Страница 35 из 42
У нас принято жаловаться: нет, мол, средств и оборудования, не хватает пособий и литературы. Мыши съели коллекцию. Бывает. Но мне кажется, всегда стоит попытаться восполнить дефицит своими силами. Впрочем, нам-то жаловаться не приходится, наоборот – мы сказочно богаты! Прекрасный лагерь с просторным клубом. Есть книги, микроскопы, столы, экспонагы. Есть море, дюны, тростниковая пустошь, ручей, муравейники.
А ведь в свой самый первый день я вошел в пустой кабинет. Унылые стены, ворох газет. Что делать?! Заглянул в кладовку, выволок столик от швейной машинки, наскоро соорудил на нем какую-то икебану, расклеил по стенам кипу ярких детских рисунков. Обнаружил на подоконнике засохшую осу. Вот и провел занятие: осу рисовали, узнали, почему ее до сих пор считают хищницей и злодейкой, а пчелу – труженицей и волшебницей, для чего собирали мед (делать колдовской дурман), про тысячелетние гнезда пчел в тропиках, про язык танцев и поз, про яды… Это уже потом я наташил всякого приморского хлама, сделал инсталляции, коллекции и стал применять принцип «все мое ношу с собой»: возить из дома раковины, косточки, тропических бабочек, ворох иллюстраций.
Создавая свой крохотный музей, я старался соблюдать принцип «все должно быть красиво». Это не трюизм: бывает, что за основу берутся иные принципы, например, «все должно быть наукообразно», «как получится» или «для дурачков». Для детей лучше готовить не научные коллекции (с подбором серий одного вида, компактным и систематическим расположением), а декоративные, с яркими и «оживленными» объектами. Всех насекомых надо расправлять, причем в хитрых позах. Все просто! Бабочки сидят на сухих цветах. Кузнечик раскрыл жвалы. Богомол схватил кобылку. Цикада затаилась на стебле. Рядом шкурка ее личинки (в таком образе цикада живет семь лет под землей). Среди насекомых подколол перья чаек и попугаев, раковинки и листья. Коллекции заиграли. Подписи распечатал на принтере. На подписях – не столько названия, сколько комментарии (например, так: «В случае опасности жук-плавунец выпускает жидкость, которая на мгновение парализует рыбу»).
На столах разложил груды ракушек и вообще все. что можно потрогать, потому что малыши познают через пальцы. На листы бумаги (если нет стекол) подклеил наиболее интересные детали (скажем, челюсти и глаза насекомых), их удобно смотреть под бинокуляром Есть гербарий. Тоже надо делать красиво – с засушенными отдельно яркими цветками, с подклеенными бабочками и стрекозами. Сверху обернул прозрачной пленкой для упаковки. Роль гербария скорее декоративная: на занятиях растениям отведена самая скромная роль. Ведь наши детки помешаны на супергероях боевиков. Препарирование луковицы у них – на другом конце шкалы ценностей…
Купили аквариумы. В один запустили головастиков и водяных жуков (это намного интереснее, чем рыбки). В другом под марлей – «ковчег насекомых»: кузнецы, цикады, жуки, богомолы, лепестки роз, улитки. В третьем – пара жабок, что живут в рапане. Бывали ужи, черепахи и невероятных размеров лягушки, забредаюшие на газоны после ливня. В затененной комнате – морской аквариум с компрессором. Периодически живность выпускалась на волю (чтобы не захирела).
Всегда приходится иметь в виду, что дети одновременно жестоки и преувеличенно жалостливы. Маленькая девочка с визгом раздавит прекрасного усача, а в другой раз будет шептать «бедная…» над чудовищной медузой, вытащенной на берег, чтобы не обжигала купаюшихся детей. Поэтому мы нарочито гуманны и, обшаясь с природой, не являемся «естествоиспытателями» – никого не «пытаем». Для коллекции чаше берем погибшие экземпляры (их полно на дорогах) или уже «не жильцы». Если кто сбежал – значит, судьба ему быть на свободе. Один жук-носорог мирно дремал в нашем «ковчеге», а на четвертую ночь вдруг взобрался наверх, разорвал марлю, отворил окно и ушел во влажную тьму. Никто не сожалел: жук проявил волю – пусть идет своей дорогой. Устроил побег из Шоушенка. Но жестоко ли было его заточать? Да ведь его фактически уже раздавила уборщица! (На самом деле, жук был чудом спасен в одной из палат.)
Вообше-то на занятиях я стараюсь не заострять внимание на вопросах биоэтики, не хныкать «берегите, не губите» – похоже, в нашем обществе это сегодня бесполезно. И даже вредно: убеждение, что природу губит ловец бабочек или озорник, ломающий ветку ивы, – это эрзац, отвлекающий от понимания реальных угроз для биосферы со стороны «лиц, принимающих и исполня ющих решения». Я лишь вскользь замечаю, что отнимать жизнь у любого живого сушества не следует без самой серьезной необходимости. Например, рака-отшельника можно поймать, посмотреть и отпустить.
А если взять с собой, он помрет, будет выкинут, а песчаное дно станет чуть беднее.
Так сказать, не отягощайте карму… Вместе с тем надо помнить, что живая природа стала дорогим удовольствием, и близость к ней солидно повышает уровень жизни, стоимость жилья или, скажем, туристической путевки.
А если экспонатов нет? Обычно я выхожу из положения, рисуя иллюстрации к рассказам, заодно делюсь опытом с детьми. И они рисуют.
Рисование – не развлечение, а синтез зрительной и символьной картины мира. Сказал же Витгенштейн: «Мой мир – мой язык». Поэтому у нас принцип: каждой картине да будет дано название, расширяющее впечатление. Обычно ребенок нарисует медведя и сразу норовит подписать: «Медведь». Это ошибка, все и так знают, что медведь. Лучше подписать: «Страх» или «Осень», или «Прощай, тундра», и сразу появится новое настроение. Разыскать это настроение, эту ассоциацию в душе не так просто, оно скрыто под привычкой рисовать «формальный отчет», но возможно. (Один мальчишка изобразил требуемую морскую живность, затем разукрасил все пестрейшим образом, долго прислушивался к внутреннему голосу и наконец подписал: «День глубины».) Я видел, как дети изумлялись, впервые узнав, что так можно делать. А ведь это и есть творчество! Картина «Без названия» или «Медведь» – привычный знак творческой неразвитости.
А рассказывать, собственно, не о чем. Достаточно показать и назвать: «Это лягушка луговая. По латыни: рана темпорария. Берегите ее». Так думают некоторые преподаватели, у которых есть на руках экспонаты, и ошибаются. Детям необходим рассказ, причем интригующий, экспрессивный, с элементами шоу, если не сказать, перформанса и театра Кабуки. На вводном занятии мы знакомимся с моллюсками, ведь это самые успешные колонисты моря.
От тех ракушек, что под ногами, до тропических конусов (ядовитейших на Земле существ), тридакн (воюющих с ловцами жемчуга), осьминогов (умнейших и прозорливейших среди морских обитателей). Даю подержать белемнит, как возможность осязать окаменевшее за двести миллионов лет существо. А вот рапана – экологический диверсант в Черном море военных лет.
Кстати, раз уж мы здесь собрались, а известно ли вам, что изучают экологи? Обычно мои «детки в клетке» выкрикивают: «Чистоту! Животных! Природу! Лес! Жизнь! Землю!», а я парирую; на самом деле – грязищу, микробов, технику, пустыни, смертность и влияние космоса… Что только они не изучают, но всегда – взаимодействие живых организмов между собой и со срелой.
Следующее занятие посвящено языку внешности: как животные метят территорию, привлекают партнера, предупреждают, обманывают и прячутся, одним своим видом создавая потоки информации. Знать этот язык – словно обладать кольцом царя Соломона. Использует его и человек, когда краснеет или бледнеет, когда одевается вызывающе или незаметно прячет лицо под козырьком или наносит «броню» из макияжа, взгромождаясь на каблуки и взбивая на голове кок… Нам, читавшим К. Лоренца и В. Дольника, все это известно, а детям – настоящее откровение. Для меня было подарком, когда маленький слушатель вдруг со значением вымолвил: «Вот я все про нашу классуху и понял теперь…»