Страница 54 из 116
— Сегодня такой день, что имею право поцеловать, как хочу. За вчера, — уточнила. — Я же тебя так люблю!
— Еще успеем нацеловаться. Сперва надо бы подрасти…
— Целоваться можно и в двенадцать лет, а мне уже пятнадцатый.
— Ты только за этим и пришла? — спросил он, позволив ещё раз доказать степень влюблённости.
— Нет, конечно. Пришла сообщить тебе нечто приятное. Только что ко мне подходила Ирма. Поблагодарила за отца и заверила, что сделает для нас всё, что в её возможностях.
— А если поточней?
— Мне предложила жить с ними, а тебя определят к надёжным людям. Под видом работника, но тебе там будет хорошо.
— А как насчёт твоих одноклассников, что будет с ними?
— Пока не знаю. Она спешила, сказала — об остальном поговорим другим разом.
— Договариваешься с ними ты, поэтому хочу посоветовать.
— Посоветуй. Я сделаю всё, как ты скажешь. Ты же мой хозяин, а я твоя раба.
— Ну-ну, хватит лизаться, — попытался он уклониться от дальнейшей ласки. — Скажешь так: мне не нужна хорошая житуха, если что-то нехорошее готовят нашим соотечественникам. Надо бы узнать, для чего их отобрали. Может, хочут… ну хорошо, хотят, — учел он её замечание, — хотят сделать из них карателей или шпионов. Ты этого хочешь? И я нет. Нехай лучше буду делить с ними лишения и всё что угодно, но зато мы останемся русскими — верными Родине и советской власти. Так и скажи, когда будет разговор обо мне, поняла?
— Конечно! Так и скажу. А как быть мне?
— Ты можешь жить у них. Видеться нам, может, и не придется часто, но переписываться разрешат. А может, вы с Гретой когда проведаете или…
Видимо, шёпот стал слишком громким, а может, время пришло, но Максик проснулся, вскочил со своей кроватки и тоже пожаловал к онкель Андрэ, помешав продолжить беседу.
— Ну и как, обрадовала своего любимого братика? — улыбнулась ей Грета, сделав паузу перед последним словом и пристально посмотрев на её губы, заметно порозовевшие; она успела уже заправить постели. — Максика не разбудили?
— Говорили шёпотом, но он всё-таки под конец проснулся; и сразу к нему. А что до обрадовала, то я бы не сказала… Нет, он, конечно, благодарен за обещание покровительства. Но, говорит, не для того мы рисковали потерять родину, чтоб теперь искать лёгкой жизни только для себя. Иначе говоря, Андрэ будет проситься к нашим ребятам, чтобы разделить их судьбу.
— Странный, однако, у тебя дружок… Я его не совсем понимаю. А ты уверена, что он тебя любит?
— Конечно! Мы друг без друга жизни себе не представляем — я говорю не только за себя.
— Но если его включат в эту команду и ушлют в какую-нибудь школу в другом городе — вы же не сможете видеться.
— Ну и что ж… Нас устроит и переписка.
— Удивительные вы люди, русские… — заключила для себя Грета. — Жертвовать своим счастьем ради других — это же глупо…
— Хочу тебя попросить: при случае скажи брату, что если он желает сделать для нас добро, то пусть лучше сделает немного, но и для моих земляков! Ирму я сама об этом попрошу, а его неудобно…
— Передам обязательно. И такую же просьбу выскажу от себя лично.
— Спасибо, Гретхен, ты так добра! — обняла её Марта. — Не знаю, как тебя и благодарить…
О решении Андрея отказаться от личного благополучия и его желании присоединиться к землякам Ирма узнала в тот же вечер.
— Даже так? — удивилась и она. — Зачем ему это? А что ты об этом думаешь?
— Вы уж извините, но его решение разделяю и я… Поясню. Вы отобрали самых крепких и здоровых ребят. Нам думается, это неспроста. Их хотят сделать предателями, шпионами или чем-то вроде этого?
— Не совсем так… Но участь им готовилась незавидная.
— Не знаю, что вы имеете в виду, лучше пусть бы они делали самую тяжёлую работу, но… В общем, если Андрэ будет с ними рядом, из них подонков не сотворят.
— Но ведь я пообещала всё уладить и не только в отношении вас двоих! — заверила её Ирма.
— Я вам верю. Но он твёрдо решил быть рядом с ними, — стояла на своём Марта.
— Ну, если твёрдо… — пошла та на уступки. — Подумаем и над этой проблемой. Хотя, признаюсь, это усложнит дело…
— Будем вам всю жизнь благодарны!
— Я посоветуюсь, с кем надо; завтра к вечеру, возможно, будет известен результат.
— Спасибо, тётя Ирма, вы к нам так добры! — с искренностью, на какую только была способна, поблагодарила её Марта.
На следующий день, возвратясь, как всегда, поздно вечером, она сообщила своим привередливым подопечным: просьба их учтена. Завтра утрясут кой-какие мелочи, а уже с раннего утра следующего дня они оба присоединятся к своим землякам, и всех их отправят на новое место. Куда именно, уточнено не было, но ребят заверили: там они будут в боль-шей безопасности.
Очень хотелось узнать побольше, но… Раз не сказала, значит, так надо; и без того много себе позволяли. Грета, искренне опечаленная отъездом полюбившейся гостьи, не скрывала огорчения.
— Я попробую подлизаться к братику, он мне не откажет: узнаю, далеко ли вас упрячут, — пообещала она. — Может, хоть весточкой иногда перебросимся.
Но Курт задержался дольше обычного. Марта уже приготовила постели, когда та пришла в спальню.
— Узнала ещё одну новость! — сообщила она. — Обещала не говорить, но тут, по-моему, большого секрета нет. Вас хотят вывезти аж за пределы Германии. Большего не сказал.
— Спасибо, Гретхен, и за это: новость очень важная! Пойду скажу Андрэ, он точно ещё не спит.
— Приходите сюда, — разрешила хозяйка спальни. — Тут и поговорите. Чтобы не разбудить Максика.
Андрей и в самом деле долго не мог уснуть: раздумывал. Он и рад был сегодняшнему известию, и в то же время брали сомнения… Чем объяснить, что Марту тоже решили вернуть к пацанам — в эту группу, непонятно для чего созданную, да которой, к тому же, готовили «незавидную участь»? Может, осерчали, что много от них потребовал, и решили избавиться от нас вообще? Ведь куда угодили — в логово гестаповцев!.. За такими невесёлыми мыслями и застала его Марта.
— Идём к нам, Андрюша, — присев у кровати на корточки, пригласила она.
— Грета сообщила важную новость.
— Я же плохо говорю по-ихнему.
— А я для чего? Надо кой-чего обсудить, посоветоваться, а здесь — ещё Максика разбудим.
Дополнение к тому, что сообщила Ирма, несколько успокоило: значит, о них заботятся и хотят увести от каких-то неминуемых неприятностей. Предстояла, видимо, неблизкая дорога в неизвестное пока, новое место пребывания. И речь зашла о том, что прихватить с собой из самого необходимого.
— Оденемся в нашу партизанскую одежду, она тёплая и долго будет носиться. Вы её не выбросили, случайно? — поинтересовался он.
— Ты что! Мы её прокипятили, выстирали, я проверила все пуговицы, а штаны и рубашки прогладила электрическим утюгом, — похвалилась Марта. — Запаслась иголками и нитками: у кого-то может прохудиться одёжка, а будет ли где и чем починить?
— Конешно! И ещё раздобудь зубные щётки, порошок, мыла — вдруг там негде будет взять.
— Всё это мы завтра купим, у нас же осталась ещё уйма денег.
— И ещё возьми знаешь, что — штук пять трусов. Я надену их на себя, а на месте раздадим хлопцам. Неизвестно, у всех ли они имеются. Ты чё усмехнулась?
— Да так… вспомнила тот случай в балке, когда коза тебя так испугала, что ты чуть штаны не потерял, — вспомнила она казус, произошедший с ним в день их знакомства. — Можно, я расскажу этот «пизот», как выразился однажды Борис, Грете?
— Расскажи… рассмеши и её. Купите ей на остальные деньги какой-нибудь подарок от меня; нам марки вряд ли теперь понадобятся.
Марта пересказала подружке свой разговор с Андреем, а также «пизот». Видимо, со всеми подробностями, так как обе весело смеялись.
Следующий день прошёл в приготовлениях: куплены были мелкие вещи и предметы, необходимые в быту. Всё это рассовали в специально сделанные кармашки в фуфайках, штанах и рубашках; запаслась Марта и всем необходимым лично для себя.