Страница 24 из 37
О том, какое дерево на какие поделки годится, когда его лучше заготавливать, как сушить, чтобы оно не трескалось и не раскалывалось, как обрабатывать — все эти премудрости были ведомы нашим предкам. И результаты их труда, плоды их фантазии при работе с деревом капризным, но и благодарным материалом — мы сейчас нередко собираем и бережем как музейные экспонаты большой художественной ценности. Это и уникальные деревянные постройки, и детские игрушки, и лапти, и предметы домашнего обихода — ложки, деревянная посуда, туеса из бересты, плетеные лукошки, и телеги, экипажи (помните у Гоголя: «и не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором да долотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик…») и многое другое.
Чтобы правильно распорядиться заготовленным материалом, необходимо было в тонкостях знать его строение — то, что сейчас называют анатомией. На поперечном распиле многих деревьев хорошо видны основные части, своего рода блоки. В центре ствола — цилиндр ядра, ядровой древесины (например, у осины, тополя). Обычно более светлую древесину на периферии от ядра называют заболонью или блонью. От заболони относительно легко отделяется кора — живая проводящая ткань ствола. Самый наружный слой — корка — омертвевшие покровные ткани, защищающие внутренние части ствола. В просторечье ее и называют корою. Кольцо коры и корки лежит на тонкой прослойке камбия (мезги) — нежных клеток, за счет деления которых происходит рост дерева в толщину. Разрушаясь при механическом воздействии, камбий обеспечивает «смазку», позволяющую легко снять с заболони кольцо коры (его в народе именуют лубом или еще подкорьем) и корки. Это было хорошо известно тем, кто заготавливал луб для дальнейшей переработки. «Луб хорошо падает, — отмечает В.И. Даль, — в теплую сырую погоду с ветром». И поясняет это пословицей: «Луб ветром откачивает, дождем отмачивает, теплом отпаривает». В таких условиях мезга становится наиболее сочной и одновременно хорошо поддается разрушению. В лубе некоторых деревьев (прежде всего липы) встречаются слои прочных лубяных волокон, которые до сих пор называют лыком. Они перемежаются более мягкими тканями — мягким лубом.
На качество древесины обычно влияют число и плотность годичных слоев — колец, обозначающих границы годичного прироста ствола. Чем теснее они сближены между собой, тем прочнее и, как правило, тяжелее древесина. У многих деревьев внутренний цилиндр ствола по разбегающимся от центра радиусам пересекают сердцевинные лучи, по которым внутренние ткани снабжаются питательными веществами. Наконец, у большинства видов хвойных в древесине и лубе проходят по всей длине ствола так называемые смоляные ходы.
Старинному народному древесиноведению было хорошо известно и о таком качестве материала, как плотность. В условиях средней России не росли породы с высокоплотной древесиной (белая акация, граб, самшит). Здешним плотникам и столярам приходилось иметь дело главным образом с древесиной легкой (кедр, сосна, ель, пихта, тополь, липа, ива, осина, ольха) и средней (лиственница, береза, вяз, груша, дуб, клен, рябина, яблоня, ясень) плотности.
Уже давно была замечена такая закономерность: чем плотнее древесина, тем ниже ее теплопроводность и больше влажность. Способность материала держать тепло учитывали, например, когда выбирали дерево для зимних построек, защищавших от суровых русских морозов. А влажность? Она была причиной растрескивания и коробления досок при сушке, причем внутренние напряжения возникали, прежде всего, если менее влажные наружные и более влажные внутренние ткани ствола существенно отличались друг от друга по этому параметру.
Учитывались древними мастерами также прочность и твердость древесины — способность сопротивляться разрушению и, как выражаются технологи, внедрению другого твердого тела, будь то топор, пила или гвоздь. Вспомните, скольких трудов стоило вам в детстве забить этот самый гвоздь в березовую доску! Гвозди легко гнулись, не желая лезть дальше. Дерево словно не пускало их. Под пару березе по твердости груша, ясень, дуб, клен, в противопоставление — мягкие пихта, липа, ель, тополь, осина.
Если же сравнить, как сопротивляются наши породы раскалыванию (а колоть приходится не только дрова), то самым крепким деревом окажется ясень, за ним следуют береза, дуб, лиственница и, наконец, липа, сосна, ель.
И еще одно сходное с прочностью свойство — износостойкость. Это устойчивость к постепенному, но постоянному разрушению. Так разрушаются, например, полы и лестницы в домах, доски на палубах кораблей, трущиеся части машин. Здесь градация такая: дуб — береза — сосна. Дубовый паркет в старинных дворцах-музеях служит без замены нередко уже несколько столетий.
Немаловажной для древнерусских строителей была устойчивость древесины к воздействию воды: ведь быстро гниющие породы не годились для постройки лодок и кораблей, свай пристаней, нижних, ближайших к земле венцов срубов и т. д. И здесь тоже существовала своя иерархия. Самым стойким считался дуб, среднестойкими — сосна, кедр, ель, ольха, малостойкими — береза, осина, липа, клен. Уже давно было замечено, что с увеличением плотности древесины повышается стойкость ее к воздействию влажности. Молодая древесина уступает в этом качестве старой, а заболонь — ядру ствола.
Археологи дали нам наиболее яркие примеры справедливости такой классификации. При раскопках в Новгороде они обнаружили деревянную мостовую, сделанную в X веке с использованием некрупных сосновых стволов-лаг. Как показал лабораторный анализ, по механическим свойствам эти лаги мало чем отличались от ядровой древесины современных деревьев.
Время от времени в раскопках донных отложений рек находят прекрасно сохранившиеся дубовые челны. А затонувшие несколько столетий назад дубовые стволы становятся почти черными от соединения содержащихся в них дубильных веществ с растворенными в воде солями железа. Мореный дуб, как называют такой материал, пластичен, но поддается обработке только во влажном состоянии. После сушки он становится хрупким и легко раскалывается.
Еще в глубокой древности строители нашли способы усилить стойкость древесины, соприкасающейся с землей и водой. И учились они этому у природы. Вспомните, как выглядят лежащие в лесу стволы поваленных берез. Достаточно поддеть их ногой, как сгнившая древесина высыпается через разрывы коры, но сама кора остается в виде упругой белой трубы. Береста долгое время не гниет из-за наличия в ней особых веществ антисептиков. Антисептическими свойствами обладает также деготь, который в старину был самым обычным продуктом, получаемым из березовой коры. И недаром с давних времен сваи обильно пропитывали дегтем, смолили, а там, где дегтя не было, обертывали слоями бересты. Дегтем и смолой пропитывали доски и заливали швы в обшивке лодок и больших кораблей.
Пока мы рассмотрели в основном свойства древесины тех или иных пород, теперь же попробуем очертить некоторые их применения во времена наших предков.
Начнем с дуба. Как писалось в одном руководстве XVIII века, это «полезнейшее дерево на разное строение, наипаче же корабельное, на всякие подводные работы и на все то, где крепкое и прочное дерево потребно». Действительно, древесина дуба плотная, тяжелая, очень твердая и прочная. Она обычно темная, с резкими границами между годичными кольцами, что создает красивый рисунок (текстуру) при полировке. За это дуб высоко ценится столярами. Но не только ими. Бондари (бочары) выбирали самый плотный и, как они говорили, чистый, то есть свободный от сучков, дуб для изготовления бочарной дощечки — клепки. Клепка из дуба получалась ровная, потому что древесина его хорошо, хотя и не всегда легко, колется вдоль. Из такого материала собирали бочки, бочонки, ушаты, большие ковши.
Впрочем, бондарные изделия готовились также и из клепки деревьев других пород, в частности липы. Липовые кадушки имели особое применение: в них квасили тесто, хранили мед и масло, бродили квас и пиво. И это понятно — древесина дуба содержит большое количество дубильных веществ, которые передаются тому пищевому продукту, который хранится в дубовой таре, и изменяют, таким образом, его вкус. Ну а липовые кадушки в этом отношении, так сказать, нейтральны. Своими бондарями в старину славились Казанская и Нижегородская губернии.