Дивнариум

— Я пытаюсь рифму к "оленю" подобрать, — пояснила Афадель. — Скоро же очередное состязание бардов! Я хочу выступать со своими стихами.

— Тюлень, — брякнул я. — И лучше возьми что-нибудь известное, а то ты со своим креативом всех перепугаешь!

— А чем тебе не нравится… Олень в короне рогатой, что в чаще лесной рожден… дальше я еще не придумала, — созналась она.

— Королем побежден, — подхватил я.

— А Трандуил его победил? — удивилась Афадель.

— Нет, олененком подобрал и из соски выпоил. Но для твоего опуса это недостаточно героически. Опиши, как король столкнулся в лесной чаще с гордым оленем…

— И забодал его короной, — завершила подруга.

— Не в рифму. да и слово не подходящее для бардовского состязания — забодал. Лучше…

Тут корзина, в которую мы складывали яблоки, вырвалась из рук и грохнулась прямо в заросли крапивы.

— Сам туда полезешь, — сказала Афадель, посмотрев сверху на раскатившиеся румяные яблоки.

Я пожал плечами: как знал, надел рубаху с длинным рукавом и замшевые штаны, крапива мне не страшна!

Но тут из кустов выбралась кабаниха с целым выводком.

— Хана яблочкам, — прокомментировала подруга.

Мы грустно смотрели сверху, как с таким трудом собранные плоды, радостно чавкая, пожирают дикие свиньи.

— Ничего, вкуснее будут, — сказал я в утешение нам с Афаделью.

— Ага, только король нам настучит по маковке. Мы не кабанов должны откармливать, а припасы готовить. Останемся вот без сидра.

— Да ладно, мы ж не одни. Леголаса тоже припахали, — возразил я.

— Угу, только он хитрый, он на том берегу мелкие яблоки на сидр обирает. Ну знаешь, карликовые такие яблоньки… А мы тут сидим, как орлы! Спускайся за корзиной, а я полезу наверх, там вон какие яблоки здоровенные!

— Нет уж, я подожду, пока кабаны уйдут, — ответил я присмотрелся и добавил: — Корзину они тоже сожрали.

— Тогда снимай рубаху и завязывай рукава, будем в нее складывать.

— Ищи дурака! Там крапива, — заупрямился я. — Лучше новую сплести.

— Ты ж отказываешься слезать, а из чего тут плести?

— Я попозже слезу, — пообещал я. — Не будут же они там пастись вечно.

Кабаны, будто услышав меня, развалились под яблоней и блаженно похрюкивали. Еще бы, после отборных-то яблок…

— Брось в них яблоком, — сказал я Афадели.

Она прицелилась и метко запустила в кабаниху недозрелым плодом. Та недовольно хрюкнула, подобрала яблоко, сожрала и снова развалилась.

— Не-ет, так мы все яблоки на них изведем без толку, — покачал я головой. — Эх, ну почему мы луки не взяли! Чем бы еще бросить?

— Бронелифчик не тронь! — быстро сказала Афадель. — Давай переберемся на другое дерево, как обычно?

— Это отдельно стоящая яблоня, — мрачно ответил я. — Допрыгнуть вон до того дубка мы допрыгнем, но меня он не выдержит.

— Ты посиди, а я сбегаю за подмогой! Или за луком хотя бы…

— Хм, — я посмотрел вниз. — я бы сам сбегал, только там кабаниха. Она с поросятами знаешь какая злобная? Давай посидим еще, заодно и песню твою придумаем.

— Ну ладно, — кивнула подруга, уселась на сук верхом и с хрустом откусила от наливного яблока. — Все равно пора обедать.

Я тоже начал грызть урожай. Вкусный…

— Значит, говоришь олень в короне рогатой… — тут мне пришла на ум неприличная рифма, и я закусил ее яблоком. — Что в чаще лесной рожден. Был кабаном поврежден?

Афадель кинула в меня огрызком.

— Чтобы олень сцепился с кабаном, он должен быть вообще придурочным. Где ты такое видел?

— Так он не связывался, может, случайно набрел, а кабан кинулся. Они ж буйные! И олени не буйные, по-твоему? — скептически ответил я. — Гон по осени вспомни.

— Ну вот и встретились два одиночества…

Мы переглянулись. Звучало это перспективно.

— Эх, оленя бы сейчас сюда, — мечтательно сказал я. — Он бы и кабана отогнал…

— Не отвлекай… — прочавкала Афадель. — Вот и встретились два одиночества, олень ветвисторогий с лесным владыкою…

— С кабаном? — не понял я.

— С Трандуилом!

Я поперхнулся яблоком.

— Ты на что намекаешь?

— На дружбу и преданность, а ты что подумал?

— Я-то ничего не подумал, а вот что подумают гости и барды? И Леголас!

— Леголас не похож на оленя, — строго сказала Афадель.

— Ну как сказать… есть что-то в профиль…

— Ты еще скажи, что у него холодный мокрый нос, печальные глаза и хвостик.

— Ну, когда он голодный, глаза у него печальные, — припомнил я. — А нос не трогал, не знаю. Про хвостик тебе лучше знать.

— Он мне его не показывал, — грустно сказала Афадель. — Он его вообще никому не показывает. Ну может, Следопыту разок. Нос тоже мокрый бывает — во время дождя. Так что не знаю, не знаю…

— Афадель, у нас сейчас получится трагическая история лесного принца, зачатого в противоестественной связи короля с оленем, — сказал я. — И нас за это казнят.

— За это нас не казнят, а изгонят, — поправила Афадель. — И мы поедем в Умбар к пиратам!

По ее заблестевшим глазам я понял, что поездка к пиратам — дело вполне реальное.

— А что, это ново, свежо и до нас так никто не писал, — Аафдель оживленно что-то прикидывала.

— Не-не, мама не отпустит, — отперся я.

— Будет король маму спрашивать! — фыркнула она. Пираты манили Афадель со страшной силой. По-моему, налеты их стали намного реже после знакомства с нею: не всякий пират выдержит напор моей подруги. Я-то привычный, и то…

— Значит, повстречался Трандуилу в Лихолесье странный лось… пусть покажется вам странным, но в итоге все срослось!

— Алексиэль олень, — напомнил я.

— А это я для маскировки, — пояснила она. — Лось трубил на всю округу, Трандуила понося, но в итоге получилось королю поймать лося!

— Нам прилетит еще и от оленя, — мрачно напророчил я. — И от Леголаса.

— А от него-то за что? — удивилась Афадель и вдохновенно продолжила: — Как тот лось ни упирался, ни мычал сквозь зубы "бля!", но никто не вырывался у лесного короля!

Я чуть не упал на кабанов. Во всяком случае сполз вниз по стволу. я не мог решить, где безопаснее — рядом с кабанами или Афаделью.

— Сел король верхом на лося, в общем, круто понеслося! — импровизировала Афадель. — Лихолесье не видало скачки бешеной такой, даже старый акромантул говорил тихонько "ой".

— Знаешь что, давай это будет история укрощения свирепого зверя, а не… а не что-то еще, — предложил я. — Это будет ново, свежо и тебе дадут приз.

— Вообще-то это и есть история укрощения, — ответила Афадель. — А ты о чем подумал, извращенец?

— Зная тебя, можно подумать о чем угодно, — промямлил я. Вот с Афаделью всегда так: вывернется и свалит все на меня. Главное, чтобы соавтором не указала, а то мне от мамы влетит. И от короля.

— Длилась скачка третьи сутки, — развивала мысль Афадель, — не прервавшись на минутку. Вот ослаб наш лось, упал, тут король его и взял.

— Алексиэль обидится, — сказал я. — Он и дольше скакать может. Просто не хочет.

— Он тогда был моложе и слабее. Кормили плохо, — пояснила она. — Значит… Вот уздечка и седло — королю вновь повезло!

— Это конец, я надеюсь? — спросил я.

— Нет, что ты! Это начало! Теперь опишем, как король его любит, расчесывает… ну я не знаю, что там у оленей расчесывают, привязывают ленточки на рога, кормит с рук черносливом, выпасает, моет копыта… Думаю, строф в тридцать шесть можно уложиться.

— Ты забыла "чешет рога", — мрачно сказал я. Кабаниха не собиралась никуда уходить, а творческий порыв Афадели остановить было невозможно.

Спасение пришло неожиданно: на поляну выехал король наш Трандуил верхом на Алексиэле. Кабаниха подозрительно хрюкнула, потом снова заснула.

— Что это вы там прохлаждаетесь? — недовольно спросил король, поглядев вверх.

— Там кабаны, ваше величество, а мы без оружия, — честно ответил я. — Неудобно с луком за плечами яблоки собирать, цепляется!

— А еще эльфы, — поцокал он языком и вдруг хрюкнул. Кабаны живо подорвались и умчались впереди собственного визга. — Слезайте.