Лев (в сокращении)

Мне захотелось загладить свою вину перед ним и перед Кейт за мое неуместное предыдущее выступление, и я крикнул ему:

— Эй, Крейг! Пусть только птичка взлетит, мы потрясающе попрыгаем сегодня!

Крейг слабо улыбнулся и пошел дальше, к кабине.

Парень с блокнотом вошел в салон, сделал перекличку по именам и группам. Когда он дошел до первого ряда, Крейг вышел из кабины.

— Ну как, Джо? — спросил он.

— Из шестидесяти трех двое выбыли и один записался в последнюю минуту, — ответил Джо.

— Хорошо, — сказал Крейг. — Пилот взлетит, как только мы будем готовы, — продолжал он, направляясь к своему месту среди групповых прыгунов, а потом обратился ко мне: — Я думаю, Джон, сегодня вы сделаете все три прыжка.

— Конечно, Крейг! Я здесь для того, чтобы прыгать! — ответил я с энтузиазмом. — А вечером я угощу вас пивом.

Крейг взглянул на Кейт и уселся на свое место. Шлема на нем не было, и я заметил, что у него довольно большая лысина.

Надо сказать, сейчас многие были без шлемов. А один парень в шлеме вместо защитных очков, какие были у большинства парашютистов, имел затемненный щиток, который и опустил на лицо. Поскольку я коп, на такие вещи, как шлемы с затемненным щитком, я обращаю внимание автоматически. Но здесь я выступал вовсе не в качестве копа и должного внимания этому не уделил. В салоне стоял тихий гул голосов. Я заметил, что Крейг болтает с хорошенькой девушкой, которая сидит рядом с ним. Наверное, будет держать ее за руку в полете.

Большую часть своей сознательной жизни я был холостяком и вовсе не скучал по этому состоянию. Ну, может, изредка… Но Кейт сделала мою жизнь… невероятно… совершенно…

— Джон.

— Да, милая?

— Я тебя люблю.

— И я тебя люблю. — Я сжал ее руку.

Кейт раньше замужем не была и не имела возможности понять, нормальный я муж или нет. Это большое благо для нашего брака.

Я услышал, как заработал сначала один мотор, потом другой, потом остальные два. Двигатели ревели оглушительно — казалось, весь аэроплан, бегущий по рулежной дорожке, скрипит и визжит. Добежав до конца, он остановился, задрожал и, собрав все силы, рванулся вперед. По достижении взлетной скорости стало полегче, и я не уловил, в какой момент он задрал нос и взлетел. Набрав высоту, он стал закладывать широкий вираж. Зона сбрасывания представляла собой большой луг (надеюсь, очищенный от медведей) и находилась совсем недалеко от западной границы аэропорта, так что большая часть получасового полета пойдет по вертикали, пока мы не достигнем высоты четырнадцать тысяч футов.

Пока самолет гудел, продолжая медленный подъем по спирали, Кейт, прижав губы к самому моему уху, сказала:

— Давай повторим последовательность движений. Можешь задавать любые вопросы.

— Какого цвета у тебя парашют?

— Когда стабилизируешься, следи за мной.

— Я очень люблю следить за тобой.

— В последний раз не следил.

Она продолжала терпеливо повторять детали маневра, которые всегда нелишне повторить для пущей безопасности.

Как я понял, Кейт очень храбрая: она согласилась прыгать с начинающим. Новички — причина непредсказуемых ситуаций.

— Я все понял, — успокоил ее я.

Мы замолчали, самолет продолжал набирать высоту. Я посмотрел на альтиметр на левом запястье. Десять тысяч футов.

Какого черта я здесь делаю? Ну ладно, я пошел в школу парашютистов, что было моей первой ошибкой. Это было в прошлом ноябре, когда мы с Кейт проводили отпуск во Флориде. Тогда-то я и узнал, что Кейт имеет лицензию С Парашютной ассоциации США, то есть является мастером спорта по прыжкам с парашютом. Лучше бы я узнал об этом до того, как с ней переспал.

Что касается меня, то я прошел двухнедельный базовый курс, который начался, благодарение Господу, в классе, но скоро переместился на четырнадцать тысяч футов вверх и иногда назывался «ускоренным свободным падением». Это означало: два мощных парня, Гордон и Эл, держали меня с обеих сторон, прыгали вместе со мной, и мы трое ускоренно падали в открытое небо. После тех прекрасных двух недель во Флориде я совершил примерно дюжину прыжков выходного дня и получил лицензию А, дающую право на одиночные прыжки и базовую работу с тренером, которым сегодня посчастливилось стать сидевшей рядом со мной прекрасной даме.

Шум двигателей изменил тон, и я посмотрел на свой альтиметр. Четырнадцать тысяч футов. Распорядитель выкрикнул приготовиться первой группе. В салоне началась суматоха.

Казалось, самолет замедлился, и по громкой команде распорядителя первая группа — примерно двадцать парашютистов — стала быстро выпрыгивать из самолета и беззвучно исчезать в смертельной пустоте пространства. Или можно сказать: они весело прыгали в ясное голубое небо. Как угодно.

Когда самолет, сделав круг, вернулся в зону выброски, вторая группа вскочила на ноги, и все повторилось.

— На земле работает оператор, и еще по одному в каждой группе. Я хочу скорее увидеть эти прыжки на пленке, — сказала Кейт.

Самолет снова начал заходить на зону выброски, и распорядитель объявил двухминутную готовность. Перед нами было человек десять, они выстроились для прыжков вдвоем и втроем, позади нас — еще четыре одиночки. Мы все надели очки или опустили щитки и в последний раз проверили снаряжение.

— Приготовились! — крикнул распорядитель. — Пошли!

Прыгуны, что были передо мной, с короткими промежутками начали выпрыгивать группами по двое и по трое.

Я сделал шаг к люку и ощутил, как ветер бьет в лицо, а в трех милях под собой увидел зелено-коричневое поле. Еще я увидел нескольких человек в свободном падении, и это было очень странное зрелище. Я видел, как раскрываются их яркие парашюты, и вдруг мне безумно захотелось прыгнуть, пролететь по небу на скорости пикирующего орла и потом медленно опуститься на землю.

Я почувствовал, как мне на плечо легла чья-то рука, и повернул голову. Кейт улыбалась мне, и я улыбнулся ей в ответ.

Я заметил, что одиночник, который должен был прыгать после Кейт, подошел к ней ближе, чем следовало. Наверное, нервничает.

Распорядитель что-то сказал, и я понял, что пришла моя очередь.

Я вновь повернулся к люку и, не слишком задумываясь о том, что делаю, нырнул головой вперед, оттолкнувшись от пола самолета.

И вот я в небе. Лечу.

Но мыслями я еще в самолете, и мыслей этих две. Первая: Кейт что-то крикнула, когда я отталкивался и прыгал. Вторая: парень в черном костюме, который слишком близко к ней подошел, тот самый, который раньше зацепил мое внимание затемненным щитком, опущенным на лицо. Он сидел перед нами, значит, и прыгать должен был перед нами. Почему же он оказался позади?

Хотя шлем закрывал уши, рев ветра, подобный грохоту товарняка, заполнял мне голову. Я выгнулся, раскинул руки и ноги, и воздушный поток подхватил меня. Я падал со скоростью сто десять миль в час, максимальной для такой позы.

Я ожидал, что сейчас справа от меня появится Кейт, как планировалось, и, когда не увидел ее, повернул голову и посмотрел вправо и вверх. Но все равно ее не увидел. Это движение изменило аэродинамику, и меня завертело в обратную сторону. Я быстро вернулся к стабильной позиции. Где же, черт побери, Кейт?

Я уже хотел еще раз повернуться, когда боковым зрением увидел, что Кейт меня догоняет. Она была ярдах в пятидесяти от моего правого плеча, и прыгун в черном, про которого я еще подумал, что он подошел к ней ближе, чем следовало, буквально повис на ней. Какого черта?!

Правой рукой он обхватил ее, а левую, кажется, держал на застежке ее костюма. И еще он обхватил ее ногами.

Они падали быстрее, чем я, в силу большего суммарного веса и того, как их тела расположились в воздушном потоке. Уже через несколько секунд они оказались ниже меня и продолжали падать.

Мое сердце заколотилось. Что это значит? Может быть, с кем-то из них что-то не так. Может быть, парень запаниковал. Я ничего не понимал и не знал, что делать.