Страница 20 из 43
А. Венедиктов: – Или оседлай процесс, или убей его, да?
Е. Ясин: – Тем не менее был такой момент, когда Николай Иванович уехал в Малайзию и дал указание правительству, в том числе Юрию Дмитриевичу Маслюкову, подготовить план отката назад. Юрий Дмитриевич пытался это сделать, но в конце концов понял, что не получается и что Госплан ничего предложить не может. Тогда он позвонил Леониду Ивановичу Абалкину и сказал: «Есть ли что-то у вас?» У нас было. И Абалкин сказал, что назад дороги нет, надо двигаться вперед, к рынку.
Эту идею, изложенную на пяти страничках самим Леонидом Ивановичем, в Госплане проработали и пришли к выводу, что надо принимать за основу, другого варианта нет. С этого началась работа над самой радикальной рыжковской программой, которая от последующих рыночных программ мало чем отличалась.
Замысел, на самом деле, был такой: Рыжков испугает Горбачева и Президентский совет очень серьезными последствиями (а они и правда ожидались), и те остановятся и не пойдут по этому пути. Ключевой момент (напоминаю, это было начало 1990 года, примерно март – начало апреля) – предлагалась либерализация цен. Но, действительно, Президентский совет испугался. По расчетам Вычислительного центра Госплана получалось, что переходная безработица в Советском Союзе должна составить около 40 миллионов человек.
А. Венедиктов: – Это специально, что ли, делалось – нагнеталось, как сейчас говорят?
Е. Ясин: – Нам было дано указание: сделайте так, чтобы это было…
А. Венедиктов: – Страшно.
Е. Ясин: – Нет, чтобы это было так, как есть.
А. Венедиктов: – То есть страшно.
Е. Ясин: – А получалось страшно. Короче говоря, этот вариант был зарублен. Его не опубликовали, он остался не известен широкой публике. Горбачев выступил в Свердловске и сказал, что мы будем переходить к рынку без всяких социальных напряжений. Ровно через два месяца, в мае, с аналогичным заявлением выступил Ельцин: мы, в отличие от Рыжкова, перейдем к рыночной экономике безболезненно и мы знаем, как это сделать. Короче говоря, рыжковская программа была пересмотрена, туда вставили идею повышения цен. Собственно, на этом карьера Николая Ивановича была закончена, потому что после этого в стране началось что-то невообразимое. Как раз в эти дни, в мае, когда он докладывал на Верховном Совете последний вариант своей программы, господин Ельцин победил на выборах председателя Верховного Совета РСФСР. И тут же сказал, что мы знаем, как делать лучше. Дальше совместными усилиями Петракова и Явлинского был основан альянс Горбачев – Ельцин.
А. Венедиктов: – То есть этот альянс был устроен не политиками, а экономистами? Пегому что тогда Явлинский был экономистом.
Е. Ясин: – Он не просто был экономистом. Он был заместителем председателя правительства Российской Федерации.
А. Венедиктов: – Но все-таки это был экономический союз – Ельцин – Горбачев?
Е. Ясин: – Да. И со стороны Горбачева был Петраков, его экономическии советник. Они подтолкнули этот союз и способствовали созданию рабочей группы, которая и написала известную программу «500 дней». Эго была первая настоящая рыночная программа. Она, действительно, вызывала массу вопросов, массу сомнений; что значит построить рыночную экономику за 500 дней? Над ней издевались.
А. Венедиктов: – И сейчас над ней смеются. Я не экономист, я не могу оценить суть программы, как и многие другие, которые даже читали программу; а третьи вообще только слышали цифру 500. Насколько эта программа была выполнима в тех условиях, когда она писалась? Насколько она была реальна?
Е. Ясин: – Реальна она была при одном условии: если бы политический союз Горбачева и Ельцина был искренним и прочным. Политическая воля могла привести к тому, что эта программа не буквально, но была бы выполнена.
Самое интересное то, что она потом и была выполнена, и как раз примерно за 500 дней. Если мы начнем отсчет жизни правительства Гайдара (так будем условно говорить, хотя председателем с самого начала был Ельцин), положим, с ноября 1991 года и отсчитаем 500 дней, то попадем на март 1993. За это время были либерализованы цены, открыта российская экономика, введен валютный курс рубля и реализована значительная часть программы приватизации. То есть основные шаги реформ были выполнены.
На самом деле, что такое 500 дней? Время, за которое нужно было осуществить шаги, создававшие своего рода генотип рыночной экономики, зародыш, из которого она потом могла развиваться и который делал эти реформы в значительной степени необратимыми. Потом уже можно было критиковать, добиваться каких-то действий, направленных в противоположную сторону, но изменить ситуацию уже было нельзя. Если же к 500 вы добавите еще 100-150 дней, когда была завершена программа массовой приватизации, то за это время основные рыночные преобразования были выполнены. Дальше была попытка удержать ситуацию, борьба за финансовую стабилизацию, борьба за то, какой кусок кому достанется, будут ли и когда именно устранены квоты, лицензии, экспортные пошлины. Это уже другой уровень событий.
А. Венедиктов: – Другой разговор, внутрирыночный.
Е. Ясин: – Да. А ключевые преобразования уже свершились. Конечно, жизнь от этого не стала лучше. Но она стала другой. Просто, если вы раньше имели дело с дефицитной экономикой: дефицит товаров, очереди в магазинах, то после этих пятисот дней ситуация изменилась.
Для меня это ключевой момент, потому что я с ужасом думал: «Неужели я всю свою жизнь буду стоять в очередях за куском колбасы?! Ну сколько можно!». Это можно терпеть какое-то время, но это невозможно терпеть всю жизнь. И оно кончилось, и кончилось за 500 дней. Мы очень серьезно спорили на эту тему с Виктором Степановичем Черномырдиным, который был отчаянным противником этой программы «500 дней».
А. Венедиктов: – Почему?
Е. Ясин: – Он хозяйственник, у него представление, что такие дела быстро не делаются. А Ельцин, политик par excellence, по преимуществу, для которого экономические вопросы не существовали, он чувствовал, что «500 дней» – это красиво, это действует на людей. Политически очень эффектно, выигрышно. Это было самое важное. А выполнят, не выполнят, какие там шаги, что будет – неважно. Но профессионалы понимали, что за 500 дней можно это сделать.
А. Венедиктов: – Вы сказали: история повторилась в борьбе вокруг программы Грефа. Я бы не сказал даже, что это «программа», просто это взгляд на экономику, выраженный на бумаге; я не знаю, программа это или нет. И была некая программа Маслюкова, или левая программа, или программа правительства Примакова – неважно, как она называется. Шла борьба внутри правительства Касьянова. Мой вопрос к специалисту-эксперту: правда шла борьба?
Е. Ясин: – В действительности никакой борьбы между программой Грефа и программой Маслюкова нет. Они созданы были в разных центрах, разными политическими силами. И правительство должно было решить, что оно будет делать. То ли оно примет полностью программу Грефа с какими-то поправками, то ли оно позаимствует какие-то идеи у Маслюкова.
С моей точки зрения, «обогащать» одну программу другой абсолютно бессмысленно, потому что они не совместимы. Это два разных языка, два взгляда на экономику. А с моей точки зрения, любая программа должна быть целостной, внутренне логичной. Вы что-то делаете – вы не должны создавать механизмов, которые будут друг другу мешать работать. Если совместить ужа и ежа, то получится колючая проволока. Это как раз продукт, который может создать правительство, если оно будет сочетать одно и другое с намерением понравиться, с одной стороны, либералам, с другой стороны, левым. Это невозможно.
А. Князева: – И вот наступил 92-й год; у власти, во главе правительства оказался молодой Гайдар. Что удалось ему сделать тогда, в 92-м году, кстати, не имея четкой экономической программы? (Позже его ругали нередко именно за ее отсутствие.) Каковы были первые шаги молодого правительства Гайдара?