Страница 98 из 148
Подкурив от свечки, Крюков сильно затянулся и выпустил вверх первое кривоватое колечко.
Назара никогда не прельщала ни служба на флоте, ни в армии, ни служение Церкви, ни какое иное дело, как оных его сотоварищей. Чтобы избежать забот по хозяйству, он с раннего утра пропадал с глаз долой. То купание в речке, то шатание по лесу, то игры на околице в бабку… Но едва исполнилось отроду девять лет, даже не мечтавший о путешествиях, светловолосый парнишка по воле отца был направлен на Форокс, для постижения ремесленных наук, а ещё и «грамоты да цифирии». Тятя произнёс последние слова с таким видом, будто внушал священное слово нерадивому послушнику.
— У-у, балбес! — дал он лёгкую затрещину Назару. — Смотри мне там, не балуй.
Тятя всунул в сухую тонкую ручку Крюкову три «орлика», подсобил перекинуть через плечо суму и, повернув сына лицом к трапу, толкнул его в спину.
— Иди, Тенсес тебя храни.
Назар сделал несколько несмелых шагов и обернулся. Его большие детские глаза с некоторым испугом смотрели то на ссутулившегося отца, едва сдерживающего скупую слезинку, то на дородного матроса на палубе, рукой подзывавшего мальца. А потом, судорожно сглотнув и собрав волю в кулак, паренёк обреченно зашагал вперёд.
Перед глазами встал образ мамки, украдкой сующей Назару за пазуху на чёрный денёк несколько серебряных монет (она вытянула их из потаённого места своего сундука из тех, что были отложены на покупку ткани на рубахи для младших сестёр). А ещё запомнился святой образ Тенсеса, повешенный на кожаную веревочку на тонкую мальчишечью шею, и который он берёг по сей день. Горячие влажные губы жарко целовали детский лоб, слышались тихие причитания. Тут в избу вошёл тятя и строго закомандовал идти садиться в телегу.
Дорога виляла меж холмов и вскоре деревенька скрылась за густым большаком, и только теперь Назару стало понятно, что он надолго покидает отчий дом. По щеке пробежали несколько слезинок, на душе стало муторно.
Вот и порт… вон судно… Здесь было много народу. Отец легко протолкался через площадь, тащя за руку безразлично озирающегося Назара…
— Храни тебе Тенсес, — повторил тятя, глядя, как сын взбирается по трапу на корабль.
Отдали швартовы. На мачтах развернулись переливающиеся радугой «стрекозиные» паруса и судно медленно поплыло вперёд.
Назар стоял, прижав к груди суму, и смотрел, как отдаляется берег. Отца среди суматошной толпы он так и не увидел… Как, в прочем, больше и не увидел своей семьи.
А тятя по-стариковски прижал широкую шершавую ладонь ко рту, стараясь удержать в себе рвавшуюся наружу боль расставания. Единственный сын и того пришлось отправлять далече, в края заморские.
«Эх, судьба ты, судьбинушка… И почему всё так складывается?» — терзал его вопрос, на который он так и не находил ответ…
Крюков снова подошёл к окну. Снаружи на берегу суетились матросы. У частокола, что соорудили у выхода из ущелья, горели костерки, а дежурившие стражники приплясывали вокруг них, пытаясь согреться. Метель сегодня явно разбушевалась ни на шутку.
Простая глиняная трубка без вычурных модных штучек — подарок «наставника»… Казалось, она до сих пор хранила терпкий мужской запах его ладоней. Крюков снова затянулся, пуская струйки в открытое окно… в бледно-фиолетовый туман…
Астральное море… Это явление не описать никакими словами. Несмышлёный мальчишка, ещё ничего в этой жизни не повидавший, окромя своей деревушки, Назар смотрел на это море во все глаза, спрашивал у отмахивающихся матросов, бегал за похрамывающим констапелем, пока тот возился у пушки.
— Что за приставучий комар? — незлобно сердился последний. Его звали Дмитрий Филиппов. — Почему да почему?..
Паренёк так и не понимал, отчего это всем наплевать, что за бортом за чудо такое. Он огромными глазами заглядывался на констапеля, и тот снова уступал, начиная рассказывать о своих походах, о демонах, подстерегающих в пути, об астральных сражениях, о суровой жизни астрального моряка.
— Тебе бы, паря, да в Навигацкую школу, — как-то обмолвился Дмитрий, потягивая сладкий табачок.
Старая глиняная трубка, простенько украшенная незамысловатым узором… Назар глядел, как изо рта артиллерийского старшины, вырываются сизые кольца.
— А что это — Навигацкая школа? — спрашивал паренёк.
— Заведение такое… — пробурчал Филиппов. — Кто его кончит, может и капитаном стать.
— А чему там учат-то?
— Да всякому… Арихфметике, цифирям всяким… геометриям… навигации в астральном море…
— О! Чего-то непонятно ты говоришь… Смогу ли? Осилю ли?.. Трудно, наверное, эти науки учить-то…
— Ха! — Филиппов вытянул трубку. — Трудно — не значит невозможно. Зато капитаном станешь…
— А как туда попасть?
Констапель оторвался от своих дел и с удивлением посмотрел на Крюкова.
— Да туда не всех-то берут. Кто побогаче, да с деньгами…
— Столько хватит? — Назар показал все свои монеты.
Констапель потупил взор.
— Возьмут меня? — допытывался паренёк.
— Ну… ну…
Филиппов выпустил очередное кольцо дыма. Он видел как заблестели глаза у Назара, но сам понимал, что пареньку максимум что светит, так это должность мичмана, да при том лет через двадцать. Ему стало жаль его.
— Вот что, сынок, — бросил он, — служба во флоте начинается с матроса. Освоишь сию науку, значит и…
— В Навигацкую школу? И стану капитаном? — паренёк кинулся к боту и уставился на фиолетовую дымку астрального моря.
— Коли стараться будешь.
И Крюков старался. Он остался на судне юнгой и в Фороксе на берег так и не сошёл…
9
— Можно? — в каюту заглянул старпом.
Назар, не оборачиваясь, согласно кивнул головой.
— Говори, — вытянув изо рта трубку, бросил капитан.
— «Витязь» по-прежнему стоит на приколе…
— Вот ленивый, сукин сын, — беззлобно выругался Крюков. — Сколько Гордея знаю, ему лишь бы языком молоть. За столько времени, пока тут пребывает, даже не удосужился побережье прошерстить. Вояка, итить его мать!.. Что слышно от Крапивина и его гардемаринов?
— Тихо… пока…
— Так-с! — Назар отошёл от окна и приблизился к столу. — Мен-Хаттон… Мен-Хаттон…
Толстый мозолистый палец Назара ткнулся в отметку на карте Сиверии.
— Некрополь народа Зэм, — зачем-то добавил старпом.
Крюков поднял свой тяжёлый взгляд на него.
— Идти туда не так уж и долго, — сказал капитан. Старпом испугано сжался в комок и согласно закивал головой.
В команде все страшились Крюкова, зная его крутой нрав. Но вместе с тем они по своему любили капитана, гордясь, что состояли под началом столь неординарной личности, известным героем битвы у мыса Терпения, участником походов во второй слой Астрала, и охотничьих рейдов прямо к берегам имперского Игша… да и много чего прочего.
— Возможные помехи: орки вот тут у Северной гряды… далее здесь, на мысе — Гордей со своими вояками… и… и… и погода. Спрашивается, что именно из этого задерживает отряд Крапивина?
Крюков криво усмехнулся.
— Вот что: ждём ещё ровно сутки и в это же время готовим новый отряд. Не хватало мне, чтобы с Крапивиным и его людьми случилось… как тогда с гоблинами.
— Но ведь мы основное их золото доставили, — заметил старпом.
— Угу… только, сколько потеряли людей! Что там под Гравстейном? Чего до сих пор нет вестей от Лешука?
— Ну, вы же приказали, чтобы он не особо выказывал…
— Приказал… приказал… Если бы я в своё время рьяно выполнял все приказы Адмиралтейства… Ладно, скажешь Семёну, чтобы на обратном пути заглянул к Лешуку…
Весь сиверийский план Крюков разрабатывал самолично. Поход в Молотовку и налаживание связей с купцами, пути доставки отчеканенных денег, разорение гоблинов — вот не полный перечень проработанных пунктов. Не всё четко получалось, но основная цель была почти достигнута…
Собрав вечером в каюте всех подопечных командиров, Крюков разложил перед ними карту и принялся досконально и въедливо разжёвывать, кто да что будет делать. Все, молча, слушали, внимательно поглядывая то на капитана, то на стол с бумагами.