Страница 76 из 116
— Спасибо, коллега! — уже более трезвым голосом заговорил тот. — Мы сейчас же покинем судно!
Команда муковоза спешно спустила шлюпку, шустро подгребла к отошедшей на приличное расстояние «спасительнице», перебралась за обрешётку. В их шлюпку пересели двое матросов и направились к муковозу. Тем временем капитан задраил рубку и дал погружение. Когда, отойдя, всплыли снова, за обрешёткой не оказалось ни одного человека. «Водолазы» вернулись.
— Садись, Андрюша, в шлюпку и поднимешься с ними на палубу, — распорядился командир. — Найдите и переправьте сюда девушек.
Отыскать «красоток» труда не составило: все шестеро сидели в одной из незапертых кают. Это были и впрямь красивые, словно на подбор, девчонки лет 16 — 17-ти. Они со страхом поглядывали то на парня в военном, то на Андрея.
— Здрасьте, девочки! — улыбнулся им он.
— Здоровэньки булы, панове… — обозвалась одна из них.
Какой я тебе «панове»? Видишь — я русский!
— А хиба?.. Видкиль же вы узялысь?
— Вобщем, так: вопросы потом, а зараз быстренько одевайтесь и потеплей. Надевайте эти фрицевские бушлаты, не бойтесь. И поедем домой, ясно?
Девчонки мигом оделись и с опаской двинулись вслед за неожиданными спасителями. Матросы помогли спуститься в шлюпку, а на лодке их встретила Марта, провела в каюту к ребятам. Судно с грузом муки и сала взяли на буксир, чтобы попытаться доставить к голодающему Ленинграду.
На месте всё обошлось, как нельзя лучше: Москва сообщила руководству города радиочастоту и пароль, необходимые для налаживания контакта с «Капитаном Икс». Такой контакт состоялся, и в указанное место под покровом ночи прибыла группа вооружённых людей. Здесь они узнали, что кроме ребят их ждет и приятный сюрприз — груз муки и сала, доставленные кем-то. Подводной лодки — и след простыл.
А незадолго перед тем в каюте капитана состоялся такой разговор:
— Папа, когда мы теперь увидимся снова? — Слёзы одна за другой скатывались с ресниц, Марта смахивала их указательным пальчиком, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься.
— Не раньше, доченька, чем кончится эта проклятая война…
— Ты, папочка, береги себя, ладно?
— Обещаю. Мне очень хочется увидеть вас с мамой. Ты с нею ветретишься раньше — поцелуй её и за меня. Крепко-крепко! А тебе, Андрюша, я завещаю беречь их и помогать, если я задержусь с возвращением.
— На меня можете положиться! — твёрдо пообещал Андрей.
Часть третья
НА ХУТОРЕ ПОСЛЕ 14-го
Комендант появился «у себя» позже обычного и в сопровождении офицера — молодого, щеголеватого, с холёным лицом — которого Ольга Готлобовна видела впервые. Кивнув на её приветствие, хозяин кабинета жестом предложил гостю кресло с почтительностью, какая могла быть оказываема более высокому по должности.
— Вы, фрау Ольга, мне сегодня не понадобитесь, — вместо приглашения садиться сообщило начальство. — Отпускаю вас управляться по хозяйству.
— Спасибо, господин Бёзе, — поблагодарила она. — Дел накопилось, как говорят в таких случаях русские, непочатый край!
С тех пор, как перебрались из хутора в станицу, ей выпало всего два выходных, и возможность управиться по хозяйству была весьма кстати. И в то самое время, когда Марта с Андреем попались в ловушку на станичном рынке, её мать как раз спускалась по ступенькам бывшего стансовета…
Не застав дома никого, кроме Тобика, она подумала, что дети составили компанию отцу — втроём отправились за веточным кормом. В станице с кормёжкой возникли трудности, козу перевели на стойловое содержание, и в качестве корма пока что служили ветки кустарников. Животное поедало их охотно, но приносить приходилось несколько раз на дню. Впрочем, старик считал это занятие своего рода моционом, и оно не было ему в тягость.
Удивилась, когда отец вернулся один:
— А где же… разве ребята не с тобой?
— Нет, как видишь. Тебе что, дали наконец отгул?
— Комендант отпустил на целый день. А куда отлучились дети?
— Андрюшка ушёл к себе на хутор, а внучка — немножко проводить. Я думал, она уже вернулась.
— И как давно они ушли? — спросила мать обеспокоенно.
— Часа два тому назад. А что такое?
— Да нет, ничего… Странно, однако, что провожание затягивается…
— Молодёжь, куда им торопиться? Заговорились да и задержались.
О том, что Андрею необходимо было уйти как можно раньше и что Марта уговорила его остаться «ещё на денёк», он не знал и потому в затянувшемся провожании ничего странного не усматривал.
Вытряхнув из мешка принесённый корм, он ушёл снова, пояснив:
— Вчерашним массажем ты изгнала всю хворь. Схожу ещё разок, покуда не жарко.
Прошло ещё около часа, дочь не возвращалась, и у Ольги Готлобовны появилась серьёзная обеспокоенность… Но, как ни странно, не в связи с возможной облавой: о подготовке к ней она бы наверняка узнала, так думалось ей. Просто пришёл на память утренний разговор, когда Марта высказала горячее желание повидаться с хуторскими друзьями и подружками. Не находя иного объяснения случившемуся, невольно предположила, что та либо не поняла её запрета, либо… позволила себе ослушаться.
Такого за дочерью пока не водилось, но — успокаивала она себя — всё течёт, всё меняется: девочка подрастает, становится всё более самостоятельной, обретает и право на независимость. Возможно, не обошлось тут и без стороннего влияния…
Поставив греться воду, готовя генеральную стирку, Ольга Готлобовна занята была мыслями о дочери: не допускала ли излишней слабинки в воспитании? Не рано ли положилась на её самостоятельность и благоразумие? И не случилось ли так, что Андрей стал для неё большим авторитетом, чем сама мать? Ежеминутно вслушивалась, не поскуливает ли То-бик, встречая хозяйку; но, увы, напрасно.
Ждала возвращения отца с явным нетерпением, и когда тот снова показался в калитке, с тревогой поспешила навстречу:
— Её до сих пор нет… Папа, она точно сказала, что только проводит?
— Именно так и сказала: «Провожу немножко нашего гостя».
— Я уж думаю, не ушла ли она с ним на хутор?
— Они бы так и сказали…
— Может, побоялись, что не разрешишь?
— На неё непохоже… Да и Андрей не способен на обман — знаю его сызмалу. А там кто их знает, — под давлением факта, который был, как говорится, налицо, усомнился и он, — может, и ушли. Переходный возраст, что с них возьмёшь!..
И оба сошлись на том, что девочка к вечеру непременно объявится. Когда же и эта надежда не сбылась, не знали, что и подумать. Вернее, чего только не передумали! И лишь с большим опозданием стукнуло: а может, сегодня фашисты осуществили «набор детей для страховки от действий партизан» (так значилось в предписании)… «Именно за этим явился тот молодой офицер! Вот почему меня отпустили управляться по хозяйству… Ах, какая ж я дура, что не кинулась вовремя! «— казнилась Ольга Готлобовна. Остаток ночи провела она в слезах.
С тяжёлым сердцем спешила утром на свою ненавистную, проклятую работу. Теплилась надежда: авось состав ещё не ушёл; может, не всё ещё потеряно!..
Комендант пристально посмотрел на вошедшую в кабинет секретарь-переводчицу, заметил её припухшие, покрасневшие от слёз глаза, поинтересовался:
— Вы сегодня неважно выглядите, фрау Ольга… Вам нездоровится?
— У меня громадное горе, господин Бёзе… Вчера днём исчезла куда-то моя четырнадцатилетняя дочь. Вышла из дому… проводить приятеля и не вернулась… — Слёзы судорогой сводили горло, мешая говорить нормально, она еле сдерживалась, чтобы не разреветься.
— Что вы говорите!.. Это ужасно. Примите мои искренние сожаления по поводу случившегося…
— Скажите, господин Безе — только правду, прошу вас! — вчера… не была ли осуществлена акция по набору детей? — с трудом овладев собой, она буквально впилась в него взглядом.
Бёзе достал сигарету, неспешно прикурил от зажигалки.
— Да, это так, фрау Ольга… Но я не допускаю, что и ваша дочь могла клюнуть на этот мой мыльно-спичечный крючок. Дело в том…