Страница 27 из 53
— Очень даже просто, Анна Никитична объясняла — забыл? Это, значит, так…
— Ладно, не сейчас, в поезде растолкуешь. Сейчас давайте насчет срока — нечего тянуть, каждый день хватиться могут.
Облако колючего снега, занесенного сквозь лазейку ветром, ударило им в спины. Дима прислушался, щелкнул пуговкой — фонарик погас.
— Ох, заметает… — Веня запахнул свой полушубок.
— Тише! — сердито шепнул Пуртов. — Ти-ше!
— Что ты? — испуганно прижался к нему Отмахов.
Назойливо фурчащий звук доносился со стороны прииска все ближе, ближе.
— Машина!
— Может, на Ерничную, по дрова?
— На ночь-то? Сюда… газогенераторка.
Машина стреляла уже у подножия сопки, потом замолкла.
Внизу, у крыльца аммоналки, послышались голоса. Скрипнула дверь. Сначала гулко, потом приглушенней отдались тяжелые мужские шаги. Люди прошли в глубь здания, к решетчатому окну. Голоса зазвучали невнятно.
Дима тихо скользнул к вентиляционной трубе и прижался к ней ухом. То же сделал Володя. Веня, как замер с первого слова Пуртова, так и остался сидеть на своем свертке. Он-то уж знал, чьи шаги доносятся снизу!
Через трубу можно было услышать почти каждое слово пришельцев, будто они совсем рядышком.
— Темень-то какая, — говорил один, — где же тут их найти?
— Найдем, не бойся, — ответил другой голос — басистый, густой. — Куда они денутся? Не убегут, брат, от нас!
Это был голос дяди Яши.
Дима схватил Володю за руку и крепко сжал: не было никакого сомнения — это искали их, это пришли за ними.
— Где вы там? — плачущим шепотом спросил из своего угла Отмахов. — Володя, Дима!
— Тихо! — с яростью сказал Дима. — Выходите! Первый Веня, второй Володя, третий я.
— Веревкой придется связывать. Скопом и потащим, — снова произнес дядя Яша.
— Верно, покрепче увяжем, чтоб не растерять, — ответил первый голос.
— Пропали! Перевяжут нас всех! — шепнул Дима. — Беги, Веня!
Отмахов метнулся к отверстию.
— Погоди! Веня, вернись! — громко шепнул Дима.
Отмахов застыл у лазейки.
— Вернись!
Дима и Володя вновь прижались к вентиляционной трубе.
«С чем это они там возятся?»
Внизу загрохотало: падали тяжелые плахи — одна, вторая, третья. Удары гулко отдавались в ушах. Здание аммоналки пошатывалось. Снизу доносилось пыхтенье, возня, шарканье. Затем басистый голос сказал:
— Покрепче захватывай! Ох, мать моя, как бы не надорваться!
— Одни не справимся, и носить далеко. Придется подмогу брать. Ну, давай. Забрасывай на плечо.
Внизу затопали, закряхтели.
— Стеллажи уносят, — сказал Дима. — Ох, и напугали! Да вы потише, погодите радоваться!
Вновь скрипнула входная дверь.
— Полегче, полегче, — говорил дядя Яша, — неровен час, слетишь. Ступеньки-то пообломаны.
Голоса стихли. Дима молча вернулся в угол.
Снова у подножия Аммональной зашумела машина. Она затарахтела в направлении поселка.
— Уехали, — сказал Веня. — Может, вернутся еще?
— Что это они вдруг аммоналкой занялись? — Дима осветил лица товарищей фонариком. — Так они и до чердака доберутся. Что тогда будет? Давайте, ребята, через воскресенье, — предложил Дима. — В первое воскресенье — по дрова, а во второе — махнем. Скажем, что в сопки уйдем на целый день, а сами утречком — к эшелону и не к разъезду, а через висячий мостик — на Артеушки. Дольше идти, да вернее: там все поезда останавливаются. Поняли? А сейчас — по домам!
Снова на чердак ворвалось снежное облако, ветер стукнул вершинами сосен о деревянные косые скаты. Сверкнул луч фонарика. Три маленькие фигурки скользнули гуськом в отверстие. Дима, выходя последним, прикрыл лазейку доской. Забрякала тяжелая проволока громоотвода, закачалась, стуча о бревна старой аммоналки. Кто-то тихонько свистнул. Желтый кружок фонарика промелькнул меж деревьями. Зазвенела мерзлая земля под быстрыми детскими ногами.
По-прежнему тихо в старой, заброшенной аммоналке.
20
В воскресенье чуть свет Пуртов с товарищами прибежал в школу. Долго упрашивали мальчики Елену Сергеевну доверить им телегу и лошадь.
— Лошадь-то хорошая, вожжистая, да вы-то с норовом. Как покалечите Рыжуху, тогда что? А если сами не убережетесь? С меня спрос!
— Будто в первый раз, — говорил Володя. — Дрова-то кто летом навозил? Мы!
— Я могу зиму промерзнуть, — убеждал Веня, дядю Яшу жаль.
— Знаете, с какого боку подойти! — сказала техничка. — Струмент-то есть?
— Есть, — ответил Дима, — и пила и топор.
— Если что стрясется, уж лучше на глаза не показывайтесь!
Но ничего не стряслось — не считать же за событие короткий спор из-за кучерского места! Решили, что раз будут три поездки, то все будут править Рыжухой по очереди, а Веня, конечно, выплакал кучерство в первую поездку, и, едва запрягли лошадь, он уже сидел на передке, нетерпеливо перебирая вожжами. Рыжуха, маленькая, мухортая лошадка, испуганно косила глаз на кнут с желтым узким ремешком и помахивала длинной и пустой метелкой хвоста.
— Но-о!
Бродом, мимо Тополиного острова, выехали они за Урюм, в тайгу.
Первый воз привезли после полудня.
Разгружая в ограде пахнущие морозцем и грибами лесины, мальчики не заметили, как появилась у калитки Лиза Родионова в своей вязаной шапочке с помпоном, в вязаной серой кофточке. Она высмотрела в окно, что мальчишки возятся в ограде у дяди Яши. От Лизы ни у кого не должно быть секретов. Всюду она сует свой нос. Вот и сейчас, запрятав руки в карманчики кофты, она прислушивалась к разговору мальчиков.
— Кубометра два будет, а, Дима? — подсчитывал Веня. Обняв тонкий березовый ствол, он волочил его к заплоту. — А может, и все три!
— Еще два раза съездим и хватит! — ответил Дима. — Давай, Володя, эту листвянку вдвоем сбросим.
— Еще бы кубов пять — тогда бы как раз до весны.
— А до той осени не хочешь? — засмеялся Володя. — Хитрый ты, Венька!
— Нет уж, — сказал Дима, — и так воскресенье пропустили!
«Пропустили воскресенье? Как это… пропустили? Ох, что-то затеяли!»
Лиза тихонько двинулась было в ограду, поближе к мальчишкам, и вдруг вздрогнула от трубного голоса Еремы, раздавшегося за спиной:
— Эй, Пуртов, где дрова брали — за Ерничной?
— Ну, за Ерничной, — недовольно ответил Дима. — А что?
— Там, в сторонке, за сопочкой, сушняку сколько! Бери да складывай! Показать, что ли? — Ерема был уже в ограде. Он взял обеими руками березовую леснику, которую с трудом волочил Веня, и выжал ее, как штангу. Лицо его побагровело. Он бросил деревце к заплоту. — А Лизка тоже с вами?
— Тоже! — вызывающе сказала Лиза.
— Иди, иди отсюдова! — тоненько прокричал Веня. — А то сейчас все веснушки на носу пересчитаю.
— Развоевался, кучерявый… Вы, Володя, кому дрова привезли?
— Дяде Яше, — неохотно ответил Володя.
— А почему только мальчишки помогают? Мы тоже хотим.
— Иди, говорю! — снова закричал Веня.
— Пусть, если хочет, — шепнул Дима, — а то подумают что-нибудь.
Лиза мигом слетала за Ниной и Риммой.
…Рыжуху на этот раз так нагрузили, что маленькая, сильная лошадка едва не сдала: на крутом подъеме на Аммональную воз потянуло назад. Ерема с риском размозжить пальцы успел подвалить под колеса каменные подпоры. Дружно подталкивая воз, уже в сумерках добрались до вершины. Все-таки всемером получалось веселей, чем втроем. Здесь, на верхушке Аммональной сопки, немного передохнули.
Дима, держась рукой за тонкую листвянку, засматривал с крутика в темнеющую падь. Прииск смутно угадывался внизу. Но ведь все дома и все проулки Чалдонки знакомы ему с малых лет! И вдруг прииск представился Диме живым человеком. Будто шел большущий человек вдоль железной дороги, притомился и прилег отдохнуть в широкой пади Урюма, меж круглых сопок. Площадь — словно бы туловище, Партизанская и Приисковая — две ноги, и уперлись они в старые разрезы. А труба электростанции — самокрутка у человека во рту: пых-пых!