Страница 47 из 97
Полагая, что мы спохватились и задумались о своем печальном будущем, следующий плакат пытался вселить в нас оптимизм: «Вот она, та самая земля, в том самом месте!» Дескать, не унывайте, ребята, не все еще потеряно!
Третий плакат указывал нам путь к светлому завтра: «Присоединяйся к мудрым людям, которые уже обзавелись землей!»
«Покупай сегодня, радуйся завтра!» — ликовал четвертый плакат.
«Через пять минут ты можешь стать владельцем земли, остановись и подумай!» — требовал последний плакат.
Но покупать эту серую, унылую землю, лишь кое-где поросшую кустарником, почему-то не хотелось. Больше того, ее не хотелось брать даже бесплатно.
Ровно через пять минут справа от дороги появился зеленый оазис, посреди которого стояло современное легкое здание конторы по продаже земли. Рядом притулились заправочная станция и ремонтная мастерская.
По случаю воскресенья контора по продаже земли была закрыта. Пришлось обратиться за информацией к владельцу заправочной станции.
Он протирал стекла нашей машины бумагой, которую выдергивал из специального ящика на столбе, и охотно отвечал на наши вопросы. Дела, слава богу, идут хорошо. Плохо в этом месте они и не могут идти: рядом — Великий каньон. В прошлом году вот по этой дороге туда и обратно прошло не меньше четверти миллиона автомобилей с туристами. Многие заправлялись бензином у него.
Землю вокруг мы напрасно называем пустыней. Это скорее целина, которая при надлежащем орошении может стать оазисом, как вот этот участок, где мы сейчас разговариваем. Кто ее покупает? В основном спекулянты. Они ее покупают сегодня, чтобы продавать завтра. Вернее, через десять — двадцать лет. Тогда цена ее будет в двадцать–тридцать раз выше, чем сегодня. Ведь рядом — Великий каньон. Туристов с каждым годом становится все больше и больше. Нужны будут новые мотели, бензоколонки, магазины и все прочее.
— Кому принадлежала эта земля раньше? Да никому. То есть я хотел сказать — индейцам. Но это все равно, что никому.
Заметив, что мы переглянулись, владелец заправочной станции попытался исправить впечатление от его слов:
— Лично я ничего против краснокожих не имею. Но ведь они, как бы вам сказать, не приспособленные для современной жизни, что ли. Нет у них деловой хватки, торговать не умеют, конкуренции не выдерживают. Мало кто из них стал бизнесменом. Ну зачем им эта земля? Какую выгоду они могут извлечь из нее?
Через час мы стояли на смотровой площадке Великого каньона и зачарованно глядели в его бездну. В бездне шел дождь. Лохматая серая туча плавала далеко внизу, извергая на каньон потоки воды. Мы смотрели на тучу и на дождь сверху, как боги. Через несколько минут туча завернула за какой-то изгиб каньона и, оставляя на скалах свои лохмотья, скрылась. На ее месте возникла радуга. Она была похожа на разноцветный висячий мост, концы которого упирались в скалы. Мы стояли на земле, а дождь и радуга были не над нами, а под нами. Не над нами, а под нами парил орел. На самом дне каньона серебряной ленточкой извивалась река Колорадо. Именно ленточкой. Как-никак, а от смотровой площадки, повисшей над бездной, до дна каньона — почти два километра.
Великий каньон — это грандиозный провал в земле, длина которого почти триста пятьдесят километров, ширина от шести до тридцати километров. И это провал необыкновенной красоты, полный чудес и удивительных красок.
«Надо было бы, конечно, спуститься на дно каньона и прожить там с полгода в бревенчатом домике с центральным отоплением, среди хаоса природы и идеального сервиса, но не было времени. Мы сделали лишь то, что могли, — объехали каньон на автомобилей, — писали Ильф и Петров.
Мы объехали каньон на автомобиле, но в одном месте все же предприняли робкую попытку спуститься по тропинке вниз. Тропинка пахла навозом. По ней ходят караваны мулов. Плати сорок долларов и через несколько часов будешь на дне каньона. Настоящие же туристы ходят пешком. Спуск и подъем занимают часов десять — двенадцать. На тот случай, если не рассчитаешь силы, есть спасательная служба: те же мулы и те же сорок долларов. Для экстренных случаев есть вертолеты, пользование которыми стоит сто двадцать долларов в час. Мы же не стали испытывать свою выносливость и с полдороги, отдуваясь и стряхивая со лба пот, вернулись к машине.
Кстати, предположение наших писателей, что на дне каньона стоят домики с центральным отоплением и идеальным сервисом, ошибочно. На дне каньона стоят хижины, сложенные из камня и обмазанные глиной. В этих, с позволения сказать, «домах» нет ни электричества, ни водопровода. В них нет даже окон. И топятся они «по-черному». Там живут около пятидесяти индейцев племени хавасупаи. Говорят, что это — самое бедное племя во всей Америке. Из 142 взрослых мужчин только восемь имеют постоянную работу — погоняют мулов, которые возят вниз и вверх туристов.
В поселок Камерон мы попали еще засветло. Это тот самый Камерон, где наши писатели, мистер Адамс и Бэкки пытались затеять разговор с индейцем, а он им не ответил, показал пальцем на свои губы и сделал рукой отрицательный жест. Тогда здесь стояли два глиняных индейских вигвама, почта, торговый пункт, маленькая гостиница с ресторанчиком, кэмп.
Сейчас здесь по-прежнему четыре домика — почта, длинное деревянное здание фактории, новая гостиница и ресторан. Но индейских вигвамов уже нет. На их месте выросла заправочная станция «Стандарт ойл». За поселком матово поблескивал металлический висячий мост, переброшенный через какой-то местный каньончик, по дну которого извивается река Литтл Колорадо. За мостом заново начиналась пустыня, поглотившая резервацию племени навахо.
Ночевали мы в поселке Серые горы. Над пустыней несколько минут протрепыхал малиновый закат, потух и почти сразу же опустилась темнота. Большая Медведица провисла над нами вниз ковшом. Настоянный на полыни воздух был горек и сух. Где-то в темноте лаяли койоты. Время от времени по шоссе №89 с шуршанием проносились автомобили запоздалых путников.
Весь поселок — два мотеля, заправочная станция и закусочная. Возник он как ночная стоянка туристов вблизи Великого каньона. На заправочной станции работают индейцы. Они моют посуду в закусочной и подметают комнаты в мотелях. Владеют всем этим, разумеется, белые.
Утром в пустыне было холодно. Кое-где по обочинам дороги поблескивали корочки льда. Мы мчались по направлению к Зайон-каньону. Дорога петляла между отвесными скалами самой причудливой формы. Мы видели то замки, то пирамиды, то башни, то пагоды, то вигвамы, то террасы, то просто хаотические нагромождения, которым не подберешь и сравнения. И все это было красного, бордового, желтого, белого, розового, серого, оранжевого цветов. И кругом ни души, ни деревца. Лишь в одном месте мы обогнали двух индейских мальчишек, сидевших верхом на пегой лошадке. Мы помахали им, но они презрительно отвернулись от нас, и передний свирепо стегнул лошадку кустиком полыни.
Дорога круто пошла в гору, машина выскочила на плоскогорье, и у нас захватило дух от открывшегося глазам пейзажа. Цветная пустыня лежала внизу, как холст модерниста. Кое-где виднелись индейские глинобитные вигвамы. Над ними струились сизые дымки. Под обрывом, на краю которого мы стояли, лежала вверх колесами свалившаяся сверху автомашина.
Когда-то здесь проходили кавалерийские отряды седьмой бригады генерала Кастера по прозванию «Дубленая кожа». Кавалеристы с боями гнали непокорных индейцев все дальше и дальше на запад. Вслед за кавалерией тянулись через пустыню караваны переселенцев, мечтающих о новых привольных землях, «где колос выше головы, а пастбища, что райские луги», как поется в старинной американской песне. Многие так и не увидели этих земель. Уходили крытые фургоны вдаль, оставляя позади себя в пустыне свежие могилы, трупы коней и поломанные повозки.
Белые здесь тогда не селились. Что им делать в пустыне, если она и необыкновенно красива? Пусть уж здесь живут индейцы. Надо же Им где-то жить!
На краю обрыва построено несколько грубых деревянных навесов. Под ними столы из неотесанных досок. На столах каменные и медные брошки, ожерелья из разноцветных камешков и покрашенных орешков какого-то неизвестного нам здешнего дерева. Это изделия индейцев, которыми торговали девочки-подростки и старухи. Мы пытались было поговорить с ними, но они знаками дали нам понять, что не знают английского языка. Цены своим изделиям они назначали при помощи пальцев.