Газу

Он не думал, что будет дальше. Не было ни тактики, ни стратегии. Просто его срано-дорожное нутро прорвалось наружу, шля весь мир на хер, как и всегда. А для Племени, собственно говоря, это был единственный смысл существования.

Когда фура приблизилась для последнего смертельного удара, не оставляя ему места для маневра, Винс поднял правую руку и показал водителю средний палец.

Он поравнялся с грязной кабиной грузовика. Стало быть, прикончить его должна она.

Внутри что-то шевельнулось - загорелая рука с татуировкой морской пехоты. Мускулы на руке напряглись, и окно втянулось в паз. Тут Винс понял, что хотя кабине уже полагалось смести его с трассы, она остается на месте. Водитель сделает это, конечно, но только после того, как достойно ответит. «Возможно, мы даже служили в соседних частях», - подумал Винс. - «В долине А-Шау, где дерьмо пахнет слаще».

Окно было открыто. Высунулась рука. Она начала складываться в ответном жесте, но затем остановилась. Водитель понял, что в руке, показавшей ему средний палец, что-то было. Винс не дал ему время обдумать это, и лица дальнобойщика он так и не увидел. Все, что он увидел: татуировка «Лучше смерть, чем бесчестье». Хорошая мысль, а как часто нам выпадает шанс дать кому-то то, что он хочет?

Винс поймал чеку зубами, рванул её, услышал шипение какой-то химической реакции и забросил Малыша в окно. Ничего сверхъестественного - всего лишь легкий бросок. Он был подобен волшебнику, который выпустил голубя из руки, в которой, казалось, за минуту до того был зажат простой носовой платок.

«Теперь можешь давить, - подумал Винс. - Давай закончим все правильно».

Но грузовик вильнул в противоположную от него сторону. Винс был уверен, что грузовик бы непременно вернулся, если бы на то было время. Это был всего лишь рефлекс: Лафлин пытался увернуться от брошенного в него предмета. Но этого было достаточно, чтобы спасти Винсу жизнь, поскольку Малыш сработал до того, как водитель выровнял курс и смел Винса Адамсона с пути.

Кабину осветила вспышка настолько яркая, что казалось, сам Господь спустился с небес, чтобы щелкнуть фотоаппаратом. Вместо того, чтобы дернуться влево, Лафлин свернул вправо, выехав на свою полосу, а потом и за неё. Кабина ударилась в правое ограждение, выбив сноп искр, вызвав огненный дождь из тысячи фейерверков. Винс ошалело подумал о Четвертом июля: Гон снова ребенок, сидит у него на коленях, глядит на красные вспышки салютов, их огни отражаются в его восторженных глазах.

Фура прорвала ограду, как будто она была из фольги. ЛАФЛИН начал скатываться с насыпи в наполненный песком и сорняками овраг. Колеса застряли. Грузовик накренился. Цистерна проехала вперед и протаранила заднюю стенку кабины. Винс почти ничего не увидел, потому что пронесся мимо места происшествия прежде, чем успел нажать на тормоза и остановиться, но Лемми увидел все. Увидел, как кабина с цистерной складываются в букву «V» и разделяются; как цистерна первой катится вниз, а через пару секунд за ней падает кабина; как цистерна разлетается и взрывается. Она превратилась в огненный шар, из которого повалили клубы черного маслянистого дыма. Кабина прокатилась мимо нее, переворачиваясь, превращаясь в бессмысленную бурую груду лома. Зубья погнутого металла поблескивали на солнце.

Кабина приземлилась открытым водительским окном кверху, футах в восьмидесяти от столпа огня, который когда-то был её грузом. Винс уже бежал назад по тормозному следу своего мотоцикла. Он увидел фигуру, которая пыталась вылезти через искореженное окно. Лицо повернулось к нему, только это было не лицо, а сплошное кровавое месиво. Успев вылезти лишь до талии, водитель свалился обратно в кабину. Загорелая рука с татуировкой застряла и теперь торчала, как перископ подводной лодки. Кисть болталась на запястье.

Винс остановился рядом с байком Лемми, переводя дух. На секунду ему показалось, что он вот-вот упадет в обморок, но он только согнулся, уперев руки в колени, и вскоре ему стало легче.

- Ты его достал, Кэп,- голос Лемми охрип от возбуждения.

- Лучше проверить, - сказал Винс, хотя застывшая рука-перископ говорила, что это просто формальность.

- Почему нет? - сказал Лемми,- мне так и так ссать хотелось.

- На него ты ссать не будешь, жив он или нет, - отрезал Винс.

Послышался приближающийся рев мотора: «Харлей» Гона. Он отправил байк в показушный занос, остановился, заглушил движок и слез с мотоцикла. Его лицо, покрытое пылью, светилось возбуждением и триумфом. Таким Винс не видел его с двенадцати лет, когда он выиграл грязевую гонку на малолитражке, которую для него собрал Винс - желтой торпеде с разогнанным движком от Бриггс-и-Стрэттон. После пересечения финишной линии, Гон сразу же вылез из кабины и побежал вприпрыжку с таким же выражением на лице.

Он обнял Винса. «Ты сделал это! Ты сумел, пап! Ты поджарил его ёбаную жопу!».

На мгновение Винс дал себя обнять, ведь в последний раз это было так давно, а еще потому, что в этот момент показалась светлая сторона души его испорченного сына. Она есть у всех, даже после всего, что он повидал, Винс продолжал в это верить. Поэтому на мгновение он дал себя обнять, ощущая тепло сыновьего тела и обещая себе, что запомнит этот миг.

Затем, уперев руки в грудь Гона, он оттолкнул его. Сильно. Гон отступил назад в своих сделанных на заказ ботинках из змеиной кожи, выражение любви и триумфа на его лице таяло…

Нет, не таяло. Искажалось. Становилось тем выражением, которое Винс так хорошо знал: недоверием и неприязнью. Прекрати, а? Это не неприязнь, и ею никогда не было.

Нет, не неприязнь. Ненависть. Чистая и жгучая.

Все путем, сэр. И иди-ка ты на хуй.

- Как её звали? - спросил Винс.

- Чего?

- Как её звали, Джон? - Винс не звал Гона по имени многие годы, да и теперь никто, кроме них, этого не услышал. Лемми спускался по мягкой земляной насыпи к раскуроченному кому металла, который когда-то был кабиной грузовика ЛАФЛИНА, дав отцу и сыну побыть наедине.

- Да что с тобой? - чистая насмешка. Но когда Винс протянул руку и сорвал эти гребаные зеркальные очки, он увидел правду в глазах Джона «Гона» Адамсона. Наконец понял, в чем дело. Винс поймал пятак, как они говорили во Вьетнаме. Так ли выражаются сейчас в Ираке, или эта фраза ушла вместе с азбукой Морзе?

- Что будешь делать, Джон? Поедешь в Шоу Лоу выколачивать из сестры Кларка бабло, которого у неё нет?

- Может и есть, - Гон надулся, но вовремя опомнился. - Бабки там. Я знаю Кларка. Он доверял этой потаскухе.

- А Племя? Просто…что? Забудешь его? Дина, Эллиса и остальных? Дока?

- Они мертвы,- Гон встретился с отцом глазами. - Слишком медлительны и, по большей части, стишком стары, - как и ты, говорили его холодные глаза.

Лемми возвращался, поднимая ботинками пыль. В руке он что-то держал.