Бледное солнце Сиверии

Я чётко видел их лица в синих татуировках; крупные, в сравнении с коротконогим телом, головы с длинными острыми ушами, слегка поросшими жесткими волосами; маленькие хищные зубы; крупный мясистый нос; острую длинную бородка на подбородке. На животах у воинов был большой круглый выпуклый бронзовый диск, выполняющий роль щита. Он был закреплён на кожаных ремнях. Блестящие на солнце шлемы в виде медвежьей головы заканчивали композицию.

Это не те холёные гоблины из Новограда, у которых я получал деньги. Там был лоск, надменность, важность. А здесь лишь грубая сила, уверенность и сверровская удаль.

Следующие мгновения я просто не помню, но когда пришёл в себя, то обнаружил, что стреляю из лука. Дым, огонь… Грохот такой, что горы задрожали…

Я стоял во весь рост, не прячась, не прикрываясь. Первые ряды гоблинов напоминали ходячие факелы.

Краем глаза я увидел, как ратники за моей спиной в ужасе отпрянули назад. На их лицах был такой неописуемый страх, словно это они пылали вместо гоблинов.

А те шли, минуя своих мучающихся собратьев, полные решимости уничтожить нас, людей.

Такое упрямство взволновало даже меня. Где-то в глубине души поселился страх, что я не смогу сбить волну атаки и она просто утопит нас в нашей же крови. Стрелы уходили одна за одной, губы шептали «Взрыв», но гоблины наступали.

Нас разделяло уже с полтора десятка саженей, когда из-за спины с яростным криком выпрыгнул Холодок. Он в несколько шагов преодолел расстояние, остающееся до первой волны атакующих, врываясь в ряды, будто дикий бык, раскидывая гоблинов в стороны взмахом своего длинного меча. Следом с сумасшедшим криком помчались остальные ратники и время перестало быть густым студнем, почти мгновенно ускоряя свой бег.

Я пару секунд оценивал ситуацию, и решил оставаться на месте и прикрывать ребят.

Взрывы заменил на молнии. Золотые разряды пробивали доспехи насквозь, оставляя в набрюшных дисках дырки, размером с кулак. Один раз я попал в голову одному из воинов и она лопнула, разлетевшись на куски.

Мне казалось, что прошёл час, хотя на самом деле всего лишь несколько минут.

Не знаю, что заставило меня обернуться, но едва я это сделал, как увидел бегущих по противоположному берегу воинов турора. Их было немного, около десяти.

— Взрыв! Взрыв! — две стрелы и всё кончено.

Громко посвистывая по воздуху пролетел чей-то шлем. Он глухо стукнулся о кромку льда, затянувшего прибрежный край озера, а потом медленно покатился, пока не булькнул в темную воду.

Ещё несколько секунд я оглядывал противоположный берег, а затем повернулся назад.

Бой уже затихал. Ратники добивали бьющихся в агонии гоблинов. В воздухе чувствовался неприятный запах палёного мяса.

Я опустил лук и неспешно направился вперёд.

Семён повернулся ко мне и с какой-то радостью на лице проговорил:

— Вот это ты дал! Я такого никогда не видел! Где ты… откуда…

Холодок нахмурился и скривился, словно увидел жабу:

— Вот за что я не люблю лучников. Только издали храбрые…

Остальные неодобрительно хмыкнули по отношению к Холодку.

— И это вместо благодарности, — заметил Игорь. Повернувшись ко мне, он тоже спросил: — И где такому учат? Не похоже, что в Ратном Дворе.

Я остановился. Мне было как-то безразлично, что обо мне сейчас думают. Пусть хвалят или ругают. Сделал, что сделал, как умел, а потому, кому не нравится, или напротив — кто в сильном восторге, то пусть всё одно катится к самому Нихазу.

— Это ещё не конец, — сообщил я ратникам. — Нам надо двигаться к солеварне. Пока гоблины несколько обескуражены…

— Обескуражены! — Семён нервно хохотнул. — Да они просто… просто…

Закончить он так и не смог, задохнувшись эмоциями. После этой битвы ратники смотрели на меня совсем другими глазами.

— Все целы? — спросил я. — Тогда идём вдоль берега.

И наш отряд поспешил к солеварне.

10

У строений было тихо.

Я ещё раз выглянул из-за дерева и взгляд опять коснулся вывешенных за ноги вдоль стены три человеческие фигуры. Мне никогда ещё не приходилось видеть, как выглядит освежёванный человек. Одно дело туша быка, или лесного оленя. А тут — человек. Рядом валялись замерзшие внутренности. Их неприятный глазу цвет вызывал рвотные позывы.

Ратники растянулись вдоль опушки, тоже вглядываясь вперёд. У Холодка, едва он снова увидел разделанных, как скот, людей, лицо стало каменным, а глаза бешено завращались в стороны. Не знаю, что творилось в его голове, но я уж было подумал, что он снова сломя голову бросится вперёд, не разведав обстановку.

Холодок утробно прорычал, вперив свой безумный взгляд в землю.

Воспоминания огромной тяжёлой волной вырвались из глубин памяти, сметая всё на своём пути.

Огонь, тошнотный запах горящего человеческого мяса, мольбы о помощи… Это Эльджун.

Для кого-то он огромный красивый лесной край, находящийся на западе Святой Земли. Но это только для кого-то…

Холодок, известный на своей вотчине под именем Фард, один из наследников древнего рода Торвистов, только-только прибыл в порт Лиги на Асээ-Тэпх. Рядом стояли его товарищи, с которыми проходил нелёгкую ратную науку. Все шутили, смеялись.

Подошедший десятник, относительно молодой, но уже мнивший себя ветераном, громко вскомандовал следовать за ним.

— И куда это нам? — бросил кто-то из парней.

— В Северную парму.

— Куда?

— На Эльджун. А вы думали Святая Земля это только Асээ-Тэпх?

Вот так начался первый день службы на далёком аллоде. Отряд без особых происшествий добрался до места назначения и новичков расположили в казармах. Месяц пролетел, как один час.

Но вот тот день врезался в память навсегда. Обычно люди с очень ранимыми душами, в таких случаях говорят, что они пережили такую страшную боль, которую не передать никаким словами.

Всё началось с небольшой стычки в Нескучном лесу. Молодые ратники возвращаясь из лесного лагеря, когда натолкнулись на небольшой имперский отряд. Знай они, что перед ними «Неприкосновенные», то ещё бы сто раз подумали нападать или нет. Но молодой командир отдал другой приказ.

Подумаешь десять орков! Да с ними справится — минутное дело.

— Вперёд, ребята. За Лигу!

Всё, что запомнилось Холодку, так это мчащийся из кустов тяжёлый болт, пробивший кольчугу у левого плеча. От удара парня отбросило назад, и он с силой стукнулся затылком обо что-то твёрдое. Холодок надолго запомнил тот жар, захлестнувший всё тело, и потом сумасшедшую боль.

Нет, он не крикнул. Стиснул зубы, и они заскрипели, словно трущиеся друг о друга каменные глыбы.

«Неприкосновенные» — об их подготовке ходили легенды… История одна другой страшнее.

Двое товарищей отволокли тело Холодка в кусты, и бросились на подмогу своим.

Огонь, пытки… Холодок видел, как орки отрезали ещё от живых людей их члены — пальцы, руки, ноги, уши, языки. Видел, как снимали кожу с какого-то разведчика…

Он кричал. От этого безумного крика у Холодка кровь застыла в жилах.

Так люди не кричат. Они просто не могут так кричать… Разум отказывался воспринимать действительность.

Холодок не испугался. Просто у него не было сил подняться и помочь. А душа так рвалась туда. Рвалась на ту поляну, чтобы спасти ребят.

Вместо этого, он лежал в густых кустах, силясь удержать своё сознание…

У Мишки Длинного со спины срезали несколько широких лоскутов кожи. А потом ими же привязали к стволу дерева, расплавили в чьём-то шлеме его серебряный оберег с образом Святого Тенсеса, и через рог, у которого обрубили острый конец, залили в рот.

Мишка дёрнулся. Видно было, как вздулись вены на его толстой шее.

Орки громко смеялись.

— Что, не помог тебе твой Тенсес? — и снова загоготали.

Командиру отрубили ноги по колено. Раны прижгли факелом. А чтобы не потерял сознание, облили водой из фляги.

Потом отрубили руки по локоть: по-деловому неспешно привязали к кисти верёвку; один громадный орк с силой её натянул, а второй поднял топор и одним лёгким махом отсёк руку. Потом вторую… Раны снова прижгли…