Страница 19 из 28
Настя важно кивнула. Красильщиков улыбнулся.
— Ничего, я буду тебе папой не хуже того, о котором ты мечтаешь, вот увидишь, — говоря это, он принялся поглощать пиццу. — Тоже буду возить тебя в большой машине, и кино мы будем смотреть… Хочешь, чтобы я стал твоим папой?
Девочка насупилась.
— Но разве можно иметь двух пап? — пробурчала она, глядя на гостя исподлобья.
— Настя! — одернула ее мать. — Не болтай, чего не понимаешь!
— Она просто еще не привыкла. — Красильщиков подмигнул ей. — Ладно, нам торопиться некуда. Пусть я еще немного побуду «дядей Лешей». Со временем все придет в норму… — Он повернулся к Марине. — Нам надо бы прямо завтра заявление в ЗАГС подать, чтобы успеть расписаться к отъезду. Ты можешь отпроситься с работы?
Марина замешкалась с ответом. Ясно, что на этот раз Алексей не намерен тянуть с женитьбой, и ей придется решаться. Сегодняшняя встреча с Ронни породила в ее душе целую бурю, и она вдруг подумала, что только в браке сможет окончательно забыть американца и обрести покой. Да и будущее Насти будет обеспечено. Делать нечего, надо соглашаться. Но объявит она об этом не сегодня, чтобы не выглядеть легкомысленной. Хотя бы еще денька два надо подержать Алексея в неизвестности…
— Я тебе позвоню послезавтра, — сказала она.
— Мы не успеем! Первого сентября я уже должен сидеть в Измире!
— Ну хорошо, завтра вечером.
В прихожей раздался звонок. Марина вздрогнула. Кто бы это мог быть? Она подошла к двери, заглянула в «глазок», и в груди у нее словно что-то оборвалось. За дверью стоял Ронни!
— Это ты? — тихо спросила она. — Что тебе надо?
— Я забыл у тебя мобильный телефон, — выдал он заранее заготовленную ложь.
— Какой еще мобильный телефон? Нет его здесь. Уходи.
— Я его забыл у тебя. Открой.
— Нет.
Подбежавшая к двери Настя услышала знакомый голос.
— Что там за человек у тебя? — спросил Сэндз. — Открой на минуту!
— Это папа! — радостно закричала девочка, убегая обратно в комнату. — Папа вернулся!
Красильщиков поперхнулся коньяком.
— Какой еще папа?
— Который снимается в кино! Мы с ним еще за город ездили!
Марина в досаде оглянулась на нее, потом снова приникла к двери:
— Не вмешивайся в мою жизнь, слышишь? — прошипела она.
— Но я должен знать, кто это. Что ему от тебя нужно?
В прихожую вышел Красильщиков.
— Марина, кто там?
Она замялась.
— Один тип, с которым мне не хотелось бы общаться…
— Я с ним поговорю.
Он отодвинул Марину в сторону и щелкнул замком. Ронни, решительно толкнув дверь, вошел в прихожую.
— Чего тебе здесь надо? — сразу набычился Красильщиков. — Марина, он к тебе пристает?
— Нет, — ответила она нервно, не ожидая ничего хорошего от предстоящего выяснения отношений. — Он пришел за мобильным телефоном, говорит, что забыл его.
Алексей вгляделся в гостя.
— Что-то лицо мне твое знакомо. Где мы виделись?
В прихожей было сумрачно, да и на экране Сэндз выглядел немного иначе, чем в жизни, и потому Красильщиков не сразу распознал перед собой киноактера, фильмы с участием которого он, конечно же, смотрел.
— Нигде мы не виделись, — с вызовом процедил Сэндз. — Только мне хотелось бы знать, какого черта ты сюда явился?
— А ты какого черта?
— Я?
Ронни сам не знал толком, зачем пришел. Когда он увидел, как Красильщиков с букетом вбежал за Мариной в подъезд, у него возникло чувство, будто его окатили ведром ледяной воды. Несколько минут он в каком-то оцепенении, без единой мысли в голове, смотрел на закрытую дверь подъезда, а потом им вдруг овладела ярость, смешанная с горечью и досадой. Он не имел никаких прав на эту женщину, и все же его болезненно интересовало все, связанное с ней, и больше всего — этот круглолицый тип с букетом и тортом. Цветы и торт почему-то особенно взбесили. Его с неудержимой силой потянуло в квартиру на четвертом этаже. Пожалуй, не будь этих цветов и торта, он, может, и овладел бы собой и не стал подниматься туда. Сэндза задержал замок с цифровым кодом на двери подъезда. Пришлось ждать, пока не появится кто-нибудь из жильцов.
Слова Марины о том, что он вмешивается в ее жизнь, охладили его пыл, он даже пожалел о своем бесцеремонном вторжении, но вызывающий тон Красильщикова вновь взвинтил его.
— Я знакомый Марины Александровны, — сдерживая нарастающую ярость, процедил Ронни. — Старый знакомый.
— А я ее муж!
Сэндз почувствовал, что бледнеет. Он метнул на Марину недоумевающий взгляд.
— Алексей, не преувеличивай, — смутилась она. — И вообще, что за глупый разговор вы затеяли!
— Я ничего не преувеличиваю, — зарычал Красильщиков. — Это моя жена, а это мой ребенок. А вот ты кто такой — еще вопрос!
— Это мой папа! — воскликнула Настя, выныривая из-под Марининой руки.
Марина в сердцах встряхнула ее и отвесила подзатыльник.
— Вечно ты встреваешь, когда не просят! Ступай в комнату и сиди там!
Она отвела хнычущую Настю в комнату и захлопнула за ней дверь.
— Папа, значит! — надуваясь и багровея, протянул Красильщиков. — Так это ее отец?
Марине ничего не оставалось, как кивнуть.
— Снова явился? — Красильщиков с ненавистью уставился на Сэндза. — Чего тебе здесь нужно, паскуда?
— Я пришел к ребенку!
— Не нужен ты ему, и деньги твои не нужны! Я без тебя обеспечу их обеих! А теперь убирайся!
Он схватил Ронни за грудки и начал толкать его к выходу из квартиры.
— Убери руки! — возмутился Сэндз и сам, в свою очередь, схватил его за рубашку.
Марина застонала от отчаяния.
— Вы что, драться здесь собираетесь?
— Скажи ему, что не нужны тебе его деньги! — хрипел Красильщиков, пытаясь оторвать от себя руки американца и одновременно продолжая теснить его к выходу. — Скажи! Скажи, что ребенок — мой!
— А это мы еще посмотрим, чей ребенок! — ответил Ронни.
От его рубашки отлетела пуговица. У Красильщикова, отрываясь, затрещал воротник. Марина сжала кулаки.
— Убирайтесь, слышите?
На нее нахлынула ярость. Оба вдруг показались ей одинаково грубыми, беспринципными самцами, у которых на уме только похоть, и больше ничего. Она бросилась в комнату, вытащила из ваз два букета — Ронни и Алексея — и, вернувшись в прихожую, принялась хлестать ими сцепившихся мужчин.
— Выметайтесь из дома, нужны вы мне больно! — со слезами повторяла она.
Красильщиков и Сэндз вывалились на лестничную площадку. Следом за ними полетели букеты. Марина захлопнула дверь, привалилась к ней спиной и беззвучно заплакала. Не везет ей на мужчин! Один — иностранец и женатый, другой — пьяница и скандалист! Нет, видимо, ей так и суждено остаться одной…
Минут через пять в дверь позвонили.
— Марина, это я, открой! — Красильщиков тяжело дышал. — Он убрался.
— Ты тоже убирайся! Хватит! Надоело мне все!
На лестничную площадку вышла соседка и осуждающе поглядела на Красильщикова.
— Что вы тут делаете, гражданин? — прокурорским тоном спросила она.
Алексей смутился, поправил сбившийся галстук.
— Я? Собственно, ничего…
Шагая по разбросанным цветам, он подошел к лифту и нажал на кнопку. Женщина сверлила его взглядом до тех пор, пока он не скрылся в кабине.
Марина умылась и привела себя в порядок. Когда она вернулась в комнату, Настя сидела за столом и старательно рисовала. Подаренная Красильщиковым кукла валялась на полу.
— А правда, что дядя Леша будет моим новым папой? — насупившись, спросила девочка. — Мне больше нравится Ронни.
— Не разбрасывай вещи. — Марина подняла куклу и отнесла ее к другим игрушкам. — И поменьше забивай голову тем, чего не понимаешь.
Настя придвинула к себе коробку с фломастерами.
— Я рисую картинку для моего настоящего папы, — заявила она.
Марина, подавляя невольный вздох, села рядом с ней и улыбнулась дочери, хотя на глаза наворачивались слезы.
6
На другой день после работы Марина, как всегда, зашла за Настей в детский сад. Подходя к игровой площадке, она поначалу не обратила внимания на парочку у ворот — молодую, очень тонкую, коротко стриженную блондинку в сером брючном костюме, с серой сумочкой через плечо, и бородатого мужчину лет тридцати, державшего в руках фотоаппарат. Они вполне могли быть родителями кого-то из детей. Настя, увидев мать, выбежала из ворот. Марина поздоровалась с воспитательницей. В следующую секунду ей в глаза ударила магниевая вспышка, и она, невольно зажмурившись, отступила назад.