Легенда о Вавилоне

Выздоровел Илиодор, по-видимому, полностью, ибо по возвращении ко двору быстро организовал убийство царя Селевка (не желая объяснять, что же на самом деле случилось в Иерусалиме и помешало ему выполнить монаршее поручение), после чего на престол вступил брат покойного — Антиох IV Эпифан. Такого, очень эпизодического, изложения истории государства Селевкидов достаточно, чтобы сделать понятными некоторые особенности его внутриполитической жизни[576].

Дальше — больше. Борьба между различными иерусалимскими фракциями стала обостряться, царь решил в нее вмешаться и не без выгоды для себя (царям это вообще свойственно). Но при этом он по совершенно непонятным причинам пошел на меры, до того неслыханные — запретил евреям оставаться евреями. Можно назвать это геноцидом культурным, можно религиозным, а можно просто оставить слово «геноцид», не заботясь о дальнейших определениях. Очевидно, даже если с осторожностью относиться к преувеличенным данным еврейских источников, что в результате репрессий Антиоха погибло большое число мирных и ни в чем не повинных людей. Эти религиозные гонения на иудеев прекрасно описаны и давно стали частью легендарной еврейской (и не только еврейской) истории, поскольку невиданные сами по себе привели к еще более невероятным событиям, иначе известным как Маккавейская война[577].

То, что Книга Даниила содержит многочисленные и очень конкретные аллюзии на эти события, очевидно давно. Поэтому считается, что она начала принимать известный нам вид вскоре после того, как царь Антиох приказал, чтобы евреи «приносили в жертву свиные мяса и скотов нечистых, и оставляли сыновей своих необрезанными»{177}. Наступило страшное время. «Нельзя было ни хранить субботы, ни соблюдать отеческих праздников, ни даже называться Иудеем»{178}. В еврейской истории такого момента еще не было. Только разрушение Иерусалима армией Навуходоносора могло сравниться по масштабности с обрушившейся на иудеев нежданной катастрофой. Потому не случайно героем книги, бывшей философским ответом на гонения Антиоха, стал пленный еврей-переселенец, с Божией помощью оказавшийся могущественнее могущественнейшего из вавилонян.

При этом образ Даниила, возможно, восходит одновременно и к реальному человеку, и к давней иудейской традиции. Мудреца Даниила упоминает еще Иезекииль[578], а во 2-й Книге Ездры повествуется о мудром иудее Зоровавеле (Зерубаббеле), приближенном персидского царя Дария, который смог добиться у него разрешения на восстановление иерусалимского Храма[579]. Скорее всего, образ еврея, возвысившегося при дворе восточного владыки, отражает события жизни реального лица или лиц — ведь о Данииле повествует множество рассказов, отнюдь не все из которых сохранились в арамейско-еврейском варианте, наверно потому, что не всегда имели религиозную коннотацию. Например, знаменитая грекоязычная 13-я глава, содержащая рассказ о Сусанне и старцах, никакой религиозной подоплеки не несет. Возможно, в ней нашли отражение самые ранние, доидеологические легенды о «мудреце Данииле»[580].

Вероятно, герой этих рассказов примерно к III в. до н.э. стал популярным фольклорным персонажем. Быть может, его прототип действительно жил еще в вавилонские времена. В любом случае, появление такого образа скорее всего отражает возможность для талантливых (и не притеснявшихся по религиозному признаку) иудеев сделать придворную карьеру при имперском дворе[581]. Не исключено, что начало этой традиции положило возвышение вполне конкретного человека, не исключено, что в тексте сохранилось его реальное имя, но доказать все это невозможно[582]. Однако слишком уж не соответствует историческая завязка сюжета его дальнейшему развитию: бесконечным преследованиям подвергается приближенный к царю Даниил, его правая рука. Без сомнения, здесь говорится о совсем других политических реалиях. Тех, которые побудили правоверного арамеоязычного иудея составить сборник рассказов о мудреце, волею Бога оказавшегося сильнее любых царей. При этом во всех притчах за исключением одной непутевый владыка оказывается вразумлен Господом, а не уничтожен. Это свидетельствует о том, что рассказы эти не написаны ad hoc, а имеют древнюю основу, которой наш автор должен был придерживаться, и о том, что создание первого варианта Книги Даниила предшествует наиболее жестоким эпизодам гонений на иудеев.

Вернемся во II в. до н.э. Зачем Антиоху IV понадобилось эллинизировать евреев? Зачем надо было в 168–167 гг. запрещать отправление религиозных обрядов и осквернять иерусалимский Храм греческой «мерзостью»? Что за государственная необходимость в таких из ряда вон выходящих поступках? Зачем монарху устраивать какие-то потрясения в собственной и относительно благополучной провинции? Пожалуй, некое объяснение этому дают неоднократные указания Книг Маккавейских на яростную идеологическую и политическую борьбу, шедшую в Иерусалиме на протяжении десятилетий. Благополучия в городе как раз и не было. При этом одна противоборствующая сторона попыталась опереться на имперские власти и несколько переусердствовала. Возможно, что центральной власти были даны некоторые обещания, а затем алчные наместники, принадлежавшие к «эллинистической» группировке, их выполнить не смогли и свалили всю вину на своих же собственных сограждан, но не на единоверцев, а именно отсталых противников-«традиционалистов». В итоге жестокие репрессии, которыми образованный, но капризно-непредсказуемый сирийский царь[583] решил доказать твердость своих намерений, привели к зарождению израильского национально-освободительного движения. И оно, в свою очередь, после многих страшных жертв, кровавых побед и гибели всех его основателей привело к временному восстановлению иудейской государственной независимости.

При этом точный ход Маккавейской войны не ясен: хватало там и неожиданных рейдов, и временных союзов, изнурительных переговоров, нарушенных перемирий и вполне эллинистических предательств. Наверняка все не было столь прямолинейно, как в библейской версии (особенно это относится к начальному, легендарному периоду войны), почти исключительно описывающей неоднократные победы еврейских повстанцев над превосходящими силами противника. Более того, вполне вероятно, что декреты Антиоха появились не на пустом месте и не от его зловредности или глупости: они были изданы под давлением эллинизировавшихся иерусалимских иудеев, жаждавших довершить свою победу над консерваторами и окончательно приобщить родной народ к плодам греческой цивилизации. «И многие из Израиля приняли идолослужение»{179}.

Главным эллинизатором был никакой не злобный пришелец, а брат упомянутого выше Онии, «безбожник» Ясон, предпочитавший греческое написание своего имени иудейскому — «Иешуа» (библ. Иисус), в результате долгих интриг получивший пост первосвященника из рук самого Антиоха и, как говорит библейский автор, за немалую взятку. Он выстроил в городе гимнасий, где еврейские юноши занимались богохульной физкультурой, отвлекавшей даже священников от своих прямых обязанностей[584]. «Так явилась склонность к Еллинизму и сближение с иноплеменничеством»{180}.

Очевидно, что наиболее эллинизированной, «развращенной» группой населения были иерусалимцы, а защитниками национальных традиций стали опять-таки консервативные поселяне[585]. Указания на это неоднократно встречаются в 1-й и 2-й Книгах Маккавейских, представляющих собой два независимых взгляда на историю иудейского политического возрождения[586]. Поэтому очень возможно, что и главными инициаторами репрессий могли быть «свои» — от описываемых зверств за версту пахнет ожесточенностью гражданской войны. Более того, 2-я Книга Маккавейская определенно повествует о кровопролитных междоусобицах, которые, после того как очередной сирийский поход в Египет завершился неудачей, привели царя к мысли, что Иудея хочет от него отложиться{181}. Одновременно с обычной резней между противоборствующими группировками в Иерусалиме попросту бунтовало население, недовольное не столько эллинизацией (хотя библейский автор хотел бы убедить нас в обратном), которая пока была вполне добровольной, а в первую очередь налоговым бременем — конкуренты за власть в городе, дававшие сирийскому царю громадные взятки, быстро перекладывали их тяжесть на соотечественников.

576

Вся политическая история эллинистических государств состоит из грабительских войн, заговоров со зверскими развязками, необычайно вероломных интриг и довольно частого кровосмешения среди членов царствующего дома. Мы понимаем желание читателя побольше узнать о последнем, но вынуждены в этот раз ответить ему отказом (см. великолепное изложение: Боннар А. Греческая цивилизация. М., 1995).

577

Завязка войны и ее течение подробно изложено в 1-й и 2-й Книгах Маккавейских (точнее, Книгах Маккавеев, но мы будем называть их согласно СП). Они сохранились только в греческом варианте (у 1-й был древнееврейский Urtext, a 2-я была сразу на греческом и написана) и потому входят в состав православной и католической Библий, но не протестантской. Неравнодушный к избранному народу Мартин Лютер как-то обмолвился, что будь его воля, он бы Книги Маккавейские вообще не переводил, очень уж 2-я из них «еврейская» (как и Книга Эсфирь). Впрочем, протестанты во многом исключили 2-ю Книгу Маккавейскую (а заодно, для кучи, и 1-ю) из канона из-за расхождения с католиками по вопросу о Чистилище, учение о котором частично основывалось на взятой из этой книге цитате (2 Мак. 12:43). Еще одним важным источником по истории Маккавейской войны опять же являются «Иудейские древности» Иосифа Флавия (краткое изложение событий II в. до н.э. дается им и в начале «Иудейской войны»).

578

Иез. 14:14, 20; 28:3. Это означает, что под этим именем фигурировал очень древний персонаж, подробные сведения о котором до нас не дошли. Впрочем, его написание в Книге Иезекииля (Дан'эл; ﬥﬡﬤﬢ) несколько отличается от написания в Книге Даниила (Данийэл; ﬥﬡ’ﬤﬢ).

579

Из этого обычно заключают, что решения Кира оказалось недостаточно и что, вернувшись в Иудею, репатрианты столкнулись с серьезным сопротивлением соседей, которое было преодолено только десятилетия спустя.

580

Некоторые исследователи любят именовать 13-ю главу и первую часть 14-й «детективными новеллами».

581

Это удалось еще одному герою того же периода еврейской истории — ранее упоминавшемуся Неемии.

582

Читатель СП с изумлением замечает, что в плену Даниила переименовывают в Валтасара (Дан. 1:7), то же имя встречается еше несколько раз (Дан. 4:4, 1516; 5:12). Можно подумать, что его звали точно так же, как и печально знаменитого вавилонского царя. На самом деле в оригинале эти имена отличаются на букву «тет»: Белтешаццар (ﬧﬠﬡשׁﬥﬤ, он же Даниил) и Белшаццар (ﬧﬠﬡשׁﬥﬤ, он же Валтасар). Перевод с аккадского: «Бел, сохрани его жизнь» и «Бел, царя храни» (Бел — бог Мардук) с очевидностью показывает, что именно второе имя является царским (см. напр.: Книга Даниила / Пер. Е. Б. Смагиной. С. 12, 24).

583

Схожий в этом со многими ближневосточными монархами той — и нынешней эпохи.

584

«Священники… презирая храм, спешили принимать участие в противных закону играх палестры по призыву бросаемого диска» (2 Мак. 4:14). Читатель СП может слегка оторопеть и вообразить невесть что, задержавшись на известии об устроении гимнасия, так как оно завершается сообщением о том, что там «лучших из юношей [подводили] под срамную покрышку» (2 Мак. 4:12). В виду, однако, имеется всего лишь головной убор греческого образца — примерно такой, в каком обычно изображается бог Гермес. В те времена (у многих народов и посейчас) головной убор являлся признаком национальной принадлежности.

585

Существует немало доказательств того, что иудеи II в. до н.э., в том числе и после восстания против Антиоха IV, отнюдь не чуждались эллинистических заимствований, что они вовсе не выжигали чуждую им цивилизацию каленым железом (Gruen E. S, Op. cit. P. 1–40). Значит, их интересовала в первую очередь политическая и религиозная (т. е. духовная) независимость, а не желание построить культурную стену между собой и окружающими народами. Заметим, что эллинизированность поздних Хасмонеев никем не оспаривалась и ранее — похоже, что в этом отношении не стоит чересчур противопоставлять Маккавеев и их наследников.

586

Вторая из них, которая является конспектом утраченного труда, принадлежавшего перу Ясона (Иасона) Киринейского (2 Мак. 2:24), считается чуть менее исторически точной (она также охватывает меньший период), хотя очевидно, что ее составитель знаком с эллинистическим миром лучше автора 1 Мак. При этом 2 Мак. включает ряд религиозно-философских понятий, отсутствующих в классическом поствавилонском иудаизме (загробная жизнь, воскресение мертвых), но исключительно значимых для христианства и представляет важнейшее свидетельство о появлении подобных концепций во II–I вв. до н.э.