомъ счастливъ и доволенъ тою рѣшительностью, съ какой Джой говорилъ о своемъ поведеніи въ отношеніи къ сестрѣ.
«Можно теперь положиться на волю Божію, думалъ капитанъ Доббинъ, — если насъ и не станетъ, отступленіе ея будетъ, по крайней мѣрѣ, прикрыто надежною рукой».
Намъ неизвѣстно, думалъ ли капитанъ Доббинъ извлечь для себя собственно личную выгоду, взглянувъ въ послѣдній разъ на мистриссъ Эмми передъ выступленіемъ въ походъ, но если была у него такая своекорыстная цѣль, эгоизмъ его; какъ и слѣдовало ожидать, былъ наказанъ жесточайшимъ образомъ. Дверь джозовой спальни выходила въ общую гостняую, за которой открывалась комната Амеліи. Барабаны разбудили всякую живую душу въ бельгійской столицѣ, и не было уже никакой надобности скрывать сущность дѣла. Деньщикъ Джорджа укладывалъ въ гостиной вещи своего господина, тогда-какъ самъ мистеръ Осборнъ безпрестанно входилъ и выходилъ изъ смежной комнаты, давая наставленія, какъ и что взять для дороги. И скоро капитанъ Доббинъ удовлетворилъ пламенному желанію своего сердца: онъ увидѣлъ еще разъ мистриссъ Эмми; но какое лицо — Боже мой! — какое лицо было у мистриссъ Эмми! Блѣдная и пораженная дикимъ отчаяніемъ, Амелія могла служить олицетвореніемъ страшнаго призрака, и этотъ призракъ долго преслѣдовалъ встревоженную душу капитана, когда онъ впослѣдствіи припоминалъ подробности всей этой сцецы.
Она была въ бѣломъ утреннемъ платьѣ. Волосы ея растрепались по плечамъ, и большіе чорные глаза, лишенные жизненнаго свѣта, дико блуждали вокругъ, не останавливаясь ни на какомъ опредѣленномъ предметѣ. Подъ предлогомъ приготовленій къ отъѣзду, и желая показать, что она тоже, съ своей стороны, можетъ быть полезною въ эту критическую минуту; несчастная взяла изъ коммода одинъ изъ шарфовъ своего мужа, и безсознательно носилась съ нимъ взадъ и впередъ, продолжая смотрѣть съ безмолвнымъ отчаяніемъ какъ Джорджъ и его деньщикъ укладывали вещи. Она ходила, останавливалась, спотыкалась, и, наконецъ, прислонившись къ стѣнѣ, крѣпко прижала шарфъ къ своему сердцу, и эта малиновая сѣть казалась на ея груди огромнымъ кровавымъ пятномъ.
Одинъ взглядъ на страдалицу поразилъ чувствительную душу капитана невыразимой пыткой сожалѣнія и скорби, какъ-будто былъ онъ преступникомъ, заслужившимъ страшную казнь.
— Великій Боже! воскликнулъ Вилльямъ Доббинъ, и я осмѣлился быть праздньгаъ зрителемъ этихъ страданій!
Но тутъ была безсильна человѣческая помощь, и никакой геній въ мірѣ не пріискалъ бы средствъ ослабить эту безмолвную тоску. Проникнутый болѣзненнымъ сознаніемъ своего жалкаго безсилія, капитанъ Доббинъ стоялъ, молчалъ и наблюдалъ, какъ отецъ наблюдаетъ въ роковую минуту свое умирающее дитя…
Наконецъ, мистеръ Джорджъ Осборнъ взялъ за руку свою супругу, и отвелъ ее въ спальню, откуда, черезъ нѣсколько минутъ, онъ воротился уже одинъ. Прощанье кончилось, и онъ шелъ къ мѣсту своего назначенія.
— Слава Богу! слава Богу, что все кончилось! думалъ Джорджъ, спускаясь съ лѣстницы, со шпагою подъ мышкой. Уфъ!
И онъ быстро побѣжалъ на площадь, гдѣ формировался его полкъ, и куда, подъ военную тревогу, сбѣгались со всѣхъ сторонъ вооруженные офицеры и солдаты. Пульсъ его бился сильнѣе и сильнѣе, щеки пылали, грудь волновалась… наступала великая игра на жизнь и смерть, и онъ самъ готовился быть здѣсь однимъ изъ дѣйствующихъ лицъ. Что можетъ сильнѣе возбуждать въ человѣческой груди чувства сомнѣнія, надежды, удовольствія и страха? Гдѣ еще могутъ быть такіе ужасные шансы на выигрышъ и проигрышъ? Что значили всѣ прошедшія игры въ сравненіи съ этимъ великимъ дѣломъ жизни? Во всѣхъ состязаніяхъ и во всякомъ подвигѣ, требовавшемъ мужества и атлетической силы, молодой человѣкъ привыкъ отличаться съ дѣтскихъ лѣтъ до возраста цвѣтущей юности, беззаботной и отважной. Богатырь и въ школѣ и въ полку, онъ всюду и всегда былъ сопровождаемъ храбрѣйшими изъ своихъ товарищей, исполненныхъ удивленія къ его мужеству и отвагѣ. Сотни тріумфовъ выигрывалъ онъ, отъ дѣтскаго криккета до военныхъ скачекъ, и гдѣ бы онъ ни появлялся, женщины и мужчины всюду удивлялись и завидовали его славѣ, иначе и быть не можетъ. Физическая крѣпость, дѣятельность, сила и отвага — такія качества, которыя всегда и прежде всего встрѣчаются дружными рукоплесканіями на широкой дорогѣ жизни. И всѣ эти свойства съ незапамятныхъ временъ служили постоянной темой для рапсодовъ и бардовъ. Отъ разоренія Трои до настоящаго дня, поэзія всегда выбирала богатырей для своихъ героевъ.
Такимъ-образомъ, послушный звукамъ военной трубы и барабана, Джорджъ вырвался изъ нѣжныхъ объятій, чувствуя нѣкоторое угрызеніе. и стыдъ, что дозволилъ себѣ оставаться въ нихъ слишкомъ долго, хотя на этотъ разъ объятія супруги были слишкомъ слабы. Такимъ же чувствомъ соревнованія и одушевленія пылали сердца всѣхъ его товарищей Трильйоннаго полка, отъ храбраго майора, уже вступившаго въ команду, до юнаго прапорщика Стоббля, удостоеннаго чести нести знамя въ этотъ день.
Солнце уже взошло довольно высоко, когда стройные ряды полка двинулись къ своей высокой цѣли. Зрѣлище открылось великолѣпное. Труппа музыкантовъ, впереди колонны, играла полковой маршъ. За ними, на прекраснѣйшемъ конѣ, выступалъ майоръ Одаудъ, заставляя своего Пирама выдѣлывать удивительдые курбеты. За майоромъ шли гренадеры-усачи, предводительствуемые своимъ капитаномъ, и въ центрѣ колоины, старшій и младшій прапорщики держали полковыя знамена. Затѣмъ, впереди своей роты, шелъ капитанъ Осборнъ. Поровнявшись съ своей бывшей квартирой, онъ взглянулъ и улыбнулся Амеліи, стоявшей неподвижно у окна. Торжественные звуки музыки постепенно смолкли, и въ бельгійской столицѣ не осталось больше ни одного воина изъ Трильйоннаго полка.
ГЛАВА XXX
Джой Седли принимаетъ на попеченіе свою сестру
Когда, такимъ-образомъ, всѣ высшіе офицеры были призваны къ своимъ обязанностямъ на открытомъ полѣ, мистеръ Джозефъ Седли остался въ Брюсселѣ одинъ командовать надъ маленькою колоніею, гдѣ Амелія была инвалидомъ, и гдѣ весь гарнизонъ составляли только: Исидоръ, бельгійскій каммердинеръ мистера Джоза, и la bo
Никакъ нельзя сказать, чтобы отсутствіе Джорджа могло сколько-нибудь обезпокоить его шурина. Джозъ, напротивъ, чувствовалъ нѣкоторую усладу въ своемъ сердцѣ при мысли, что теперь онъ — главное лицо въ квартирѣ, потому-что въ присутствіи зятя онъ игралъ всегда слишкомъ ничтожную роль, и Осборнъ безъ церемоній обнаруживалъ свое презрѣніе къ этому неповоротливому толстяку. Но мистриссъ Эмми всегда была къ нему внимательна и добра. Она смотрѣла за его домашнимъ комфортомъ, приказывала подавать къ столу любимыя имъ блюда, гуляла и выѣзжала вмѣстѣ съ нимъ (часто, даже очень часто, потому-что Джорджъ, какъ мы видѣли, всегда былъ занятъ своими собствеными дѣлами), и нѣжное ея личико постоянно изглаживало въ его сердцѣ непріятныя впечатлѣнія, произведенныя на него горделивымъ презрѣніемъ зятя. Нѣсколько разъ мистриссъ Эмми, преодолѣвая свою робость, пыталась ходатайствовать передъ Джорджемъ въ пользу своего брата; но мистеръ Джорджъ, какъ джентльменъ рѣшительный и твердый, всегда былъ нѣмъ и глухъ къ просьбамъ своей жены.