Страница 20 из 28
— Не беспокойтесь, еще пару снимков, — улыбаясь, прогудел бородач и, присев на корточки, снова щелкнул затвором «кодака».
— В чем дело? — удивилась Марина. — Почему вы снимаете?
— Мы из редакции газеты «Московский комсомолец», — с обаятельной улыбкой представилась спутница фотографа. — У меня есть к вам несколько вопросов…
— Насчет чего? — пролепетала Марина, хотя уже начала догадываться…
Журналистка вынула из сумочки портативный магнитофон.
— Насколько нам известно, вы знакомы с Ронни Сэндзом. Это так?
— Так… — выдавила Марина. Скрывать свое знакомство с Ронни не имело смысла, поскольку в субботу ее с ним видели дети и воспитательница.
Журналистка заулыбалась еще шире, ее глаза азартно заблестели.
— Давно вы его знаете? — вкрадчиво поинтересовалась она, протягивая магнитофон к самому лицу Марины.
— Какое это имеет значение? Настя, дай руку! — Она взяла девочку за руку и повернулась, чтобы уйти.
— Не беспокойтесь, мы не напечатаем ни одного слова о вашей личной жизни, если вы этого не захотите, — затараторила журналистка. — Может быть, вы расскажете, при каких обстоятельствах познакомились с Ронни?
— Это было случайное знакомство.
— Сэндз пять лет назад стажировался в Москве. Вы познакомились с ним в ту пору?
— Да.
— И вы полюбили друг друга?
— Я не хочу отвечать на ваши вопросы.
Марина потянула Настю за собой. Бородач их непрерывно фотографировал.
— Скажите, в тот период вы тоже были связаны с театром? — не отставала журналистка. — Ваше знакомство с Сэндзом произошло на почве общего увлечения сценой?
— Нет.
— Мы тут посчитали, и получается, что ваша дочка появилась на свет через пять месяцев после отъезда Сэндза из Москвы.
— Ну и что? — не оборачиваясь, бросила Марина.
— Уезжая из России, Ронни знал, что у вас будет ребенок?
Марина остановилась и в ярости посмотрела на назойливую даму.
— А почему вас это интересует?
— Это интересует не меня, а миллионы наших читателей!
Марина закусила губу. Значит, Настя все-таки проболталась! Она сердито посмотрела на дочь, и та понурила голову.
Сегодня утром, провожая ее в детский сад, Марина строго-настрого велела ей молчать о том, что Ронни — ее папа. Настя дала обещание. Как и следовало ожидать, в саду дети и воспитательница стали расспрашивать ее про Ронни. Настя долго крепилась, но удержаться от того, чтобы не поделиться с кем-нибудь своей тайной, было выше ее сил. По «страшному секрету», взяв клятву молчать, она доверила ее лучшей подруге, и уже через четверть часа весь детский сад, включая повариху и уборщицу, знал о том, что Ронни — ее папа. Воспитательницы бросились к телефону сообщать новость знакомым, те, в свою очередь, передавали ее другим знакомым. Кто-то из этой цепочки, желая узнать подробности, догадался позвонить в редакцию газеты «Московский комсомолец». Там сообщение о русской дочери Сэндза приняли за розыгрыш. Однако для верности перезвонили в детский сад. Взявшая трубку воспитательница была очень польщена тем, что разговаривает с редактором популярной газеты, и, конечно, все подтвердила.
Примерно за час до появления Марины к саду подъехал редакционный автомобиль. Дотошная журналистка принялась выпытывать у воспитательниц, кто такая эта Марина Рябинина, где работает, каковы ее доходы, замужем ли она. Репортерша с удовлетворением отметила, что Настя как две капли воды похожа на Сэндза, да и возраст девочки свидетельствовал в пользу предположения об отцовстве Ронни: пять лет назад будущий кумир как раз находился в Москве. Фотограф общелкал Настю со всех сторон. Журналистка отвела девочку в сторону, присела перед ней на корточки и завела с ней задушевную беседу. К приходу Марины она хитроумными наводящими вопросами успела выудить из ребенка немало любопытных сведений. Узнала и про рисунки для папы Ронни, и про визит к художнику, и про то, что Насте нельзя поехать к Ронни в Америку, потому что она не знает английского языка. Назревала сенсация…
— Насколько нам известно, вы с дочерью на днях встречались с Сэндзом. Встреча носила деловой характер или была чисто дружеской?
Марина ускорила шаг. Девочка почти бежала за ней.
— Скажите, что заставляет вас скрывать свои отношения с ним? — Журналистка шла рядом, держа перед ней магнитофон.
Марина снова остановилась, посмотрела на нее в упор.
— Я ничего вам не скажу, слышите? — дрожащим от негодования голосом выкрикнула она. — Ничего! И отстаньте от меня!
— Я не задаю вам вопросы про вашу личную жизнь…
— Не знаю никакого Сэндза! — перебила ее Марина. — В глаза его не видела!
И она направилась дальше.
Журналистка устремилась за ней.
— Но вы только что сказали, что знаете его!
Марина даже не повернула в ее сторону головы. «Ничего я ей не скажу, — сцепив зубы, упрямо думала она. — Моя жизнь — это моя жизнь, и никого это не касается. Буду все отрицать, а на нет и суда нет».
— Вас не удивляет, что ваша дочка зовет его «папой»?
— Не зовет она так никого.
Настя, не совсем понимая, что происходит, но догадываясь, что в назревающем скандале есть и ее доля вины, испугалась и заплакала.
Репортеры вдруг насторожились. По проезжей части за сквером проплыл синий «ягуар» и через несколько секунд скрылся из виду. Марина продолжала идти, гордо вздернув подбородок и ничего вокруг не замечая. Зато журналистка и фотограф, которые все эти дни следовали за Сэндзом по пятам, сразу узнали его машину. Отстав от Марины, они перекинулись короткими фразами и поспешно свернули в сторону. Если бы Марина обернулась, то была бы немало удивлена, увидев, как они бегут, прячась за кустами, к трансформаторной будке. Но ей было не до них.
— Я о чем тебя просила? — хмурясь, обратилась она к дочери. — Не говорить, что он твой папа! А ты все-таки проболталась, да?
Настя тихонько выла, размазывая по лицу слезы. Они прошли по улице и свернули к своему дому. Дойдя до угла, Марина остановилась как вкопанная: перед ее подъездом, там, где вчера стояла машина Красильщикова, теперь красовался «ягуар»! Рядом с машиной прохаживался Ронни, засунув руки в карманы.
Увидев Марину, он сразу направился к ней. Она растерялась.
— Ты чего явился? — спросила она почему-то по-русски.
— Мне надо с тобой поговорить, — ответил он на английском.
Она несколько секунд стояла, переводя дыхание и прислушиваясь к ударам сердца, гулко отдававшимся в голове.
— Мне кажется, мы уже все сказали друг другу, — ответила она, тоже переходя на английский.
Зато Настя обрадовалась Ронни, заулыбалась сквозь слезы и бросилась к нему. Марина не успела ее удержать. Девочка вырвалась и подбежала к отцу. Ронни улыбнулся, высоко поднял ее, а потом прижал к себе.
— Ты плакала? — спросил он.
Настя отрицательно помотала головой.
— Нет, — ответила она и тут же призналась: — Немножко.
Ни Сэндз, ни Марина не видели, как репортеры выбежали из-за трансформаторной будки и устремились к ним. В тот момент, когда Ронни держал девочку на руках, они вдруг появились перед ними, как чертики из табакерки, и принялись лихорадочно фотографировать.
— Откуда они взялись? — пробормотал Ронни. — Неужели папарацци выследили меня?
— По-моему, они выследили не тебя, а меня… — Она рукой загородила лицо от нацеленных на нее объективов.
Но было поздно. Репортеры уже получили необходимые снимки.
— Мистер Сэндз, пара минут для интервью! — выкрикнула журналистка.
— Ни одной секунды! — резко ответил Ронни и обернулся к Марине. — Нам лучше уйти.
— Пошли в подъезд.
Они направились к дверям подъезда, но бородач и дама обогнали их и зашагали впереди. Фотограф шел, пятясь, и продолжал снимать, дама тянула к Ронни магнитофон.
— Мистер Сэндз, вы не находите, что девочка очень похожа на вас?
— Никаких интервью! Дайте пройти!
Марина, оттерев плечом журналистку, подошла к двери. Та все еще пыталась расспрашивать Ронни. Он отворачивался от нее. Марина нажала на кнопки кодового замка, открыла дверь и посторонилась, пропуская вперед Ронни. С девочкой на руках он вошел в полутемный вестибюль. Марина скользнула вслед за ним и сердито захлопнула дверь перед носом у журналистов. Бородач продолжал фотографировать через стекло.