Чужая боль

— На что она нужна такая? — нахмурилась девчонка.

— Сейчас так говоришь. А когда вырастешь, совсем иное скажешь.

— Никогда!

— Ты еще маленькая! — обнял дочь.

— Я давно большая. Внутри даже совсем ста-рая. Каждый день плакала и хотела помереть.

Сашка вздрогнул, повернул к себе дочь лицом:

— Никогда больше о таком не думай.

— Конечно. Теперь я с тобой! И дожила. Но будь маленькой, не выдержала бы!

— Ань, в жизни ты можешь менять друзей, уходить от подружек, забыв их навсегда. Мы уез-жаем от матери. Но помни, она всегда с нами.

— Как, ты ее берешь с собой?

— Нет. Она останется в твоей крови. И хочешь того или нет, вы с нею похожи. Все ее начало в тебе и никуда от того не денешься.

— А что можно сделать, чтоб ее во мне не было?

— Смириться! Другого выхода нет. Да и зачем? Ты очень красивая. Мать в юности была такою. Не зря ж ее полюбил. Тебе нечего стыдиться. Скоро от чужих такое услышишь. Но знай, люди часто бывают похожими и очень разными. Вот и у вас такое случилось, внешность мамкина, а характер мой!

— Так это здорово! — обрадовалась девчонка.

— А значит, зови матерью. Мы уходим. Ни с кем в жизни не враждуй. Старайся прощаться красиво. Не оставляй о себе плохой памяти. Ведь вы все же родные люди.

— Я ее не прощу!

— Со временем все забудешь. Теперь мы на-прасно об этом говорим, слишком рано. Нужно, чтоб зажила память. Это случится не скоро. Когда совсем повзрослеешь, станешь чьею-то мамой, тогда многое будет понятнее. А пока поверь мне и послушайся. Договорились?

— Ладно, — согласилась нехотя.

— Что ж, сколько не сиди, пора в дорогу, — встал человек и взялся за чемодан. Аня взяла в руки сумку, оба пошли к двери.

— Родные мои! Любимые! Куда же вы из дома? Останьтесь! Умоляю вас, — загородила Ленка собою дверь в прихожую и грохнулась на колени.

— Простите меня или убейте! Я умру без вас! Ведь даже Бог в Писании завещал людям прощать друг друга. Вспомните! Как же жить не прощая? Чужих, врагов своих любить велел, а мы родные люди! Я не грешнее и не хуже других. Где была неправа, исправлю. Никого из вас не обижу, клянусь, как перед Господом. Слова плохого от меня никогда не услышите. Поверьте! — целовала руки дочери и Сашки

— Лена, встань с колен, — попытался поднять бабу Сашка.

— Пока не простите, не встану! — рыдала в голос.

Анька, никогда не слышавшая от матери таких слов, сжалась в комок, а потом и вовсе спряталась за спину отца, ждала, что он скажет, как решит.

— Лен, мы простили тебя! Правда, Аня?

— Да! — подтвердила дочь.

— Тогда зачем уходите?

— Так надо. Не стоит испытывать судьбу еще раз. Пора менять обстановку. Мы не можем оставаться. Скоро сама согласишься, что так лучше и правильнее. Еще благодарить будешь нас за отъезд, — говорил Сашка.

— Я умру без вас!

— Ничего с тобою не случится. Ты сильный человек и разлуку эту переживешь легко. Она к радости. Встань с колен, пропусти нас. Не ползай по полу. Давай простимся достойно, по-человечески.

Ленка хваталась за сердце, изображала приступ удушья. Но Сашка, подав стакан воды, обошел бабу, следом Анна прошмыгнула. Оба поспешно открыли дверь, сказав на прощание:

— Держись, родная…

Им повезло, несмотря на сумерки, они быстро поймали такси, приехали в аэропорт, а через два часа уже вылетели в Москву.

Анка сидела у иллюминатора, смотрела на звезды, ставшие совсем близкими. Их, казалось, можно было потрогать руками.

— Как красиво! — восторгалась девчонка, впервые в жизни она летела на самолете. Ей все здесь нравилось. И бортпроводница, и ужин, и соки, и удобное кресло. Особо восторгалась огнями городов внизу, далеко из-под ног ушла земля. Теперь их никто не остановит. Не ухватит за руки. Не будет просить остаться хоть на ночь. Они улетели и теперь далеко от всех.

Аня оглянулась на отца. Он спал в кресле, совсем рядом. Но почему по его щеке бежит тихая слеза.

— О чем плачет? Кого жалеет, оставив там, далеко внизу какую-то малую теплину, а может, большую боль, о какой не сказал никому.

Аня не стала его будить. Знала по себе, что иногда нужно тихо и молча выплакаться, выдавить из души последние капли боли, чтобы встретить новое утро совсем здоровым человеком. А на другом месте забыть вчерашний день и все, что осталось за спиною.

Девчонка не спеша пьет сок. Она знает, что летит к бабке с дедом в далекий, незнакомый Смоленск. Туда отец еще днем отправил телеграмму, предупредил, что прилетает с дочкой. Но почему-то мелко-мелко дрожали руки человека. Он ехал к родителям без желания и радости.

Глава 2. ЗНАКОМСТВО ПОНЕВОЛЕ

Всю дорогу Анютка не сомкнула глаз. Новые впечатления будоражили девчонку, ведь она никогда раньше не летала на самолете. А тут еще и поезд, какой направлялся в Смоленск. Вокруг было много людей. Они все куда-то спешили, тащили узлы, сумки, чемоданы, протискивали их в вагоны и бежали в свои купе.

— Анечка! Давай сюда, здесь наши места! — позвал отец, открыв двери купе. Он быстро определил чемодан и сумку, какие теперь назвали багажом.

— Принесите чайку! — попросил проводницу, достал из сумки бутерброды, купленные на вокзале, и предложил:

— Ешь, дочуха! Поплотнее лопай. А то я не уверен, что старики предложат нам перекусить. Они не просто жадные, а и особо непредсказуемые. Познакомишься с ними, поверишь, что твоя мать не совсем плохая.

— А они тоже дерутся? — поперхнулась девчонка от страха.

— Нет, такое им воспитание не позволяет. Они даже слишком культурные, — усмехнулся уголками губ.

— Пап! А разве плохо быть культурным?

— Но без перебора! Тут же сплошное чванство. Трудновато будет, но сдержись, крепись, как можешь. Ничего без спроса не трогай, не забывай говорить «спасибо» и бабку с дедом зови только по имени и отчеству. Иного они не понимают и не признают. Обращайся к ним только на «вы».

— Они чужие? — удивилась девчонка.

— Свои. Но не без пунктика. Заскок у них такой. Даже друг друга на «вы» называют. Хотя в этом году полвека исполнится, как вместе живут. Золотую свадьбу можно справлять.

— Совсем старые?

— Я их много лет не видел и не знаю, как теперь выглядят. И они меня вряд ли узнают.

— Пап, а почему они такие? — спросила Аня.

— Странные, зацикленные люди, равнодушные и холодные. С ними жить невозможно, словно на зимовке на полюсе: ни тепла, ни света. Хотя знай, так относятся только ко мне. Но помимо есть еще младший брат. Его Максимом зовут. Он, понятное дело, моложе и видимо лучше меня. Целых два института закончил, во, головастик. Без родителей ни шагу не сделает, все только с их разрешения и из дома ни на шаг. Работал вместе с отцом. Как они теперь живут, я без понятия. Они не любят гостей, потому, мы не будем там долго гостить, чтобы не обременять семейство. Знай, старики очень любят Максимку. А он в свои годы до сих пор не женился, не хочет огорчать стариков и себе лишнюю мороку получить. Вот и живет козлом среди плесени. Но все довольны, их устраивает такая жизнь.

— А у Максима есть друзья?

— Нам с раннего детства запрещалось приводить их домой, даже по большим праздникам мы не имели на это права. Чужие люди в том доме табу.

— Они ненормальные! А как можно жить без друзей? У меня весь город наш Сургут, из сплошных дружбанов. Меня все знали!

— Ну, вся в меня! — порадовался Сашка. Он обнял дочь, вместе с нею долго сидел у окна, любовался кудрявыми березками.

— А здесь уже вовсю весна. Снега нет. Деревья в листьях. Смотри, коровы на лугу пасутся, где-то рядом деревня…

— А что это такое деревня?

Сашка долго объяснял, а потом показал деревню из окна вагона.

— Пап! А твои родители бывали в деревне?

— Они родом из нее. В семье восемь детей было.

— И все такие придурки?

— Не знаю, ни с одним не знаком. Не привелось, не возили меня к родне. И сами туда не ездили. Порвали с деревней навсегда, как только уехали в город. Они стыдились своего деревенского происхождения и всегда скрывали, откуда они родом. Фотографии родни и родителей держат далеко, на дне чемодана, какой в кладовке стоит. И никогда их не достают. На могилы родителей даже на Радуницу не ездят. Стыдятся. А чего? — пожал плечами Сашка.