Страница 52 из 116
— Тётя Ирма, — видя, что обращаются с ними не по-казённому, обратилась Марта, — офицер, с которым вы совещались, он и есть ваш муж Курт?
— Ты угадала.
— Мне дядя Отто говорил, что он служит в гестапо… а теперь видим, он большой начальник.
— Вас это пусть не беспокоит.
— А нас тоже зачислят в отобранную вами группу?
— Об этом мы ещё поговорим.
— Я спросила потому, что нам бы очень хотелось быть всем вместе… В эту группу попало трое наших земляков, вернее — моих школьных товарищей. А один, к сожалению, остался… Извините за бестактность, но могу я вас попросить?..
— Я тебя поняла. Как его фамилия?
— Туманов. Он сидит в ряду, с которого вы начинали, на третьей парте, один.
— Сейчас сделаю замену. Но надо кого-то исключить…
— Чтоб не заменить на нашего же? — догадалась Марта. — Среди отобранных есть один приметный: на нём серое пальто с воротником из облезлого меха.
Немка вернулась в класс, когда оформление документов заканчивалось, но «воротник из облезлого меха» ещё был у стола.
— Необходимо произвести замену, — сказала она мужу, и Степан занял место у стола. Вернувшись в учительскую, сообщила о произведённой перестановке.
В порыве благодарности за всё, что она для них сделала, Марта хотела было обнять и, как то бывало в отношении матери, расцеловать ее в обе щёки; но сочла, что это будет слишком большая вольность. Решила ограничиться рукой, однако Ирма отдёрнула ладонь, воскликнув:
— Что ты, девочка! Это мне следует благодарить тебя за радостную весточку. Мы давно уже не получаем писем, и я не находила себе места.
— Вы не представляете, как много уже сделали для меня и моих друзей!
— Если всё, что ты сообщила, окажется правдой, я сделаю для вас гораздо больше.
— Вы ниспосланы нам самим господом богом! — с чувством высочайшей благодарности сказала Марта. — Это я говорю словами вашего папы, сказанными в наш с братом адрес. У нас на родине в бога не веруют, но я готова поверить, что он всё-таки есть…
— Вечером расскажете нам обо всём подробно. — Она снова усадила её на диван и присела рядом. — Вы, наверное, за всю дорогу ни разу не помылись в бане…
— Знаю, от нас несёт далеко не ароматом… Но это не наша вина.
— Понимаю. Тебе сколько лет?
— С четырнадцатого сентября пошёл пятнадцатый.
— Бедняжка! Очень тебе сочувствую. Через полчаса вы будете у меня дома и первым делом хорошенько помоетесь. Уже, — сообщила она, выглянув в окно, — ребята, которых я отобрала, садятся в автобус.
Через четверть часа чёрный, сверкающий лаком лимузин доставил их к особняку на какой-то штрассе в центре города.
Встретить маму выбежал крепыш лет семи, сопровождаемый прилично одетой девушкой не старше двадцати. В малыше Марта без труда узнала внука Отто с фотографии, а в няньке предположила близкую родственницу — Ирма назвала её Гретхен, что по-русски значило бы ласковое Греточка.
Сынишка Ирмы сразу же проявил живой интерес к гостям, уже в прихожей засыпал вопросами и не пожелал с ними расставаться. Мать, выходя с Гретхен в другую комнату, разрешила ему остаться.
Дав, видимо, необходимые инструкции, хозяйка укатила снова, а гостям тут же было предложено пройти в ванную. Грета крайне удивилась чистому выговору Марты и ещё больше — когда этот кнабе оказался медхен. Приготовила для неё ванну первой и сама же помогла соскоблить застарелую грязь.
После помывки гости были облачены в халаты. Для Марты, кроме того, нашлись кружевные рейтузы и бюстгальтер, по всей вероятности, из гардероба Греты, но пришедшийся ей впору. Надевая его, не забыла про талисман. Поцеловав его и произнеся шёпотом: «Милая моя линзочка, светлая память о комиссаре, спасшем нам жизнь, и дорогой андрюшин подарочек! Спасибо тебе — и в этот раз ты выручила нас от беды».
— Что мне делать с вашей одеждой? — спросила Грета. — Там, наверное, вшей полно… Может, всё это выбросим?
— Не знаю, как у Андрэ, но у меня их не должно быть. По крайней мере, я не чувствовала, чтоб беспокоили. А что с нею делать — спрошусь у брата.
— Не вздумайте! — запретил «брат». — Она может ещё нам пригодиться. Прокипятить, на всякий случай, не помешает. Не забудь только про марки. Слушай, отдай их ей, нехай купит нам что-нибудь заместо халатов.
Марта вспомнила, что сегодня у её возлюбленного день рождения и надо бы заодно купить ему какой-нибудь подарок. Сказала об этом Грете. Та, приодев «сестру», пригласила с собой и её. Оставив Максика с «дядей Андрэ», они отправились в находящийся поблизости магазин.
— Купили необходимое для нас обоих, Максику сладостей, а Грете золотые серёжки. И ещё — тебе подарок. Угадай, в честь чего?
— Сегодня что, уже пятнадцатое октября? Я и забыл совсем! И что же это такое?
— А вот, — вручила она складной ножик в перламутровой оправе. — Думаю, тебе понравится.
— Ух ты! — обрадовался он подарку. — Два лезвия, и острые, как бритва! И ещё ножнички и швайка. Ну, это тоже может понадобиться. Спасибо, очень классная вещичка! И на всё это хватило денег?
— Ещё и остались. Тут всё дёшево и чего только нет!
Тем временем Грета, приставив серьги к мочкам ушей, вертелась у зеркала, любуясь драгоценными безделушками.
— Нравятся? — видя, с каким восхищением рассматривает она приобретение, поинтересовался Андрей.
Вместо короткого «да» Грета выдала целую тираду, из которой он ничего не понял.
— Она сказала, — пояснила Марта, — что давно мечтала об этих серёжках, но они дорогие, поэтому стеснялась просить брата о таком подарке; что у неё ещё и уши не проколоты, но теперь она переборет боязнь и завтра же посетит салон красоты.
Благодаря компанейскому характеру Марта еще до похода в магазин успела завоевать симпатии Греты, а заветные серёжки сблизили их ещё больше: Андрей заметил, что вели они себя, как близкие подруги.
Накормив их, хозяйка попросила её помочь «состряпать что-нибудь на ужин», и они отбыли на кухню. Предоставив возможность Андрею совершенствовать свой немецкий выговор с помощью Максика. У малыша лексикон был богаче не на много, но зато пользовался он им гораздо увереннее. Произношение же «онкель Андрэ» вызывало у него заливистый смех.
К приезду взрослых хозяев, появившихся, по словам Греты, раньше обычного, ужин был готов, и разговор на интересовавшую всех тему начался прямо за столом.
— Ну, давай, расскажи нам пообстоятельней, где и как вы познакомились с нашим отцом, — начал Курт тоном, в котором отчётливо сквозили нотки недоверия, если не сказать больше. — Но учти: без лжи и фантазий! Это может обернуться для вас неприятностями…
— Курт, зачем ты так!.. — упрекнула супруга. — Уж не заподозрил ли ты в них большевистских шпионов?
— Извини, Ирма, но очень уж всё это выглядит подозрительно…
— Ты же ещё ничего…
— Как-то странно получается, — не дал он ей договорить: — ехали в Германию на заработки — так, по крайней мере, считали их родители — и при этом снабдили такой суммой в марках… Или сестра сказала мне неправду?
— Я объясню, откуда у нас эти деньги, — отвечала Марта без тени растерянности. — Позвольте рассказать всё по порядку.
Хозяин промолчал, и не только, видимо, потому, что как раз отправил в рот кусок бифштекса; а она продолжила:
— Начну с ответа на «где». Случилось это недалеко от города Краснодара. Слыхали о таком?
— Разумеется. Продолжай.
— К середине августа мы оказались в оккупации. А через месяц на железнодорожной станции, вблизи которой мы с ним, — кивнула в сторону Андрея, без стеснения уплетавшего всё, что подсовывала ему Грета, — тогда жили, ваши сформировали состав из десятка вагонов, груженных зерном, картофелем и ещё не знаю чем. Как узнали мы позже от вашего папы, продовольствие предназначалось для нужд армии в тех местах; мы же сперва думали, что для отправки в Германию.
— Вы — это кто: ты и твой брат? — потребовал уточнить Курт.
— Не только: в вагоне нас было около тридцати человек.