Страница 7 из 9
Она остановилась, задумавшись, а потом резко повернулась ко мне.
— Владимир Алексеевич! Родной! Вы же король репортеров. Вы всех знаете, все можете. Помогите. На вас только надежда. Что мне сделать, чтобы вы мне помогли?
Я вздохнул:
— Мне ничего не надо, Надежда Петровна. Честно говоря, я совершенно не понимаю, как вам помочь в этом деле.
— Нет! — крикнула Ламанова. — Не может такого быть! Вы умный, сильный. Хотя бы попробуйте.
«Из огня да в полымя, — мелькнула у меня мысль. — Придется оставить все дела и заняться поиском этих «сестер». Притом что даже написать об этом деле я не смогу — чтобы не повредить Ламановой».
— Ну, хорошо, я подумаю над этим. Однако мне понадобится и ваша помощь.
— Все что хотите! — быстро ответила Ламанова.
— Тогда завтра я вернусь, чтобы поговорить подробней.
— Я буду весь день завтра здесь, — кивнула Ламанова. — Предупрежу всех о том, что вы придете.
Она проводила меня к дверям. Уходя, я оглянулся и увидел, что Надежда Петровна все еще стоит по ту сторону двери и смотрит мне вслед. Махнув ей, я зашагал к своему дому. «Может, удастся договориться о новом платье для Маши?» — вдруг пришла мне в голову мысль.
4
Фотограф с Ордынки
И снова, уже в который раз я поехал за советом на Остоженку, где за дверью с неприметной табличкой существовала частная охранная контора «Ваш ангел-хранитель». Ни часов приема, ни имени владельца конторы на табличке указано не было. Впрочем, люди, пользующиеся услугами «ангелов», и так знали, что хозяином тут бывший цирковой борец Петр Петрович Арцаков, а принимают круглосуточно. Тем более что некоторые из клиентов предпочитали приходить в контору как раз ночью. Услуги «ангелов» были востребованы многими. Купцы нанимали тут охрану при перевозке ценных предметов. Кредиторы обращались, когда надо было сделать должника чуть сговорчивей. Жены охотились за неверными мужьями, равно как мужья выслеживали с помощью «ангелов» своих ветреных жен. Московский градоначальник — высшее полицейское начальство — закрывал глаза на эту не всегда законопослушную деятельность, лишь потому что Арцаков не допускал среди своих сотрудников жестокости и своеволия. Также он внимательно следил, чтобы деятельность конторы не попадала в поле зрения газетчиков, предпочитая в наш век торжества рекламы оставаться известным только тем, кто в нем действительно нуждался. И, конечно, кто мог оплатить его недешевые услуги.
Среди клиентов Арцакова оказался и я. Причем совершенно для себя неожиданно. Суровая, но интересная газетная школа в «Московском листке», где я начинал, научила меня самостоятельной работе. Но два года назад, став невольным участником дела об украденных голосах, я понял, что в одиночку мне невозможно справиться, особенно если речь идет о недостатке времени. Тогда я впервые обратился за помощью к Петру Петровичу Арцакову и его «ангелам». Второй раз мне пришлось приехать к нему год назад, когда в цирке Саламонского на Цветном начали гибнуть артисты в таинственных «смертельных номерах» — страшном тотализаторе, организованном шайкой Демки Тихого с помощью очаровательной Лили Марсель — Лизы Макаровой. И вот сегодня я опять приехал на Остоженку к конторе «Ваш ангел-хранитель» за помощью. В репортерской работе мне частенько приходилось сталкиваться с дном Москвы — с ее преступным миром. Однако, сознаюсь, была область, которой я не касался, потому что слишком далеко от моих интересов она находилась. Именно в нее теперь мне и предстояло вторгнуться.
Итак, пройдя мимо небольшой комнатки с вечно открытой дверью, за которой неизменно находился пожилой мужчина в обычном для «ангелов» черном костюме, я прошел по коридору и нашел кабинет Арцакова. Тот, уже предупрежденный о моем визите, развалился в своем кресле, попыхивая сигаркой. Он никогда не вставал, чтобы поприветствовать входивших — создавалось даже впечатление, что, подобно охраннику у двери, он врос в это кресло и никогда не покидал кабинета, все время находясь за столом, обитым зеленым сукном. Бывший цирковой борец, он был небольшого роста, мощный, хотя в последние годы заметно располнел.
— Владимир Алексеевич! — кивнул мне Арцаков. — Здорово! Опять вляпался в какую-нибудь ерунду?
— Опять! — весело ответил я, раздеваясь и вешая пальто с папахой на крючки за дверью.
— Неуемная ты душа! Нет чтобы сидеть дома с женой, кропать книжки, пить водочку с литераторами и артистами.
— Так одно другому не мешает, Петр Петрович, — ответил я, садясь на указанный мне стул.
— Ну и хорошо, — хлопнул ладонью по столу Арцаков. — Чай будешь?
— Просто чай?
— Зачем просто? — Арцаков надавил кнопку звонка. Почти сразу в дверь вошел один из его сотрудников. — Боря, принеси нам пару чая.
Потом он ловко вынул из-под стола початую бутылку «Курвуазье».
— У тебя вкусы не меняются, — заметил я.
— И слава богу, — хмыкнул он. — Знаешь, как англичане говорят? Мужчина, который не пьет, — то ли болен, то ли замыслил недоброе. Ты в Лондоне бывал?
— Нет. Все хочу съездить, но не получается.
— И не надо. Нечего там делать. Городишко мрачный, сырой и неприветливый. Как и все англичане. Не то что у нас тут, в Первопрестольной. Здесь жизнь, веселье. А там — возня и деньги. Вот и все.
Вернулся сотрудник, поставивший перед нами стаканы с черным чаем, от которого шел пар. Арцаков щедро плеснул в каждый стакан из бутылки и снова убрал ее под стол.
— Ну вот, теперь можно и о твоем деле. Рассказывай.
Я подробно изложил Арцакову историю с Юрой, поведал о просьбе Ламановой и задал интересующий меня вопрос. Арцаков аж крякнул и задумчиво посмотрел на меня.
— Ну ты даешь, Владимир Алексеевич! Охота тебе с этим связываться?
— Неохота. Но что поделаешь — дама попросила.
— Про великого князя Сергея Александровича знаешь?
Я кивнул.
— Ну так и что тут удивляться? 995-я статья все еще есть, однако кого по ней судили в последний раз? Выйди вечером на Никитский бульвар — сплошь «красные галстуки»! Да многие еще и красятся, как барышни.
Это было совершенной правдой. В Москве Никитский бульвар был особым местом, где собирались те, кого влекли не женщины, а представители своего же пола. Они носили красные галстуки и красные платки в карманах. Здесь назначались свидания, отсюда расходились по баням и квартирам парочки мужчин. Слыхал я и об оргиях, которые устраивали влиятельные гомосексуалисты, и о банщиках, которые оказывали сексуальные услуги клиентам, однако то были слухи — сам я, как говорил, никогда не интересовался этим параллельным московским миром. Хотя порок проник и в среду богемы — многие поэты и художники вдруг совершенно открыто стали признавать себя сторонниками однополой любви, совершенно при этом не стесняясь!
— Может, тебе «Артель» нужна? — размышлял тем временем Арцаков. — Хотя и не похоже на то. Эти действуют почти открыто, без экивоков.
— Что за «Артель»?
— А вроде клуба.
— Ну, — сказал я, отпивая обжигающий чай. — Мне бы сначала узнать, кто таков Аркадий Бром.
— Бром? Давай-ка посмотрим…
Кряхтя он поднялся наконец из-за стола, подошел к картотеке и быстро нашел нужную карточку.
— Бром. Ага. Аркадий Венедиктович. Сутенер. Специализируется на студентиках. Все. Больше ничего нет.
Он снова вернулся в кресло и затянулся сигаркой.
— Студенты нынче все думают не об учебе, а о революции. Совсем с ума посходили. Что за поколение растет! Жизни не знает, а уже считает ее никчемной и несправедливой. А пока революции нет и не предвидится, готовы на все — и ради денег, кстати, тоже. Многие приезжают в Москву учиться — нищие, как церковные крысы. И тут — бах! — голова идет кругом, и — во все тяжкие. Доходят и до того… До этого то есть.
Тут он вскинул голову.
— Кстати! Ты говорил про фотографа. Говорил?
— Да.
Арцаков снова нажал на кнопку звонка. Явившемуся сотруднику он приказал позвать какого-то Березкина. Пока за вызванным ходили, Петр Петрович пояснил мне: