Нежить

— Так и есть. Устал сражаться с гулями и призраками и работать на тех, кто якшается с демонами и в открытую презирает всех, кто родился не в Тэе и не принадлежит к мулан.

— Хочешь поискать работу где–нибудь ещё? Уверена, на Фаэруне идут и другие войны.

— Неплохо бы, но как нам отсюда выбраться? Учитывая пожары голубого пламени и землетрясения, и по земле–то достаточно непросто передвигаться. Представляешь, насколько опасным может оказаться путешествие по морю? Нет, мы здесь застряли, — воин сплюнул. — Поговаривают, что это конец света. Если так, то разницы тем более нет.

— Когда похороны закончатся, приходи в мою палатку. Я знаю, как поднять тебе настроение.

Но шанса ей так и не представилось. Когда пламя окончательно поглотило тела, а отрядный священник завершил последнюю молитву, к Дарвину подошли несколько человек. Должно быть, они тоже шепотом переговаривались во время похоронного обряда.

— Капитан, — произнес Косой Элтас. — Сэр. Не хочу вас беспокоить, но деньги не пришли и сегодня.

— Знаю, — сказал Дарвин. Его заверили, что их плата будет отсылаться на север, но уже десять дней о ней не было ни слуху, ни духу.

— Вы знаете, что мы не трусы и не привыкли уклоняться от опасностей. Мы следовали за вами через все девять кругов Ада. Но, если совет зулкиров не собирается нам платить, в чем же смысл?

Дарвин попытался найти нужные слова, чтобы убедить своих людей запастись терпением, но тут в его голове что–то переключилось. Его терпению тоже пришел конец.

— К счастью, есть простой выход, — произнес он. — Вытрясите плату из горожан.

Люрин повернулась к нему, сузив карие глаза.

— Ты уверен, что это разумно? Судя по всему, мы окажемся не первыми, кто это сделал.

— Значит, горожанам уже не привыкать.

— Не думаю, что нам стоит так с ними обращаться. Зулкиры хотят Лапендрар…

— Ничего такого. Мы просто возьмем законную плату за освобождение города от нежити. И хватит болтовни! Начинай организовывать поборы.

Она поджала губы.

— Да, сэр.

Он почувствовал укол вины за то, что сорвался на неё, но Дарвин был не из тех, кто привык извиняться, и поэтому он ничего ей не сказал. Промолчал он и позже этой ночью, когда бунт уже был в самом разгаре, а один из бюргеров сломал ей руку дубиной.

На теле мертвого грифона оставалось совсем немного плоти, не говоря уже о перьях. И все же, взмахивая крыльями, кости которых стучали друг о друга, он мчался по воздуху, ибо такова была противоестественная природа нежити.

Барерис не был некромантом, но за прошедшие годы его бардовские способности усилились, а нрав стал гораздо мрачнее, и со временем он обнаружил, что его музыка способна поднимать мертвых. Он воспользовался этим талантом в крепости Ксингакса, ведь живых грифонов на всех не хватало. На анимированном им трупе, пристегнутая ремнями к костям, сидела и Таммит, которую от солнечных лучей защищал черный плащ.

Сквозь сгущавшийся сумрак бард вглядывался в расстилавшуюся перед ним равнину Пиарадоса. Скоро им придется спуститься и разбить лагерь, и Таммит проснется. При мысли о том, что вскоре он снова увидит её и прикоснется к ней, Барерис улыбнулся. Его горло закололо.

И тут он заметил внизу рассекавшее землю глубокое и узкое ущелье. На дальнем краю его столпились легионеры. На их знаменах красовались изображения символа совета, восьмиконечной алой звезды, и Черной Руки Бэйна.

Скорее всего, это были войска Димона, которые направлялись на север и оказались неприятно удивлены, наткнувшись на преградившую им путь расселину.

Очевидно, до утра они с места не двинутся. Барерис подумал, что ему и его людям найдется местечко в их лагере. Усилив голос магией, он крикнул им, что они были людьми Нимии Фокар. Затем он подул в трубу, чтобы передать это же сообщение.

Тем временем его питомец–нежить уже летел над прорезавшей землю трещиной. Когда он оказался прямо над ней, у барда перехватило дыхание.

Из глубин её карабкалось огромное чудовище с множеством щупалец, по всей длине которых располагались круглые присоски, которые попеременно то сжимались, то разжимались. Вокруг его тела плясали языки голубого пламени. Его конечности неглубоко погружались в стены, проходя через камень, словно нож сквозь масло.

Барерису никогда не приходилось видеть более нелепого существа. Он даже не мог предположить, к какому виду оно принадлежало до того, как его коснулось голубое пламя. Возможно, оно вообще не было живым, а волна хаотической силы сотворила его из камня, земли, воздуха или из ничего.

Но, чем бы эта тварь ни являлась, она уже почти достигла краев расселины, и, к несчастью, ни одному легионеру не пришло в голову кинуть взгляд вниз. Барерис издал предупреждающий вопль.

Слишком поздно. Поднявшись над краем ущелья, существо принялось размахивать щупальцами, расплющивая врагов о землю или швыряя в воздух. Но гораздо больше солдат погибало от окружавших его языков голубого пламени. Стоило им коснуться живой плоти, как она начинала плавиться.

Барерис надеялся, что, убив нескольких бедолаг, которые первыми подвернулись ей под руку, тварь начнет поглощать их тела, и это подарит остальным немного времени. Напрасно. Движимая скорее яростью, нежели голодом, она поползла по направлению к остальным солдатам Димона.

Скорости ей также было не занимать. Впавшие в панику легионеры давили друг друга и сбивали с ног. Некоторым, может быть, и удастся спастись, но лишь немногим.

Барерис пропел усыпляющую песнь. Тварь замедлилась, движения её стали более вялыми.

— Атакуйте её! — крикнул он остальным наездникам. — Только держитесь достаточно высоко, чтобы она не смогла вас достать!

Его люди пустили залп из луков. На чудовище обрушились пущенные Пылающими Жаровнями потоки огня и окруженные желтым пламенем летающие молоты. Бард издал громогласный вопль.

Нанесло ли это твари хоть какой–либо ущерб? Сложно сказать, настолько необычной она была. Но эта атака всё же отвлекла её. Бросив преследовать разбегавшихся по земле людей, она принялась размахивать щупальцами, пытаясь схватить тех, кто напал на неё сверху. Безуспешно.

Или все же нет? Внезапно она без предупреждения взмыла в воздух.

Барерису стало интересно — если она все это время была способна летать, то почему же она не воспользовалась этим умением, чтобы выбраться на поверхность? В этом не было никакого смысла, впрочем, как и во всем, что имело отношение к голубому пламени.

Он начал разворачивать своего скакуна, чтобы тварь не смогла до него дотянуться, но мертвый грифон отреагировал недостаточно быстро. Вокруг его шеи обвились щупальце, дробя голые позвонки. По нему, словно по масляной дорожке, по направлению к грифону–нежити и его наезднику поползли языки голубого пламени.

Произнеся слова силы, Барерис расстегнул ремень, удерживавший Таммит в седле, и вцепился ей в плечо. Стоило ему пропеть последнюю ноту заклинания, как голубое пламя добралось до того места, где он только что находился. Ему показалось, что мир рассыпался на части, но затем он обнаружил, что стоит на земле, разведя ноги в стороны, словно под ним все ещё оставалось седло. Таммит рухнула к его ногам, увлекая за собой его руку. Полы её плаща распахнулись, в воздухе заструился дым, и Барерис издал крик ужаса.

Но Таммит и не думала сгорать. Солнце уже скрылось за горизонтом, и она лишь приняла нематериальную форму, чтобы избавиться от окутывавшего её плаща. Завитки тумана снова сложились в человеческую фигуру.

— Что происходит? — спросила она

Барерис указал на чудовище.

— Это.

Ряды наездников на грифонах рассеялись. Возможно, решив, что теперь они оставят её в покое, тварь рухнула вниз. Земля содрогнулась, и она поползла туда, где находились он с Таммит и люди Димона. Теперь она орудовала своими щупальцами так же стремительно, как и вначале — действие заклинания замедления закончилось.

Таммит улыбнулась, обнажая удлинившиеся клыки.