Страница 16 из 22
Вернувшись в спальню, я переоделся во фрак. Когда я прикреплял галстук, заговорил Маззо:
— За столом будет прислуживать Джонас. Ему будут помогать две женщины. Вам нечего беспокоиться в отношении любой из них. Это настоящие коровы. Джонас — полуслепой. Вам нужно запомнить две вещи. Босс много не ест, так что не набрасывайтесь на еду. И босс много не говорит. Отложите болтовню на будущее. Понятно?
— Конечно.
— Да… босс не пьет и не курит.
— Он, должно быть, образец добродетели, черт бы его побрал! Что же он делает в свободное время?
Маззо залился смехом.
— Имеется миссис Фергюсон…
Да, имелась Лоретта… Стоило мне ее мысленно представить, как у меня забурлила кровь… Чертовски опасная и манящая женщина!
Без нескольких минут девять Маззо проводил меня вниз по лестнице в огромную столовую, в которой без толкотни могли сесть за стол сто человек.
Лоретта, выглядевшая сногсшибательно в сильно декольтированном вечернем платье красного цвета, сидела в кресле. Ее плечи и грудь были украшены бриллиантами. Дюрант, облаченный во фрак, стоял возле пустого камина и курил сигару. Джонас находился поблизости.
В центре комнаты был сервирован стол.
Увидев меня, Лоретта поднялась, подошла ко мне и подставила щеку. Я потерся об нее губами, вдыхая запах ее ненавязчивых духов.
— Надеюсь, сегодня у вас будет аппетит, Джон? Шеф приготовил новое блюдо.
Помня наставления Маззо, я устало пожал плечами.
— Вы должны постараться поесть, — сказала Лоретта, улыбаясь мне.
Не сомневаясь, что все это говорилось для Джонаса, я снова пожал плечами.
Мы уселись за стол. Передо мной поставили мусс из омаров, у меня сразу же стал выделяться желудочный сок. Но проклятый Маззо, стоявший позади меня, предостерегающе кашлянул.
Я неохотно пробурчал:
— Я этого не могу есть.
Как будто ожидая от меня именно этих слов, Джонас тут же убрал прочь блюдо и заменил его каким-то невразумительным салатищм. Я безо всякого энтузиазма поковырял его вилкой, жадными глазами наблюдая за тем, как Лоретта и Дюрант поедают мусс.
Лоретта поддерживала разговор, который не требовал моего вмешательства. Иногда Дюрант вставлял деловые замечания, и я кивал, показывая, что слушаю его.
Тут мне сунули под нос блюдо с таким потрясающим запахом! Я вгляделся. Что же это такое? Цыпленок с трюфелями под каким-то особым соусом…
— Маленький кусочек, мистер Фергюсон, сэр, — запричитал Джонас, как добрая мамаша над капризным малышом.
МАЛЕНЬКИЙ кусочек?
К черту! Я мог бы проглотить все!
— Выглядит неплохо, — произнес я, ясно слыша кашель Маззо. Наплевать на него, подумал я. — Да, полагаю, я могу попробовать это блюдо…
Джонас положил мне на тарелку ломтик от грудинки.
— Смелее, Джонас, — сказал я, — не надо жадничать.
Я видел, каким глазами на меня смотрят Лоретта и Дюрант. Что же касается Маззо, то на него напал такой кашель, будто он сбежал из туберкулезной клиники.
Джонас просиял и добавил мне еще кусочек.
— Достаточно, Джонас, — сказал я, когда, на тарелке появилось что-то весомое.
Затем Джонас обслужил Лоретту и Дюранта. Они оба сидели, как безмолвные истуканы.
Прожевав первую порцию, я решил их успокоить. Повернувшись к Лоретте, я сказал:
— Похоже, эти новые пилюли повлияли на мой аппетит…
— Очень рада, — пробормотала Лоретта, выжимая улыбку.
— Мои поздравления шефу, Джонас, — сказал я, активно работая ножом и вилкой. Потом, повернувшись к Дюранту, заметил: — Примечательно, как далеко шагнула современная фармакология.
— Я это вижу, — пробурчал Дюрант.
Наконец, в конце трапезы, когда я уничтожил двойную порцию яблочного пирога, которым Дюрант, поглядывая на меня, давился, а Лоретта, посмеиваясь, не стала есть, «чтобы не испортить фигуру», мы вышли из-за стола.
Дюрант отправился в салон.
Чувствуя себя совершенно спокойным и очень сытым, я проводил Лоретту до дверей этого салона, затем остановился, увидев, что Дюрант закурил сигару и устроился в кресле.
У меня не было ни малейшего желания провести остаток вечера в его обществе.
— Думаю, я отправлюсь спать, — сказал я и посмотрел Лоретте в глаза.
Она улыбнулась.
— Ты все проделал прекрасно, Джон, — сказала она. — Спокойной ночи!
И она прошла мимо меня, чтобы присоединиться к Дюранту.
С Маззо у меня за спиной я возвратился в свою комнату.
— Послушай, приятель, — заговорил Маззо, как только за нами закрылась дверь, — я же говорил тебе…
— Черт побери, что ты воображаешь? С кем ты так разговариваешь? — спросил я требовательно, поворачиваясь к нему. — Заткнись немедленно и убирайся отсюда вон!
Я прошмыгнул в ванную и захлопнул за собой дверь.
Там я замер, ожидая, не вздумает ли он войти сюда и поднять шум. Но нет… Все было спокойно. Я подошел к зеркалу и снял маску. Принял душ и переоделся в пижаму.
Я выключил все лампы в спальне за исключением малюсенького ночника в изголовье кровати, растянулся на подушках и стал обдумывать события дня.
Мне казалось, что день прошел удачно. Я выдержал экзамен с Джонасом, а это было немаловажно. Теперь у меня в банке было уже четыре тысячи долларов. Я контролировал Маззо. Я даже кое-где имел преимущество над Дюрантом. Да, день был удачный…
Закрыв глаза, я перекинулся мыслями на Лоретту. И с этими мыслями стал засыпать. Проспав несколько часов, я проснулся.
В комнате была полнейшая темнота.
Я почувствовал тепло нагого тела, жавшегося ко мне. Нежные пальчики ласкали меня.
Еще в полудреме я потянулся к ней, перекатился, позволив ее рукам направить меня в нее.
— Нет, не двигайся… Лежи тихо…
Она шептала мне, ее лицо было прижато к моему. Она держала меня крепко в себе, я приподнялся на локтях, чтобы ей не было так тяжело меня держать.
— Нет, не делай этого… Наоборот, раздави меня! — прошептала она.
И я погрузился в эротический сон, чувствуя себя бесконечно усталым и выжатым, как лимон.
Позднее, гораздо позднее, когда уже сквозь ставни начал пробиваться рассвет, я вернулся. Теперь я лежал рядом с ней и мне было видно, что она тоже проснулась и улыбкой приглашает меня начать все сначала.
— Привет, Джерри! — сказала она.
Я обнял ее обеими руками и притянул к себе.
На этот раз мы не спешили, и это было что-то восхитительное, бесподобное. Потом мы снова заснули.
Яркое солнце струилось сквозь ставни, когда я вновь открыл глаза.
Она разговаривала с Джонасом, который вкатил столик с утренним кофе. На ней был одет турецкий халат, а ее черные волосы уже были красиво уложены.
Наблюдая за ней из-под простыни, которой я прикрыл лицо, я думал о том, что она выглядит самой восхитительной женщиной в мире.
Джонас поставил две чашки, наполнил их кофе, поклонился и, не глядя в мою сторону, вышел.
Я встал с постели.
Она теперь сидела возле столика, маленькими глоточками пила кофе и улыбалась мне. Я присоединился к ней.
— Хорошо спал, Джерри?
Выпив кофе, я закурил.
— Потрясающая женщина! Потрясающая ночь!
Она рассмеялась.
— Джону даже в голову не пришло бы сказать нечто подобное. Но Джон не романтический любовник.
Я посмотрел ей в глаза.
— Где ваш муж?
— Да, тебе пора это узнать… Дайка мне одну из твоих сигарет.
Я раскурил сигарету и протянул ей.
После непродолжительного молчания она сказала:
— Джерри, ситуация очень сложная и трудная… Вообще-то я не должна была бы говорить тебе, кто такой мой муж и каково его положение…
— Не должна, согласен…
— Все, что я тебе сообщу, строго конфиденциально, — продолжала она, не сводя глаз с моего лица. — Ты понял?
— Конечно.
— У Джона какая-то непонятная, неизлечимая болезнь мозга. Заболел он два года назад. Заболевание начинается с потери памяти, апатии, головокружения. Прогрессирует оно довольно медленно. Он начал ощущать первые признаки этого заболевания, когда мы с ним впервые познакомились. Я все это заметила, но решила, что это просто результат переутомления, уж слишком много сил отдавал он своим делам. И когда мы оставались наедине, я, снисходительно относилась к его долгому молчанию, воображая, что он обдумывает какие-то новые финансовые операции. Шесть месяцев назад наступило резкое ухудшение. Его мать гораздо раньше меня заподозрила, что у Джона какое-то психическое заболевание, и Пене имеется крупный специалист, умеющий держать я ник за зубами. Он обследовал Джона и сказал его матери и мне, что через несколько месяцев Джон превратится в самого настоящего дурачка. Конечно, он выразился куда деликатнее, но суть его диагноза сводилась к этому. Причем никакого противоядия не существует…