Полный газ

— Будь что будет, — сказал Винс. — Вы со мной ехать не обязаны. Если захотите повернуть назад, я пойму. Это мой сын.

— Может, и так, — ответил Персик, — но Племя-то наше. По-крайней мере, было. — Он с силой ударил по стартеру, и мотоцикл заурчал. — Я еду с тобой, Кэп.

Лемми только кивнул и указал на дорогу.

Винс тронулся с места.

Выезд из Кумбы на шоссе оказался ближе, чем предполагал Винс: до него оказалось семь, а не девять миль. По дороге они не встретили ни грузовиков, ни легковушек. Шоссе пустовало. Может быть, потому, что водители избегали его из-за строительных работ. Винс все время поглядывал налево. Некоторое время он видел только клубы красной пыли: фура, казалось, тащила за собой полпустыни. Затем исчезли и они — дорога скрывалась из виду за рядами холмов с изъеденными ветром известковыми склонами.

Малыш болтался туда-сюда на своей петле. Армейский запас. «Думаешь, старая хреновина сработает?» — спросил тогда Винс Лемми, и только теперь понял, что можно задать тот же вопрос в отношении его самого. Как давно он испытывал себя на прочность, мчась на полную катушку, выжав газ по максимуму? Сколько времени прошло с тех деньков, когда весь мир сводился к простому выбору: живи красиво или умри, смеясь? И как так получилось, что его собственный сын, который выглядел таким крутым в своей новой кожанке и зеркальных очках, упустил такое простейшее уравнение.

Живи красиво или умри, смеясь. Но бежать не смей. Не смей, черт тебя возьми.

Может, Малыш сработает, может, нет, но Винс знал, что он в любом случае попытается, и от этого голова у него кружилась. Если водила наглухо закрылся в кабине, то дело плохо, но ведь там, в забегаловке, окно он открыл, свесив из него руку. А потом, позже, разве он не дал им взмахом руки разрешение на обгон? Верно, дал.

Семь миль. Пять минут, плюс-минус. Достаточно для уймы воспоминаний о сыне, которого отец научил менять масло, но не научил насаживать наживку на крючок, регулировать зазор в свечах зажигания, но не как отличить отчеканенную в Денвере монету от сделанной в Сан-Франциско. Время подумать, как Лихач настоял на этой идиотской затее с метамфетамином, и как Винс пошел у него на поводу, хотя и знал, что она идиотская, пошел потому, что чувствовал себя в чем-то виноватым. Вот только время примирений ушло. Винс мчался на восьмидесяти пяти милях в час, согнувшись как можно ниже, чтобы уменьшить сопротивление воздуха. И тут в голове его пронеслась мысль, от которой он внутренне отпрянул, но поделать с ней ничего не мог: что, может быть, для всех будет лучше, если БЕРЕЗНЯК таки настигнет его сына. Эту мысль вызвал не образ Лихача, поднимающего в воздух лопату и обрушивающего ее на голову беззащитного человека с яростью избалованного ребенка по поводу утраченных денег, хотя и эта картинка весьма пугала. Было еще кое-что: то застывшее, пустое выражение на лице парня перед тем, как он по ошибке свернул на Кумбу. Сам-то Винс не мог не оглядываться на своих товарищей там, на спуске по каньону, когда одни попадали под колеса, а другие пытались оторваться от преследующей их огромной машины. Лихач же, казалось, не мог повернуть свою закосневшую шею. Не на что ему было смотреть. Может, не было никогда.

Сзади послышалось громкое ба-бах, а затем крик, который долетел до Винса даже сквозь вой ветра и рев двигателя «Вулкана»: «Су-укин СЫН!». Винс посмотрел в зеркало и увидел, что Персик начал отставать. Из-под худых ног валил дым, а позади него дорогу веером пачкало масло. След становился все шире по мере того, как мотоцикл замедлялся. У «бизера», наконец, полетел передний сальник. Просто чудо, что этого не случилось раньше.

Персик взмахом руки приказал им двигать дальше… да Винс и не собирался останавливаться, ведь на самом деле вопрос об исправимости Лихача не имел особого смысла. Самого Винса уже не исправить. Да и никого из них. Винс вспомнил, как однажды их остановил аризонский коп. Остановил и сказал: «Поглядите-ка, что нам тут выблевала дорога». Так вот дорожная блевотина они и есть. Но ведь те раскиданные вдоль шоссе трупы были до сего дня его дорожными товарищами, тем единственным, чем Винс по-настоящему дорожил. Они были ему как братья, а Лихач — его сын. Никто не может так просто втоптать всю семью человека в землю, а потом жить дальше, как ни в чем не бывало. Нельзя всех растерзать, а потом просто взять и уехать. Если БЕРЕЗНЯК этого не знал, то узнает.

И очень скоро.

Лемми не мог угнаться за Тохо Мохо Эль Рохо, отставая все больше и больше. Ничего страшного. Винс радовался, что Лемми все еще прикрывает ему спину.

Впереди показался знак: ОСТОРОЖНО! БОКОВАЯ ДОРОГА СЛЕВА. Дорога из Кумбы. Грунтовка, чего Винс и опасался. Винс сбавил скорость, затем остановился и заглушил мотор.

Лемми подъехал и остановился рядом. В этой части шоссе ограждений не было. Именно здесь, в месте, где дорога из Кумбы вливалась в 6-е шоссе, оно шло вровень с пустыней, хотя не так уж далеко впереди оно снова приподнималось, превращаясь в раскол для скота.

— Теперь будем ждать, — сказал Лемми, выключая двигатель.

Винс кивнул. Пожалел, что бросил курить. Он сказал себе, что либо Лихач выдержит и удержится в седле, либо нет. Тут Винс ничего не мог поделать. Чистая правда, но помогала она не очень.

— Может, в Кумбе у него получится свернуть с дороги, — сказал Лемми, — авось, попадется какой-нибудь переулок, в котором фуре не проехать.

— Вряд ли. Кумба — мелочевка. Заправка да пара домов у вшивого холма. Плохая это дорога, по крайней мере, для Лихача. Негде съехать. — Винс даже не попытался рассказать Лемми про то пустое, застывшее выражение на лице Лихача, которое говорило о том, что он ничего не видит кроме дороги прямо перед собой. Да он через Кумбу промчится и не заметит.

— Может… — начал было Лемми, но Винс поднял руку и прервал его. Они повернули головы влево.

Первым они услышали нефтевоз, и сердце Винса упало. Но тут через гул продрался звук еще одного мотора. Работающий на полную мощность двигатель «харлея» трудно с чем-то спутать.

— У него получилось! — закричал Лемми, и поднял руку на «дай пять». Винс не дал. Не хотел спугнуть удачу. И, кроме того, парню еще предстояло свернуть на шоссе. Если с ним что-нибудь случится, то именно там, на повороте.

Прошла минута. Звук моторов усилился. Прошла вторая: теперь они уже видели, как над самыми ближними холмами поднимаются клубы пыли. И тут в просвете между двумя холмами на хроме сверкнуло солнце. На мгновение показался сам Лихач. Он почти лежал на руле, длинные его волосы струились на ветру. Потом он снова скрылся, а секунду спустя в просвете промелькнула фура, выплевывая из труб дым. Надписи «БЕРЕЗНЯК» на борту цистерны исчезла: она скрылась под толстым слоем пыли.

Винс ударил ногой по стартеру, и мотор ожил. Выжал газ, заставив раму завибрировать.

— Удачи, Кэп, — сказал Лемми.

— Винс хотел было ответить, но тут его захлестнули такие сильные и неожиданные эмоции, что сперло дыхание. Поэтому он просто благодарно кивнул Лемми и тронулся в путь. Лемми не отставал. Он, как всегда, прикрывал Винсу спину.

Разум Винса превратился в компьютер, пытаясь просчитать скорость и расстояние. Все должно быть выполнено четко и вовремя. Он ехал к перекрестку на пятидесяти, снизил до сорока, затем снова выжал газ, как только показался Лихач. Тот обогнул заросли перекати-поля, и пару раз его мотоцикл даже оказывался в воздухе, подпрыгивая на кочках. Фура мчалась не больше, чем в тридцати футах от него. Приблизившись к тому месту, где дорога из Кумбы снова соединялась с главной, Лихач сбавил скорость. Просто не мог не сбавить. БЕРЕЗНЯК тут же ринулся вперед, пожирая разделявшее их расстояние.

— Давай, гони!!! — заорал Винс, зная, что за ревом фуры Лихач его не услышит. И все равно он крикнул еще разок:

— Иди в отрыв! Не тормози!

Водитель фуры намеревался ударить «харлей» в заднее колесо и вывести тот из равновесия. Байк Лихача ворвался на главную, слегка захлебнувшись. Лихач резко наклонился влево, удерживая руль кончиками пальцев. Выглядел он, как всадник-трюкач на вышколенном мустанге. Нефтевозу так и не удалось задеть заднее крыло, тупоносая его морда нашла лишь воздух там, где за долю секунды до этого находилось заднее колесо «харлея»… но поначалу Винс подумал, что Лихач все равно потеряет управление и не удержится в седле.