Маска полуночи (ЛП)

— Да, мама, — ответил Джак. Он знал, что за столом с матерью лучше не спорить.

Отец, как всегда, сочувственно улыбнулся, но промолчал.

— Передай мед, — попросил Джак брата.

Коб сделал вид, что хочет бросить медовые соты в Джака, но вмешалась мать:

— Кобдон Флит, если хоть капля меда попадет на мою новую скатерть, тебя не спасет даже Иоланда Вормхарс.

Коб застыл и боязливо ответил:

— Мам, я просто хотел подшутить над Джаком.

— Ну конечно, дорогой, — ответила мать, откусив небольшой кусочек от хлеба с маслом. — А теперь положи соты обратно на блюдце и передай брату.

Коб молча подчинился, и Джак, наблюдавший за поражением брата, ухмыльнулся. Он выдавил мед из сот на кусок хлеба и откусил. Вкус в точности, как в его детских воспоминаниях. Отец — он был пчеловодом — наверное, взял соты из улья сегодня утром. Когда Джак был мальчишкой, пасека Мэла Флита обеспечивала всю семью. Конечно, в результате Джака с братом пчелы кусали куда чаще, чем других детей. И все же он очень соскучился по отцовскому меду и материнскому супу за обеденным столом. Хорошо было вернуться домой.

Он принялся за картофельный суп, в перерывах между очередной ложкой кусая хлеб с медом. Сидевшая во главе стола мать глядела на него с одобрением.

— Чудесный суп, ма…

Он услышал, как снаружи, где–то вдалеке, кто–то зовет его по имени. Но чей это был голос, Джак вспомнить не мог — голос друга, он был в этом уверен, но чей?

— Вы это слышали? — спросил он отца с братом.

Те не оторвались от еды.

— Я ничего не слышал, — ответил брат с набитым ртом.

— Я тоже, — подтвердил отец, макая хлеб в мед. Мать всегда говорила, что он мог бы найти жену получше, если б любил людей так же сильно, как сладкое. Отец всегда отвечал, что лучшей жены просто быть не может, и мать всегда улыбалась.

— Ешь свой суп, Джак, — сказала она.

Голос снова позвал его.

Джак отодвинул стул, вставая из–за стола.

— Опять!

Сила наполняла Кейла. Он никогда ранее не творил столь сложного заклинания. Все его тело дрожало. По коже струйками тек пот.

Но магия действовала.

Тело Джака окутал красноватый свет. Рана на шее стала затягиваться; сначала остался розовый шрам, потом исчез и он. Синяки на руках и лице исчезли. Заклинание восстанавливало тело, создавая цельный и нетронутый сосуд для возвращения души. Магия устанавливала связь между телом Джака и тем уровнем, на который отправилась его душа, открывая дверь, которая при других обстоятельствах навсегда осталась бы закрытой. Кейл сам стоял у этой двери, держал ее открытой и звал Джака.

Зов Кейла становился все громче, пока не загрохотал, эхом отражаясь от стен комнаты, уносясь из башни Странника на другие уровни бытия. Эревис кричал имя Джака, пытаясь вернуть его душу обратно в тело.

— Джак!

Его посетило неприятное воспоминание — Сефрис Двендон, полный горечи после своего принудительного воскрешения. Эревис вспомнил, что сказал тогда Джак: «Когда я умру, то хочу остаться мертвым».

Голос Кейла утих.

Правильно ли он поступает? Делает ли он это ради Джака или только для того, чтоб удовлеторить собственное эгоистичное желание вернуть друга? Правдивый, с его точки зрения, ответ, Эревиса не обрадовал. Но Джак говорил, что его дом — это не место, а друзья, и полурослик был нужен Кейлу.

От его сомнений заклинание начало разваливаться.

Он помнил горькие слова Сефриса, признание, что ученый вернулся только из чувства долга. Джак бы поступил точно так же. Кейл даже думать не хотел об ожесточившемся Джаке.

По его щекам потекли слезы вины. Он сдержал готовый вырваться наружу плач.

Кейл понимал, что не может просить Джака о возвращении. Он не станет. Где бы Джак сейчас не находился, его дом — там.

Он прервал заклинание, и сила покинула его. Он положил ладонь на лоб Джаку.

— Прощай, друг мой.

Он открыл один из поясных кошелей полурослика, достал оттуда его трубку и положил в собственную сумку. Он будет носить с собой запах табака Джака — всегда.

Джак наклонил голову к плечу, прислушиваясь. Зов не повторился. По необъяснимой причине, глубокая грусть охватила его. Он знал, что что–то утратил, но не знал, что именно.

— Доедай суп, сынок, — сказал отец. — Ты можешь остаться здесь.

Джак не знал, что это значит, а отец не стал объяснять — он улыбнулся и сказал:

— Коб и я сегодня уже позаботились об ульях. Если хочешь, на закате можем все вместе отправиться на рыбалку. Здесь неподалеку есть пруд.

Идея показалась ему великолепной. В атмосфере семейного тепла его грусть растворилась. Он сел обратно за стол и принялся доедать суп.

Магадон, Кейл и Ривен стояли в главном зале башни.

— Что теперь? — наконец спросил Магадон.

— Я перенесу вас и Джака обратно, — ответил Кейл. — А мне нужно закончить кое–какие дела.

Магадон кивнул.

— Я остаюсь, — сказал Ривен.

— Почему? — спросил Магадон.

— Мне тоже нужно кое о чем позаботиться.

Кейл оглядел храм, однажды принадлежавший Цирику, а теперь — Маску, и понял, о чем говорит Ривен.

— Все только начинается, — сказал Ривен Эревису. — Ты это понимаешь?

Кейл подумал о Сефрисе, о зове, который отправил Источник через весь Фаэрун. Он кивнул. Он понимал, что Маск еще не закончил с ними. Но сейчас ему нужно было заняться собственной жизнью.

— Можешь оставить Джака здесь, — добавил Ривен. — Со мной. У тебя будет повод возвращаться.

Они посмотрели друг другу в глаза. Эревис снова подумал о тех словах, что сказал ему полурослик на улицах Селгаунта: «Дом — это друзья».

Он кивнул.

— Ты позаботишься о нем?

Кейл не смог бы перенести вид того, как тело Джака закапывают в землю.

— Позабочусь.

Они глядели друг на друга. Тянулись мгновения. Наконец, синхронно, они шагнули навстречу и обнялись. Прощание воинов.

Кейл отступил, собрал вокруг себя тени, и сказал:

— Пойдем, Магз.

Эпилог

Далеко внизу ревел прибой. В предрассветный час колышущаяся на мелководье пена была едва заметна. Холодный ветер трепал плащ Кейла. Сияющие дальше по побережью огни могли быть только Урмласпиром, одним из самых больших городов Сембии. Кейл никогда в нем не бывал. Может быть, он это исправит. Причин возвращаться в Селгаунт не было. Вообще не осталось причин что–либо делать.

Вара осмотрелась, но в темноте ей почти ничего не было видно, кроме гаснущих звезд. Кейл уговорил ее на время покинуть Порт Черепа. Он согласился с Ривеном, что Маск пока еще не оставил их в покое, и не мог думать о Варе и о себе как «о нас», но хотел что–то для нее сделать, и, хотя бы на мгновение, не хотел быть один.

— Я уже давно не видела неба, — негромко сказала она.

— Я знаю, — ответил Эревис, сжимая в кулаке трубку Джака.

Должно быть, она услышала напряжение в его голосе, едва сдерживаемое горе. Казалось, он не способен выпустить его наружу.

— Что случилось, Васен? — спросила она, не прикасаясь к Эревису.

Какой–то миг он не мог заговорить. Наконец, сказал:

— Недавно я потерял лучшего друга.

Он не был уверен, как давно это произошло. Один день просто перетекал в другой.

Какое–то время она смотрела на него, прежде чем произнести:

— Мне так жаль.

Между ними воцарилась тишина. Шумел только прибой.

Кейл глядел на пенистые гребни волн Внутреннего моря. Он чувствовал взгляд Вары. Интересно, о чем она сейчас думает. Кейл все еще не знал, почему он вернулся к ней, а не к Тази, или не остался с Магадоном в Звездном Покрове. У них было не так уж много общего, они и обменялись–то всего несколькими предложениями… И все же, Кейл чувствовал, что его влечёт к ней. Наверное, решил он, каждому нужен человек, которому можно было бы исповедаться.

— Расскажи что–нибудь о себе, — попросила она, и Кейлу показалось, что девушка читает его мысли.