Бледное солнце Сиверии

Видно было, что меньше всего пострадали те, которые плыли первыми. На них, можно сказать, практически не успели напасть.

— Такого ещё никогда не было! — возмущенно говорил один из стражников. — Я сопровождаю груз не первый год, но чтобы столько водяников бросились на плоты — вижу впервые!

— Прямо война, — добавил второй.

Подошёл кое-кто из семейки Волглых.

— Зря мы тут пристали, — сердито топорща усы, сказал гибберлинг. — Недобрые это места.

— Чего это? — люди огляделись.

— Просто недобрые. Истории всякие ходят.

Гибберлинг выглядел весьма сердитым. Я даже кожей ощутил исходящие от него отрицательные эманации.

— А что по-твоему лучше, на восточном берегу ночёвку устроить? Водяники, небось, итак за нами из леса следят. Только заснём, сразу реку переплывут и набросятся…

Гибберлинг злобно прорычал. Из всего я различил только, что водяники — редкостные… «пакостники».

— Да брось ты! — послышалось справа. — Тут подводные течения такие быстрые, что не всякий рискнёт переплывать. Даже водяник.

Воздух тут был заметно холоднее, чем до Старого утёса. Помню, как кто-то говорил, что за Срединным хребтом зимы более суровые. А за Великанами и того хуже.

Кое-где насобирав дров, люди попытались организовать костёр. После небольшого ужина разбились по группкам в чередовании дежурств.

Мне и ещё двоим, выпало в начале. Отстояв свою смену, но так ничего подозрительного не обнаружив, мы легли отдыхать, полагаясь на следующую группу. Правда, на всякий случай я спал с клинками под боком.

Сон был тревожным. Я проваливался в темноту, через какое-то время резко просыпался, оглядываясь по сторонам, а потом снова проваливался. Лишь под утро уставший разум погрузился в глубокий сон без сновидений.

Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо.

— Уже утро, — сказал хриплый голос.

Голова была тяжёлой, чувствовалось, что я совсем не выспался. Кроме того, ещё и тело замёрзло.

С трудом поднявшись, я поглядел на поднимающийся бледно-жёлтый диск солнца. Сегодня Длинный Вертыш казался более спокойным и не таким тёмным.

Подойдя к берегу и наскоро умывшись ледяной водой (взбодрило почище хорошей драки), я открыл свою котомку и достал сало, пару подмёрзших пирогов и стал есть.

Только теперь заметил, что в нашем стане царило некоторое оживление: оказывается искали какого-то Фёдора.

— Как в воду канул! — возмущался один лысый толстяк. — Кто его последний видел?

Пауза. Все вспоминают, думают.

— Кажется, я, — подал голос один из стражников.

— Где?

— По-моему, он отошёл вон к тому камню поссать. Потом… не помню, я дремал.

Толпа бросилась в указанном направлении. Несколько минут люди ходили вдоль берега, заглядывая под камни и кусты.

— У меня пусто, — слышались крики. — Никого нет! У меня тоже!

И тут:

— Есть! Сюда!

Я перестал резать сало и встал. Любопытство позвало пойти посмотреть.

На небольшой насыпи на камнях виднелись темно-бурые пятна чего-то похожего на кровь. Я прошёл сквозь толпу и присел на корточки.

Поколупав ногтём замерзшее пятно, я попробовал его на язык. Солоноватое…

— Ну что? — брезгливо морщась, спросил лысый.

— Кровь.

Люди зашептались, круча головой во все стороны, словно ожидая очередного нападения водяников.

— Я ж говорил, что место дурное! — подошёл гибберлинг. — Уходить надо. И чем быстрее, тем лучше.

Все молча, засобирались в путь, заново распределившись по плотам. И уже через четверть часа мы отплыли.

9

Гравстейн находился на западном берегу. Встречал он нас весьма отвратительной погодой. Уже к вечеру поднялась такая метель, что дальше, чем на десяток шагов ничего не увидеть. Плотогоны действовали больше по наитию, но при этом весьма умело.

К пристани причалили без проблем. Здесь было безлюдно и тихо. Не будь на берегу факельных столбов с железными корзинами, в которых полыхал огонь, мы бы проплыли мимо.

Я сошёл на помост и огляделся, пока остальные были заняты разгрузкой товара.

Дорога в посёлок уходила вверх на холм. Вкопанные вдоль неё столбы освещали путь до самого частокола. Я прикрыл глаза рукой и стал подниматься к воротам. Следом за мной пошли и плотогоны.

Сверху выглянули какие-то темные фигуры, прокричавшие на незнакомом языке. Гибберлинги ответили и ворота медленно распахнулись.

Навстречу вышли несколько мохнатых колобков, вооружённых короткими копьями. На меня уставились блестящие бусинки глаз, цепко оглядывавшие каждую деталь моей фигуры.

— Кто? — сухо спросил один из колобков.

— Сверр.

Плотогоны что-то снова сказали страже на своём языке, и, судя по всему, нечто такое, что давало возможность мне беспрепятственно проходить в посёлок. Колобки отодвинулись, и я вошёл в ворота.

А вот куда дальше, не понятно. Несколько секунд оглядываясь по сторонам, я вернулся к стражникам и спросил о том, где найти матушек Глазастиков. Дорогу вызвался показать один из бородатых толстячков в красивом бронзовом шлеме.

Надо сразу отметить, что обилие изделий именно из бронзы здесь было просто невероятным. Всякие застежки на ремнях, шлемы, украшения в виде гребней и заколок. Всего просто не счесть.

Снег валил плотной стеной, я практически не видел, куда шёл, просто следуя за маленькой фигурой гибберлинга. Один раз чуть не споткнулся.

Семейка Глазастиков оказалась не из одних матушек, да и вообще это были довольно пожилые гибберлинги, которых уже в пору было прозывать бабушками. Они были одеты в традиционные одежды. Третий из их «ростка» был дед. Больше всего меня поразила его борода, заплетённая в пять толстых косичек, да так, что они веером расходились в стороны, делая мордочку деда похожей на колесо телеги со спицами.

Все трое смотрели на меня так, будто я лесной зверь, который случайно забрёл к ним на огонёк.

— Меня зовут Бор, — представился я, отряхивая снег.

На мордочках застыло непонимание, потом задумчивость.

— А-а, — потянула одна из сестёр, та, что с кучей косичек на голове.

Она дёрнула головой и вплетённые в волосы бронзовые колечки мелодично зазвенели.

— Ты тот человек, о котором нам писали послы Сивые из столицы. Припозднился, мы то ждали тебя ещё когда! — тут старушка важно подняла указательный палец вверх.

— Дорога к вам нелёгкая. Водяники балуют…

— Это да! — закивал головой дед Глазастик. — Проходи, мил человек. Отогрейся, поешь да отдохни.

Я скинул верхнюю одежду в угол, если таковым можно было считать то место (дело в том, что дома у гибберлингов округлые), и пошёл к огню — каменному очагу, сложенному посредине жилища. Над ним висел глубокий закопченный котёл, где медленно булькала какая-то коричневая жижа.

Я с любопытством огляделся, подспудно сравнивая дом Глазастиков с домом послов в Новограде. И ясное дело, что различия имели место.

Гибберлинги в Гравстейне жили по старым традиционным канонам. Всё везде напоминало о том, что они в прошлом занимались морским делом, были неплохими рыбаками и отважными рубаками. В дальнейшем, в каждом жилище я видел интересный, но пока не очень понятный атрибут — деревянную фигурку громадной рыбы, чем-то похожей на окуня, но с большими зубами. А рядом, чуть ниже на двух длинных жердях были закреплены круглые диски щитов.

Дома гибберлингов, как бы висели над землёй, опираясь на столбы. Чтобы зайти в жилище, нужно было подняться по крутой деревянной лестнице, отдалённо напоминавшей корабельный трап. Вход был украшен резными наличниками в виде переплетающихся змей. Вместо дверей — плотная кожаная шкура, а то и две, закрывавшие проём до самого пола.

Дед закряхтел и еле-еле встал, бормоча под нос какие-то гибберлингские ругательства.

— Спину скрутило, — пояснил он. — Ничего не помогает. Маюсь уже неделю.

— Э! — сёстры дружно замахали на брата. — Говорили же тебе, что мазью надо было той натереться.