Страница 19 из 37
Можно вспомнить также, что на Востоке — в Китае, Японии, Индокитае — тысячелетиями выращивали родственника нашей обыкновенной крапивы — бемерию снежную, или рами. Волокна рами одни из самых длинных и очень крепкие — в несколько раз крепче хлопковых и шелковых, хорошо вычесываются и легко окрашиваются. Однако из-за трудности скручивания и невысокой эластичности область использования волокна рами очень ограничена.
Те же недостатки присущи и нашей крапиве, поэтому она была мало популярна как прядильное растение. Только в летописях 860, 861 и 862 годов можно найти упоминание о «кропивных» парусах, которые шили в Киевской Руси. Лишь с середины XVIII века в России снова просыпается интерес к этому волокнистому растению. Вольное экономическое общество даже наградило П. Рычкова и В. Клебена серебряными медалями за большую работу по пропаганде использования крапивы в текстильном производстве. Было выпущено написанное ими пособие, где излагались основы изготовления крапивного холста. При обсуждении этой работы авторам указывали, что широкое распространение культуры крапивы будет затруднено: во-первых, она требует очень тучной, хорошо удобренной почвы, а во-вторых, как сорняк, будет захватывать соседние поля. В то же время отмечалось, что по сравнению со льном и коноплей посадки крапивы не нуждаются в ежегодном возобновлении и в трудоемкой прополке.
Даже в XIX веке на Петербургской сельскохозяйственной выставке 1850 года в разделе прядильных растений наряду со льном и пенькой были выставлены и образцы крапивного волокна — из Прибалтики и… с Камчатки. Незадолго до выставки Вольное экономическое общество послало двум камчатским мастерицам золотые ожерелья и серьги»за старательное изготовление пряжи и ткани из дикорастущей крапивы».
А теперь, хотя бы отчасти выведя крапиву из разряда лишь злостных и жгучих сорняков, перейдем к другим, на сей раз традиционным прядильным культурам: и к исконно русским, и к успешно прижившимся в нашем отечестве, и к тем, что возделываются в дальних странах.
По современной классификации волокнистых растений ботаники и технологи выделяют три их основные группы. У первой волокна или волоски образуются на семенах или на частях плодов как выросты клеток наружного слоя их покрова (кожицы). Сюда входят всем известный хлопок, а также тропическое хлопковое дерево сейба, дающее так называемый капок. Попадает в эту группу и кокосовая пальма, точнее — грубые волокна, окружающие снаружи твердую часть кокосового ореха.
Вторая группа объединяет растения, из стеблей которых получают волокна. Ботаники называют их лубяными волокнами. Под микроскопом отчетливо видно, что они состоят из большого числа удлиненных клеток (элементарных волокон), формирующих своего рода длинный цилиндр — техническое волокно. Качество его зависит от прочности сцепления элементарных волокон, их длины, степени извитости и химического состава стенок (если это чистая целлюлоза, то всю «конструкцию» отличает повышенная эластичность). А числятся здесь уже знакомые нам рами, джут индийский, южноазиатский кенаф, китайский канатник и, наконец, посевная конопля и знаменитый русский лен.
Третья группа вобрала в себя исключительно теплолюбивые растения, дающие волокна листового происхождения — прочные сосудисто-волокнистые пучки. Это суккулентная агава-сизаль, текстильный банан, из которого делают великолепную манильскую пеньку для корабельных канатов, новозеландский лен.
Познакомившись вкратце с основным набором текстильных растений, отдадим должное техническим качествам льна и конопли. Итак, по порядку. Средняя длина элементарного волокна у льна — до 60 миллиметров (сравните: у рами — 350 миллиметров, у хлопчатника — 18–60, у кенафа — 4–12, у джута — 8–40 миллиметров, столько же у конопли). Лен и конопля лишь слегка уступают хлопчатнику по содержанию целлюлозы. Словом, лен и конопля издавна являлись идеальными текстильными растениями, как говорят сейчас, «на уровне мировых стандартов». Но чтобы воплотить этот стандарт в жизнь, требовалось немало умения и терпения.
Обработка льна начиналась с его уборки. Лен выдергивали с корнем, стремясь максимально использовать стебель. Следующая операция — отделение головок (коробочек). Семена из них потом пойдут на маслобойню. Здесь действовала своеобразная малая механизация: стебли продергивали через редкий гребень с крепкими зубьями — рядки. После этого льняную массу расстилали на некоторое время по земле, и в стеблях под действием атмосферной влаги происходило бактериальное разложение пектиновых веществ, которые как бы склеивают между собой лубяные волокна. Затем лен мяли, трепали (часто в специальных постройках — трепальнях), отделяя волокно от наружных покровов стебля, так называемой костры.
Обработанные таким образом стебли клали на колени и прочесывали чесалами — деревянными ножами с зубчатым лезвием. Зубья у них располагались с различной частотой, что позволяло разделять волокно по сортам в зависимости от степени очищенности, толщины и длины. Самая тонкая и чистая часть — кудель — шла на изготовление лучшего льняного полотна. Очесы, остававшиеся на гребне, — хрящи, гребенинный лен, верховина — относились к низшим сортам. Из них изготавливали грубую ткань — кострыж.
Прежде чем превратиться в ткань, льну и конопле предстояло пройти через прялку. Это была очень трудоемкая операция. Пряха сучила пряжу, одной рукой вращая веретено. Дело шло медленно, нить то и дело рвалась. Скоротать время помогали разговоры (вспомните, как делились сокровенными мыслями три девицы под окном в «Сказке о царе Салтане») и задушевные русские песни. В кропотливой работе за разговором и песней искусная пряха могла за день навить на веретено до 300 аршин (около 213 метров) нити. Много это или мало? Из нити такой длины можно соткать кусок полотна размером примерно в носовой платок. Так что обещание одной из девиц наткать полотна «на целый мир» звучит поистине сказочно.
Нитки либо сразу шли на ткацкий станок, либо сначала окрашивались, и тогда из них получалась пестроцветная ткань — пестрядь. В иных случаях полотно просто отбеливали на солнце или окрашивали целиком.
Большим спросом на Руси пользовались набойные ткани, которые окрашивали (набивали) переносом цветного рисунка с деревянных досок-клише. На доске (обычно кленовой, грушевой или ореховой) вырезался рисунок, изображавший геометрические узоры, стилизованные цветы, животных (чаще всего рыб). Затем поверхность покрывали краской, сверху накладывали смоченный холст, который затем прокатывали вальком. Для каждого цвета делали свою доску. Наиболее часто встречалось сочетание черного и красно-оранжевого. Подобный метод крашения сохранился до сих пор. Набойкой раскрашивают, например, знаменитые павловопосадские платки, только рисунок переносят на них, накладывая не ткань на клише, а наоборот, клише на ткань. Кстати, сходным образом резчики по дереву делали доски-клейма для печатанья народных картинок лубков, а также более глубокие рельефные формы для выпечки узорных пряников — московских, вяземских, тульских.
Издавна существовали и ткани смешанные, сотканные из шерсти и льна (так называемые сермяжные сукна), в которых основа из толстых льняных нитей сочеталась с шерстяным утком — более короткими поперечными нитями.
Трудно сказать, когда на Руси появились ткацкие станки. Отдельные деревянные детали их находили, например, при раскопках в Новгороде, в слоях, датируемых XIV веком. По ним ученые сумели воссоздать внешний вид этого важного элемента старинного быта и ремесла. Вот, например, как выглядит реконструированный ткацкий станок XIV века.
Теперь несколько слов об истории льна на Руси. Его, согласно Геродоту, сеяли по Днепру и Днестру еще скифы. Араб Иби Фадлан, добравшийся из Бухары до излучины Волги — в царство волжских болгар в 921 году, рассказывал, что местные жители носят льняные одежды из ткани собственной выделки. Полутора столетиями позже летописец Нестор упоминал о льняном полотне, которое ткали в то время монахи Киево-Печерского монастыря на одежду, шатры, знамена, паруса, покрывала.