Бледное солнце Сиверии

— Почему?

— Я же сказал, что это одна из тайн нашего края.

На самом деле, вода не переставала быть солёной, как утверждал Добрыня, и как думалось мне. Она на вкус была преснее, да и то по сравнению с озерной, которую даже к губам не поднесёшь, и потому только в Малом Вертыше и водился омуль, а в Большой, то бишь Длинный, Вертыш эта рыба даже не заплывала. Воду из реки в посёлке не пили. Люди вырыли несколько колодцев, откуда и доставали вполне пригодную для употребления водицу.

— Хватит там болтать! — прошипел Семён, подползая к нам. — Внизу турора шастает.

— Где?

Мы осторожно выглянули из-за веток.

— Вон, чуть левее того кедра.

И точно: в указанном месте виднелась невысокая фигурка. Я напряг зрения, пытаясь различить детали.

— Воин, — уверенно сказал Игорь. — Видишь, у него бронзовый шлем в виде медвежьей головы?

Я пригляделся: вроде так и есть. В руках у гоблина был короткий топорик.

— А вон ещё один, — тихо сказал Холодок.

Мы повернулись: в зарослях скрывался не один, а ещё минимум шесть воинов.

— И что они там ищут? — непонятно кого спрашивал Добрыня.

— Что ищут — не знаю, — резко ответил Семён, — но если внимательно посмотрите на солеварню, то увидите, что случилось с теми, кто там работал.

Мы одновременно повернули головы. Лично я ничего не увидел. Но вот Холодок вдруг в ярости заскрипел зубами.

— Они что, освежёваны? — глухо спросил он.

— Ещё бы! — ухмыльнулся Семён.

Мне даже показалось, что с каким-то злорадством.

— За святотатство, по варварской вере, их просто принесли в жертву: перерезали горло, подвесили за ноги и освежевали.

— Там только трое, — сказал Добрыня. — Где остальные?

— Откуда мне знать! Может, съели, а, может, увели с собой в посёлок на Черную скалу… Нихаз их дери!

— Что будем делать? — подал я голос.

Семён молчал, глядя куда-то в землю. Кажется, он вообще меня не услышал, занятый собственными мыслями.

Так он просидел минуту, а потом досадно выругался.

— Они такие упорные, — непонятно о ком, сказал охотник. — Часами будут выжидать.

— Кто? И кого? — спросил его я.

Семён поднял голову и повернулся к нам.

— Я, конечно, рисковать не люблю, — начал он. — Любое дельце следует хорошенько «обсосать». Лучший вариант, это вернуться назад в лагерь.

Тут он посмотрел на нас с какой-то надеждой в глазах.

— А другой вариант? — спросил я, поскольку остальные молчали.

— Дождаться темноты и попробовать перейти реку возле Жадных Пальцев. Там подняться по кряжу на склон и попытаться найти следы золотодобытчиков.

— Там же земля турора, — заметил Добрыня.

— Э-ка, удивил! Конечно, там земля гоблинов. А мы куда, по-твоему, шли?

— Чего тогда будем назад поворачивать? — с подковыркой спросил я.

— Чего? — Семён принялся придумывать оправдание. — Ты хочешь повисеть вместе с остальными? Или пойти гоблинам на суп?

— Чего ж сразу так? — выдвинулся вперёд Холодок. — Или мы робкого десятка?

— Ты знаешь, сколько там, в лесу, может этих гоблинов скрываться? Думаешь, зачем мы за «тигриной яростью» пришли?

— Не знаю, как вы, — набычился Холодок, которому, как я уже понял, намёки на трусость в бою, не давали разумно мыслить, — но лично я могу, и не дожидаясь ночи, пробраться на тот берег.

— Да брось ты! — попытался успокоить Холодка Игорь.

— Да иди, кто тебя держит! — вдруг подлил масла в огонь Семён.

Стало ясно, что он, конечно же, испугался возможной стычки с гоблинами. Да, в принципе, это не удивительно, ведь он простой охотник, следопыт.

Холодок гыркнул и резко развернулся на месте.

— Я, между прочим, Защитник Лиги! А не трусливый наёмник! — зло бросил он, не оборачиваясь.

— Да стой ты, дурак! — хотел я схватить парня, но не успел.

Он быстро добрался до серой глыбы, и, пользуясь низкорослой порослью молодых елей, живо, но весьма искусно, стал спускаться вниз.

Мы замерли, наблюдая за Холодком.

Вот он прошел четверть пути. Вот уже половину.

Среди толстых стволов высоких кедров изредка мелькала его фигура. Я подполз к камню и уставился в ту сторону, где прятались гоблины, но там пока было тихо.

— Дурак! — вдруг снова сказал Семён. — Вот дурак!

Холодок прошёл три четверти пути, но вот уже перед ним открытый берег и ни одного кустика, ни одного прикрытия.

— Я за ним, — вырвалось у меня само собой.

Скинув с плеча налучь, я вытянул свой лук, и, покряхтывая, стал натягивать тетиву. Закончив всё это делать, оставил котомку на снегу, и пошёл вниз, но чуть левее, поскольку там были более густые заросли ельника, и можно было двигаться быстрее, не стараясь особо прятаться.

— Куда? — прошипел за спиной Добрыня. — Вернись.

— Ещё один безмозглый… — услышал я ворчание Семёна, и следующий порыв ветра заглушил остальные слова.

Треть пути я прошёл весьма быстро. Остановившись, чтобы определиться, я услышал позади тихий окрик.

Едва повернулся назад, как тут же увидел Игоря, подающего какие-то сигналы. Краем глаза заметив лёгкое движение слева, я инстинктивно прижался к стволу дерева и выглянул.

На небольшую полянку вышел совершенно лысый гоблин, лицо которого было разрисовано синими татуировками. На поясе у него висел круглый бубен, а в правой руке зажат короткий посох.

«Шаман, что ли?» — подумалось мне.

Гоблин остановился и потянул носом воздух. Даже отсюда были видны его безумно вращающиеся глаза, словно он был в каком-то магическом трансе.

Шаман увидел следы, оставленные Холодком, и несколько мгновений внимательно их изучал. Потом как-то странно полуприсел и что-то проговорил. Я увидел, как закатываются его глаза и в дневном свете ярко блеснули его бельма.

Руки сами собой сняли с плеча лук и вытянули из колчана стрелу. Шаман находился ко мне правым боком, потому решил целиться в его короткую шею. Таким образом постараюсь убить сразу двух зайцев: не дам ему возможность произнести заклинания, а во-вторых — просто убью.

Но предпринять я ничего не успел: из-за сухого вывороченного бурей дерева, корни которого тоскливо уставились в небо, крадущейся походкой вышел Игорь. Несколько шагов и он оказался прямо возле гоблина.

Ратник практически не замахивался и его тяжёлый кривой нож глухо вошёл прямо в грудь шаману. Гоблин не вскрикнул и мягко упал на снег.

Игорь махнул мне рукой и мы пошли почти параллельно друг другу к реке. Чуть позади я увидел Семёна и Добрыню.

Холодок сидел у крайнего дерева и словно ждал нас.

— Долго же вы, — криво усмехнулся он.

— Какого ты рванул вперёд! — злобно возмущался Семён. — Мы даже не обсудили свои дальнейшие действия!

— Да пошёл ты!

— А ну-ка закройте оба рты! — спокойно сказал я. — Никто из вас, как я вижу, не думает своей головой. Да и опыта в подобных делах…

— Да я на Святой Земле… — начал Холодок.

Но я его снова оборвал:

— А теперь слушайте все меня. Реку мы перейти не успеем. Нас заметят…

— Если будем ползти… — снова начал парень.

— На той стороне, если вы все такие тут зрячие, вон в тех кустах сидит около десятка воинов.

— Где? Где?

Ратники стали приглядываться.

— Тихо, — прошептал я.

На каком-то подсознательном уровне, мне вдруг стало не по себе. Чувство неизбежной опасности быстро подменило собой все кишащие в голове мысли.

Моё тело неожиданно стало каким-то медлительным, даже чужим. Да и мир вокруг тоже будто застыл, вдруг превращаясь в какой-то студень. Ветки деревьев, до этого колыхающиеся от порывов ветра, пролетающие мимо птицы, тихие волны Солёного озера, ратники в нелепых позах — всё вдруг замерло. Стало тихо-тихо.

Я снял лук и вытянул из колчана стрелу, но отчего-то делал это так долго, просто целую вечность. Потом также медленно развернулся на месте в ту сторону, откуда мы только что пришли.

Опасность исходила именно оттуда.

И вот раздвинулись лапы елей. На открытую полянку, поросшую сухим жёлтым очеретом, плавно стали выходить гоблины. Шли они плотным потоком, держа в руках, кто метательный топорик, кто короткий широкий меч.