Страница 6 из 10
Точно так же неуклюжесть, неловкость, беспомощность говорят просто об отсутствии психических установок высшего порядка, которые появляются на более высоких фазах развития.
Как показывают наблюдения, у лиц с сексуальными отклонениями отмечается:
1) все меньшая удовлетворенность контактами при постоянной активности неутоляемого воображения что побуждает к
2) умножению числа таких контактов, сопровождаемому постоянным снижением удовлетворения
3) различные формы фрустрации.
Ведь неверно полагать, что единственным источником фрустрации при половых отклонениях являются социальные запреты, а вот если бы не они, — извращенец жил бы прекрасной и счастливой жизнью. Синдром извращений в основе своей аналогичен синдрому любой наркомании с присущими ей стадиями беспрерывного увеличения дозы, уменьшения удовлетворенности, сокращения амплитуды ощущений, а все это — комплекс распада основных структур личности. Иными словами, человек, одержимый сексом, не может быть полностью счастлив, если он целиком отдался этой мании. Никто же не объясняет трагедию морфинистов тем, что общество мешает им приобретать все большие дозы наркотика.
В сфере сексуальных отклонений дело обстоит сложнее: здесь нужно проводить различие между отклонениями влечения и культурными отклонениями. В одном случае человек видит в существующих нормах препятствие к удовлетворению своих влечений, но не может желать изменения этих норм в соответствии с его влечениями. В другом, напротив, наиболее желательными представляются именно такие перемены, при которых его поведение из извращения превратилось бы в норму.
Правда, на практике такое разграничение провести нелегко: установки сами могут быть внутренне противоречивыми. Классический пример здесь — де Сад. Ему культура необходима, ну как подстилка, которую можно пачкать. Противоречие состоит в том, что, если бы его «осквернительная» программа осуществилась, т. е. если бы ценности девичества и девичьей чистоты, опекунства и опекунской заботы и т. п. рухнули, сам де Сад превратился бы в пловца, вытащенного из воды. Он ведь одновременно и противник культуры, и ее приверженец, ибо хоть и сокрушает ее ценности, но сокрушить их до конца не смеет (даже если бы это было ему по силам): в этом случае он уподобился бы паразиту, который поедает хозяина слишком эффективно и в конце концов гибнет вместе с ним.
К тому же наблюдаемое поведение само по себе далеко не всегда позволяет делать выводы о его мотивах. Кто-то из сокрушителей ценностей видит цель в самом акте этого сокрушения; для других оно — лишь средство добиться какой-то цели. Когда дом уничтожает пироман, он делает это совсем не по тем причинам, по которым этот же дом уничтожит пожарный (если дом находится вблизи очага пожара и огонь может по нему перекинуться на другие здания). Анархисты вместе с коммунистами готовы разрушать государственную машину, но дальше их пути расходятся, поскольку возводить новый порядок анархист не станет.
Аналогично человек может стать педофилом именно потому, что запрет на половые контакты с малолетними особенно строг, — для него ценность таких контактов обусловлена именно нарушением табу. Для других запрет не имеет никакого значения: к педофилии их подтолкнул не он, а какие-то особенности личности, биографии и т. п. Так что строить некую общую классификацию сексуальных отклонений, выводящую их все из одного общего источника, — занятие пустое. О каких бы извращениях не шла речь — от гомосексуальности до самых мрачных проявлений фетишизма, — их источники принципиально гетерогенны по своему характеру.
Мы заговорили об этом, поскольку сам собой возникает естественный вопрос: а как с отклонениями такого рода будет управляться будущее? Энтони Берджес[5] в романе «Жаждущее семя»[6] рисует картину перенаселенной Англии, где правительство усиленно подталкивает мужскую часть населения к гомосексуализму. Эта государственная политика опирается на законодательство, ограничивающее рождаемость (несанкционированное рождение ребенка преследуется и карается). В романе можно усмотреть откровенное издевательство: в Англии гомосексуализм наказуем, и Берджес показывает, что все моральные аргументы, подкрепляющие этот закон, при нужде могут быть повернуты на 180°.
Еще одна попытка изобразить изменения в сексуальном поведении — роман Б. Уолфа (В. Wolf) «Неподвижник» («Immobile»).[7] Фон, на котором протекает действие, таков: после атомной войны как реакция на ее ужасы мир охватила тяга к самокалечению: молодые мужчины добровольно подвергают себя ампутации рук и ног, заменяемых очень совершенными кибернетическими протезами. Инициаторы этого движения хотят ликвидировать на все времена саму возможность военного конфликта. Вся эта идея кажется абсурдной не столько из-за жестокости процедуры (в конце концов, история знает сектантские движения, основанные на добровольном самокалечении), сколько из-за ее бессмысленности в чисто инструментальном плане: протезы делают людей только более полноценными физически: те, кто ими пользуются, сильнее и быстрее обычных людей, способны выполнять недоступные прочим акробатические упражнения и т. п. С чего вдруг этот протез не позволит человеку стрелять или управлять пуском боевой ракеты? Этот вопрос в романе даже не возникает и уж тем более не дается никаких разъяснений на этот счет.
Однако в том, что касается предмета нашего разговора, эта практика действительно многое меняет. Во-первых, при сексуальном общении протезы не действуют; во-вторых, те, кто принес подобным образом в жертву частицу своего тела, покрывают себя славой и становятся предметом обожания. Отношения между полами претерпевают самые серьезные перемены: теперь уже женщины открыто добиваются благосклонности мужчин, а поскольку мужчина, подвергшийся ампутации, в постели беспомощен и неподвижен, меняются позиции и роли участников полового акта. И вот у юной женщины, воспитанной на этих нормах, происходит любовная сцена с немолодым мужчиной, врачом, который вернулся после долгого пребывания на островах в полном отрыве от цивилизации. Человек этот в половом акте ведет себя традиционным, анахроничным образом, и молодая женщина воспринимает его действия чуть ли не как изнасилование, переживая сильнейший шок. Кстати, описывается все это без особого натурализма: все физические действия и состояния передаются исключительно через описание состояний психических. Этот опыт, стоящий в «сайнс фикшн» особняком, безусловно интересен и оригинален, однако слабость мотивировки (программа пацифистской ампутации как последнее средство против войны, которая в этом качестве полностью дискредитируется всем содержанием книги), ослабляет «реалистичность» и убедительность.
Все мыслимые варианты эволюции секса невозможно охарактеризовать даже в нескольких словах. Но об одном, до сих пор даже не упоминавшемся, сказать стоит. Можно представить, что под влиянием экономических факторов производство и рынок андроидов сильно сегментируются и дифференцируются по стоимости, как это сегодня происходит с производством и рынком автомобилей, где отчетливо выделились классы дешевых машин, машин среднего размера, спортивных, дорогих машин, роскошных лимузинов, выпускаемых мелкими сериями и т. п. Безусловно, роботы, способные лишь на простые операции, появятся раньше, чем наделенные каким-то интеллектом. К тому же подгонять всех роботов под единый высший стандарт было бы и экономически расточительно, и бессмысленно. В результате наш мир может в каком-то смысле уподобиться феодальному. Как сегодня у человека есть стиральная машина, холодильник, радио, телевизор, так у него сможет появиться «двор» андроидов, относительно примитивных интеллектуально, но по телесному облику не отличающихся от людей (хотя во избежание недоразумений они могли бы носить какой-то заметный знак). Не исключено, что в таком обществе утвердится культурная норма, в соответствии с которой сексуальный интерес к этим манекенам окажется извращением — более или менее так, как сегодня содомия. Таков один из вариантов эволюции.
5
Берджес Энтони (Burges) — известный английский писатель. Автор нескольких социальных антиутопий. Один из его наиболее известных романов — «Заводной апельсин».
(Примечание переводчика.)
6
В русском переводе книга Бёрджесса более известна под названием «Вожделеющее семя» («The Wanting Seed», 1962).
(Примечание С. П.)
7
Вероятно, речь идет о романе Бернарда Вулфа (Bernard Wolfe) «Limbo» [= «Limbo 90»] (1952).
(Примечание С. П.)