Страница 116 из 148
Я тоже не был исключением. Честно признаюсь, что порой мой мозг сам собой отключался, перенося сознание в иную реальность. Я, то вдруг обнаруживал себя в подклети с Заей. И мы беседовали о том, о сём; то память неожиданно делал какой-то фортель, и я погружался в сверровские воспоминания. Да много ещё чего подобного. Потом просто понимаешь, что твоё тело по-прежнему бредёт по белой скатерти тундры, в лицо задувает морозный ветер, люди вокруг также бредут, защищая глаза рукой…
О, Сарн, что-то я устал. Мне нужен отдых… Надоела эта треклятая Сиверия. Уехать бы в припортовую слободку, там бы в трактир к Зае…
Как же я за ней соскучился! За её улыбкой, голосом… Помнишь, Бор, как она красиво поёт. Вроде и песня простая, но душу прямо-таки выворачивает… Порой заглянешь в подклет, а там, подле раскрасневшегося зева печи, тихо-тихо подпевая, трудится Зая. Я прислонюсь к косяку, стою не дышу. Слушаю.
Она не видит. Потому пока не стесняется, душевно затягивает: «Я-я-а-а-се-э-э-н-н-н то-о ли-и со-о-о-а-ка-а-а-л…»
Я закрываю глаза… им больно… слезы сдерживать тяжело… Внутри, в душе что-то обрывается. Слова залетают внутрь, в самое нутро… в душу.
Глаза запекли. Сдерживать слезу трудно… Я прижал руку, будто бы вытирая мнимую пыль.
Дойду до порта (а я обязательно дойду) и плевать мне на приказы да указы. В джунский портал и прямиком в Новоград.
Надоело вусмерть! И пусть только сунется кто!..
Хочется жить… Да, в такие моменты вдруг это понимаешь, и всё естество захватывает страстное желание просто жить.
Проснуться утром, до первых петухов. Рядом услышать тихое дыхание любимой женщины, ощутить её запах…
— Верно то хоть идём? — спросил кто-то из острожников.
Дороги к порту я не знал, но был уверен в одном: нам следует достигнуть побережья астрального моря. А уж там найти поселение не составит труда.
Мне уже давно было понятно, что я принадлежу к той редкой группе людей, которые с легкостью находят дорогу в любом месте. Есть такие, которые и в собственном доме заблудятся, а я чувствовал себя на местности, как рыба в воде.
Снег здесь был не особо глубок. Правда в некоторых местах — в забоях, он образовывал труднопроходимые сугробы, но благо, что таких мест было не так уж и много.
Солнце редко-редко выглядывало из-за тяжёлых мрачных туч. Часто мир вокруг тонул в лёгкой дымке тумана.
Я не боялся заблудиться. Не знаю даже отчего… Мне казалось, что у меня в голове своеобразная «карта», которая и помогает ориентироваться на местности.
— Мы сюда никогда не захаживаем, — говорили мне гибберлинги. — Это не наша и не ваша земля…
— Орочья? — поинтересовался я.
— Ну да…
— Да тут одна тундра, — непонятно чему возмутился Мирон Снегов. — Что тут делать?
— Ну, летом кое-что из живности можно найти, — отвечали охотницы Стрелки.
— Зато зимой — шаром покати…
— Не скажи, — воспротивился младший брат гибберлингской семейки. — Мне бывалые охотники говаривали, что и в зиму тут можно поживиться.
— Чем? — недоверчиво бросил десятник. — Пеструшками? Этих мышей тут, безусловно, видимо-невидимо. Под снегом так и шастают, так и шастают… Но я человек, а не какая-то лисица или росомаха. Мне мыши по ненадобности.
— Поживиться можно и зайцами, и белыми куропатками, — невозмутимо сообщил гибберлинг. — Здесь в верховьях Вертыша, среди болот… Ты же, Мирон, в курсе, что здесь, под снегом, сотни мелких озёрец, протоков, ручейков… В общем, летом одно сплошное болото.
— И где межи орочьих земель? — спросил я.
— Они начинаются вдоль южных горных склонов от урочища Бычья шея, тянутся до восточного побережья… А на севере до Гнилки, не дальше… Где-то так.
— А вы? — с усмешкой спросил я.
— Нам незачем. Тайги хватает с головой. Там и мехов добыть можно, да и вообще… А тут уныло. Скверно…
Я остановился, чтобы оглядеться вокруг. Действительно уныло… Хотя, если вспоминать пейзажи Ингоса, которые периодически всплывали в памяти…
Через четыре дня руке заметно полегчало. Она уже более или менее нормально двигалась.
Ночевали мы на снегу. Раскладывали походные шатры, жались друг к другу и тем грелись.
Огонь развести не удавалось, потому как вокруг ни одного дерева. Я как-то на привале раскопал снег под ногами: под ним были какие-то чахлые кустарники да лишайник.
— Ягоды ищешь? — поинтересовались гибберлинги.
Они, наверное, единственные, кто был бодрым и полным сил. Остальные с мрачными масками на лицах, что-то жевали, даже не переговариваясь друг с другом.
Кажется мне, что эта тундра тут их с ума сводит. Лишь бы к концу нашего похода не стали ратники кидаться на своих же товарищей.
— Вам не кажется, — сказал я Стрелкам, — что здесь как-то теплее, чем у гор было, и у Вертышского Острога?
— Да тут всегда так. Но как углубимся дальше, начнутся бураны.
— Потому это и Тихий дол, — пояснил младший брат. — Как начнётся подъём на Багульниковую Пустошь…
— Вы же тут не были. Откуда знаете? — поинтересовался я.
— Я же говорил, что бывалые охотники рассказывали, — улыбнулся гибберлинг.
Время привала закончилось, и мы снова пошли на север. Уже ближе к вечеру, ведущий подал сигнал к остановке, а потом мне по цепочке (я был замыкающим) передали, что впереди два орка. Ратники быстро поприжимались к земле.
Впереди действительно сидели две фигуры. Если судить по одежде, то это белые орки. Скорее всего, охотники.
— Спят, что ли? — тихо пробормотал Мирон.
Мне и самому не нравилась такая неподвижность.
Мы разбились надвое и стали заходить к оркам с флангов. Едва приблизились к врагу шагов до двадцати, как вдруг один из воинов смело поднялся, и спокойно направился к дремлющим фигурам.
— Он там с ума сошёл, что ли? — послышалось чьё-то шипение.
Но я уже понял, в чём дело, и тоже встал в полный рост и пошёл вперёд.
Лица орков уже даже успели покрыться инеем.
— Замёрзли? — удивились буквально все. — Как так?
Действительно, странно. Привыкшие жить в этой неприветливой местности, орки, следуя здравому смыслу, никак не могли околеть в тундре.
Я присел напротив одного из тел и внимательно оглядел выражение его лица… то бишь, морды.
— Ничего странного не находите? — спрашивал я у стоящих рядом гибберлингов.
Но ответил Боян, зуренец:
— Такое ощущение, что они чего-то испугались. И так застыли, сидя на снегу.
Мы все переглянулись.
— Нет ни у кого никаких мыслей? — сухо спросил я.
Все отрицательно замотали головами. А вот у меня были предположения, но озвучивать их не хотелось. Пусть лучше это будет лишь моё предположение, чем реальность.
Гибберлинги, словно прочитали мои мысли. Они уставились своими блестящими глазками мне в лицо, словно вопрошая о возможной опасности.
— Пустое, — бросил я в ответ. — Идём дальше.
— Надо быть осторожнее, — проговорила старшая сестра. — Неспроста тут орки сидят… Ох, неспроста.
— Да, — соглашалась вторая. — Не похоже, что просто замёрзли…
Через час погода начала портиться. Мы поднялись по крутому склону и остановились на ночлег у небольшой группы округлых валунов.
Люди действовали на автомате: разбили походные шатры, поели, легли спать. Я снова распределил ратников по часам их дежурств, и прилёг отдохнуть.
Но сон не шёл, хотя за эти дни организм выложился полностью. И на чём только держусь? Неужто только на упрямстве?
Снаружи поднялся ветер. Я несколько минут ещё ворочался, а потом решительно вылез наружу.
— Что-то случилось? — спросил меня один из дежуривших острожников.