Легенда о Вавилоне

Синодальный Перевод объединяет смысл стихов 25 и 26, а затем следует традиционному христианскому толкованию и после слов «будет предан смерти Христос» добавляет «и не будет», указывая на Воскресение Спасителя. Возможно, данный фрагмент следует понимать именно таким образом, хотя, скорее всего, этот вопрос навсегда останется открытым — по крайней мере до Страшного Суда[647]. С философско-исторической точки зрения, гораздо важней появление самого образа «помазанника», который, возможно, совпадает с упоминаемым перед этим «Святым Святых», о «помазании» которого говорится в 24-м стихе[648]. Для довершения хронологической и идейной путаницы, упомянем, что помазание, которое текст связывает с окончательным «искуплением вины», должно точно произойти по прошествии «семидесяти седьмин», т. е. совместить это с последующими стихами 25-м и 26-м очень непросто.

Возможно, общепонятная дешифровка речений ангела и не входила в замыслы автора, а возможно, он передал нам ровно столько, сколько ему открылось. Стоит ли поправлять пророка, приписывая ему однозначное знание о грядущем Новозаветном откровении, а не предчувствие, которое он запечатлел как смог? Нужно ли уточнять прорицания того, кто слышал глас небес? Мыслимо ли, что они могут стать нам доступнее, чем ему самому? Не верно ли иное — понимать эти речения мы должны ровно настолько, насколько понимаем, что не отнюдь означает завершения темы. Наоборот, символы эти открыты для каждого, каждый может, нет, не решить их сам — а хотя бы задуматься над ними. Не ригидная структура средневекового ума должна привлекать нас, а постоянное духовное переоткрытие Возрождения, ежедневное возобновление работы души, в идеале представляющее, быть может, величайшее достижение европейской культуры. Человек мыслящий перерождается с каждым восходом и с каждым закатом. Он всегда возрождается — ив повседневности и в вечности. Зачем отказываться от этого и пытаться бежать назад во времени, обязательно искать решений чужих, кем-то утвержденных и оттого неоспоримых?

Однако в историческом смысле и образ «помазанника»-Мессии, и сообщение о его смерти, долженствующей произойти в необычных обстоятельствах, были не случайны и хорошо понятны современникам Книги Даниила, а потомкам в особенности. Нечего и говорить, что сообщение того же 26-го стиха о разорении «города и Святилища» «народом грядущего властителя»[649] после Первой Иудейской войны могло восприниматься довольно однозначно, тем более что командовали римскими войсками будущий император Веспасиан, а потом его преемник Тит — оба «грядущих властителя». К тому же, следующий, последний, 27-й стих 9-й главы, цитировал Спаситель, предрекая Иерусалиму «мерзость запустения, реченную через пророка Даниила»[650].

Книга Даниила была близка приверженцам многих течений религиозной мысли, зародившихся на земле Иудеи в течение I в. до н.э., и ее образы довольно быстро вышли за пределы узкого исторического контекста, даже если и были созданы в его рамках (а именно создания такого рода принято называть пророческими). Но с особенным тщанием и остротой должны были воспринимать ее предсказания ранние христиане[651]. От всего этого был всего один шаг до создания «откровения» собственно христианского. Требовался только гениальный писатель. И он не заставил себя ждать.

Время создания Апокалипсиса можно установить только приблизительно, а об его авторе ничего достоверного не известно. Если не пытаться обязательно совместить появление этого труда с какими-то «конкретными» гонениями на христиан, то наиболее поздней датой является начало II в. — почти тот самый момент, когда император Траян вознес на развалинах Вавилона жертву гению стремительного македонца, а Вавилон в последний раз промелькнул в исторических анналах человечества. Впрочем, большинство ученых склоняются к тому, чтобы отнести Откровение к чуть раннему периоду — концу I в.

Является ли, как о том говорит церковная традиция, сочинитель последней Книги Писания апостолом Иоанном, автором четвертого Евангелия[652] и трех Соборных Посланий, также входящих в Новый Завет, есть еще один вопрос, не поддающийся окончательному решению. Принятые результаты историко-филологического анализа выглядят следующим образом{200}.

Место создания Апокалипсиса — остров Патмос, куда был изгнан его будущий автор. «Я Иоанн… был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа»{201}. Мы знаем о двух вспышках серьезных преследований христиан в I в.[653] Первый из этих эпизодов относится к обросшему многочисленными легендами царствованию Нерона, ознаменовавшемуся жестокими репрессиями в отношении римской христианской общины (тогда, в соответствии с традицией, погибли апостолы Петр и Павел). Второй — к более позднему правлению Домициана, брата покорителя Иерусалима Тита, оставившему о себе негативные отзывы у римских писателей[654]. Между двумя этими датами — конец 60-х или 90-е годы I в. — и колеблется мнение ученых[655]. Сейчас считается, что имеющиеся в тексте полупрозрачные аллюзии на Нерона указывают на то, что Апокалипсис создан после его смерти (68 г.), хотя подобное заключение тоже не может быть признано полностью логичным[656]. Иные пытаются примирить обе точки зрения, указывая на то, что в тексте можно выделить два основных и один-два второстепенных структурных фрагмента, которые могли быть созданы в разное время[657].

Также отмечается, что греческий язык Откровения весьма необычен. Неоднократные стилистические неровности, встречающиеся в тексте, приводят к мысли о том, что он не был родным языком автора, а многие пассажи книги заставляют прийти к выводу об их буквальном переводе с древнееврейского. Поэтому создатель Апокалипсиса никак не может быть автором Евангелия от Иоанна, которому принадлежат наиболее поэтически-лаконичные новозаветные тексты[658]. Наличие в обоих обсуждаемых произведениях некоторых совершенно идентичных выражений объясняется тем, что их авторы принадлежали к одной церковной общине (Эфесской) или, как минимум, к родственным церквам и поэтому мыслили «сходным образом». Дополнительным доказательством неидентичности двух Иоаннов являются весьма различные богословско-философские позиции, изложенные в четвертом Евангелии и Апокалипсисе.

Ни в коей мере не претендуя на спор со знающими людьми, хотелось бы высказать ряд альтернативных соображений. Во-первых, нет никаких доказательств тому, что автор Откровения был сослан на остров в результате массовых гонений. Он вполне мог быть репрессированным одиночкой, угодившим под карающую руку закона в силу своей истовости и непримиримости. Кстати, масштаб тогдашних репрессий ограничивался городом Римом — нет никаких свидетельств о том, что сходные события имели место по всей империи или хотя бы в значительной ее части[659]. Размах преследований, по мнению комментаторов, подтверждается неоднократным обращением Иоанна Богослова к теме мученичества. Но не слишком ли прямолинеен этот вывод? Не стоит отказывать автору Апокалипсиса в способности понимать, что его ссылка не изолированный акт, и предвидеть то, что имперская государственная машина очень скоро вступит в неизбежное противоречие с адептами новой религии. Стоит ли так недооценивать мыслителя, чей труд человечество с ужасом и восхищением читает почти две тысячи лет? Не забудем, что Иоанн к тому же видел и страшные последствия первого иудео-римского конфликта?

647

Современные переводы не разрешают этот вопрос. Наиболее серьезный комментатор честно признается, что текст 26–27-го стихов неясен и темен, хотя и не удерживается от того, чтобы предложить несколько эмендаций (улучшений), дабы придать ему «хоть какой-то смысл» (Hartman L.F., Di Leila A. A. Op. cit. Р. 245). Иерусалимская Библия считает, что в тексте есть лакуна, и прячется за многоточие, а Оксфордская прибавляет, что погибший помазанник «shall have nothing», т. е. «не будет иметь ничего» (русский перевод РБО дает: «Никого у него не останется»). Все это звучит неубедительно. Мы склонны считать, что это место многократно исправлялось еще в античности и не может быть с точностью восстановлено. Обсуждать совпадения (или несовпадения) приводимых цифр с конкретными историческими событиями, как мы уже говорили, бессмысленно.

648

Дан. 9:24. Данный термин (кодеш кадашим — קדש׳ם קדש ) тоже неоднозначен — это может быть человек, а может — — храмовый алтарь или сам Храм («Святыня святынь», «Святое святых» и т. п.).

649

Перевод РБО. СП: «Город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет» (Дан. 9:26).

650

Мат. 24:15; Map. 13:14; Лук. 21:20. Мерзость в данном случае — кощунство, влекущее за собой дальнейшее опустошение (запустение). Подробно об этом выражении в тексте Нового Завета: Аверинцев С. С. Переводы: Евангелия. Книга Иова. Псалмы. С. 279–280. Дословно-научное понимание Дан. 9:27 таково: здесь говорится о запустении «в половине седьмины», т. с. в разгар репрессий Антиоха, чему находятся прямые параллели в 1-й Книге Маккавейской: «В пятнадцатый лень Хаслева, сто сорок пятого года, устроили на жертвеннике мерзость запустения, и в городах Иудейских вокруг построили жертвенники» (1 Мак. 1:54). Очистившие же Храм сподвижники Иуды Маккавея «разрушили мерзость», которая была воздвигнута «над жертвенником в Иерусалиме» (1 Мак. 6:7). Однако допустима и даже очевидна разбивка 27-го стиха Книги Даниила на две части и окончание первой словами: «На полседмицы отменит он жертвы и приношения» (перевод РБО), после чего уже отдельно может идти предсказание о «мерзости и запустении», безо всякой связи с конкретной хронологией. Что же все-таки имел в виду автор Книги Даниила? Какое запустение? Какую мерзость?

651

В любом случае перевод финала 9-й гл. Книги Даниила по версии СП требует корректировки и подробного комментария. Хотя содержащаяся в нем традиция восходит к древности, но «лобовой» перевод давно отсутствует в современных изданиях Библии. Даже в английской King James Bible (нач. XVII в.) стоит слово «Мессия» (все-таки не «Христос»). Тем это пророчество и велико, что отнюдь не прозрачно. Однако некоторые до сих пор считают, будто лишь они одни могут решить, что народу знать потребно — а что нет.

Поэтому следует сказать несколько слов о СП Книги Даниила и об ее связи с историей СП вообще. Во-первых, существует два варианта ее греческого текста, а во-вторых, в еврейском тексте отсутствуют ставшие частью христианской традиции фрагменты, например легенда о Сусанне. Кому же следовать? Идеологическая позиция митрополита Филарета, которому русская культура обязана завершением работы над СП, выражена в работе «О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого семидесяти толковников и славянского переводов Священного Писания». Приведем здесь только одну из важнейших цитат, самым сильным образом повлиявшую на переводческие интерпретации (включая содержащиеся в Книге Даниила): «Текст еврейский в начале времен христианства был в руках врагов его, и потому мог подвергаться даже намеренному повреждению» (1845 г.).

До того работа над русской Библией прерывалась дважды: в 1826 г., когда было закрыто Библейское общество, и в начале 1840-х годов, когда переведший большинство книг Ветхого Завета профессор С.-Петербургской духовной академии Г. П. Павский был вызван в Священный синод в связи с тем, что использовал их в качестве учебных пособий. Именно 9-я глава Книга Даниила стала камнем преткновения (совместно со знаменитыми пророчествами Исайи, которые мы уже обсуждали, и одним стихом из Книги Иоиля). Объяснения Павского, основанные на обращении к еврейскому тексту, мягко говоря, не удовлетворили комиссию, распространение его работ было признано вредным, а большая часть обнаруженных экземпляров перевода уничтожена. Когда в царствование Александра II Филарету удалось возобновить и завершить работу над СП, большая часть Ветхого Завета вышла в переводе Павского с поправками, сделанными либо с учетом греческого текста, либо по идеологическим причинам. Подробнее см.: Чистович И. Л. История перевода Библии на русский язык. СПб., 1899. Репр. изд. М., 1997.

С современной точки зрения проблема выбора между греческим и еврейским текстами также не вполне разрешима (см. размышление о том, каково может быть переводческое решение в том или ином случае: Аверинцев С. С. Ветхий Завет как пророчество о Новом: общая проблема — глазами переводчика // Переводы: Евангелия. Книга Иова. Псалмы. С. 467–469). Ведь Септуагинта была выполнена с ранней, «домасоретской» версии, которая, в свою очередь, была канонизирована в послеевангельский период, и вовсе не очевидно, что имела бы преимущество перед более древними вариантами, если бы те сохранились. Поэтому для нового русского перевода Библии (а мы верим, что его время придет) обоснованно использование обоих вариантов текста с обязательным учетом филологических открытий нового времени (не стоит забывать и о сирийском переводе Библии, Пешитто, сделанном после Септуагинты, но до фиксации еврейского текста). Надеемся, что императивом тех, кто примет участие в этом предприятии, будет желание как можно точнее донести Слово Божие до своих соотечественников, а не подправить его в соответствии с посторонними факторами. Что касается стиля будущего перевода, то не стоит отбрасывать и его преднамеренную архаизацию: Книга была создана много тысяч лет назад и не может быть передана только нынешней речью. Другое дело, что данная архаизация должна быть выполнена по точным правилам и не вести за собой искажение смысла библейских текстов. Попытка же специально осовременить перевод, наоборот, приведет к его очень быстрому устареванию (см. также: Аверинцев С. С. Комментарии к Евангелию от Матфея // Указ. соч. С. 192–194).

652

Напомним, что оно стилистически, идейно и композиционно стоит особняком от Евангелий Матфея, Марка и Луки, называемых синоптическими, которые описывают сходные события, следуя примерно одной и той же канве.

653

Первая половина II в. была в этом отношении достаточно спокойной, а к его середине Откровение уже хорошо известно другим христианским писателям — первым его упоминает Юстин Мученик около 135 г.

654

Известно, что он изгнал свою племянницу Домициллу за отказ участвовать в отправлении «культа императора» и казнил ее мужа. Считается, что Домицилла была христианкой.

655

Ириней Лионский, работавший в конце II в., считал, что Откровение было создано во времена Домициана и что написал его апостол Иоанн.

656

Вот неразрешимый вопрос, имеющий прямое отношение к датировке: если считать, что «семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел» (Откр. 17:10) символизируют римских цезарей, то с какого начинать отсчет? С нынешней точки зрения, первым императором был Юлий Цезарь, тогда шестым получается Нерон. А если считать от реального оформления Римской империи, то ее первым безусловным правителем был Октавиан Август. Тогда шестым получается Веспасиан (или первый из трех императоров междуцарствия 68–69 гг. — Гальба). При желании шестым императором можно сделать Тита или даже Домициана (Murphy F. J. Op. cit. P. 44–47). Впрочем, то, что данный пассаж действительно относится к римским владыкам, доказать невозможно, хотя многие почему-то считают это очевидным.

657

В первую часть Апокалипсиса комментаторы включают главы 1–11, а во вторую — 12–22. Особняком стоит вступительное «Послание к семи церквам» (Откр. 1:11–3:22), а также эпилог книги — видение «небесного Иерусалима» (гл. 21–22). Существует мнение, что первая часть написана во время правления Нерона, а вторая — после. Вероятность того, что первая половина книги (за исключением «Послания к церквам») создана в кругу последователей Иоанна Предтечи еще в 1-й половине I в. (Revelation / Introduction, Translation and Commentary by J. Massynberde Ford. N. Y, 1981), представляется минимальной по ряду исторических и философских соображений. В частности, если происхождение Апокалипсиса — еще более древнее, чем Евангелий и имеет отношение к самому «пророку Всевышнего» (Лук. 1:76), то почему так затянулась его канонизация? Для объяснения этого приходится постулировать существование отдельной от христиан общины «иоаннитов» и выдвинуть гипотезу о том, что авторы двух канонических евангелий Апостол Иоанн и Евангелист Лука (также создавший «Деяния апостолов») сыграли главную роль в отходе апокалиптических тенденций раннего христианства на второй план (Massyngberde Ford J. Op. cit. P. 50–56). Все это не выдерживает бритвы Оккама» (кажется, в настоящий момент готовится новое издание Откровения в серии «Anchor Bible», призванное заменить спорную работу Дж. Форд).

658

Евангелие от Иоанна заметно отличается от остальных новозаветных текстов в стилистическом и языковом отношениях, хотя сущность этих различий является предметом ученых дискуссий (Koester H. Op. cit. Vol. 1. P. 109–110).

659

В отличие от знаменитых гонений III в. Есть косвенное указание на то, что репрессии Домициана в конце I в. вышли за пределы Рима. Это один из главных аргументов в пользу привязки создания Апокалипсиса к этому времени (что, на наш взгляд, отнюдь не является какого-либо рода доказательством).