Нежить

Он не умер. Он даже не оказался обездвижен и все так же продолжал парить в воздухе, пытаясь расцарапать ей лицо. Но все было в порядке. Она хотела, чтобы он умирал медленно, хотела насладиться каждым мгновением его агонии. Таммит отдернула голову, и его когти оставили на её щеке царапину, не задев глаз. Высвободив меч, она приготовилась нанести следующий удар.

— Стой! — проскрежетал низкий голос.

Таммит застыла, осознав, что её удерживает какое–то заклинание. Она попыталась высвободиться из–под его воздействия, и её правая рука дернулась. Она вновь обретала свободу.

— Стой! — произнес Ксингакс. С момента своего перерождения в вампира она была вынуждена подчиняться его приказам. Она полагала, что из–за нанесенного магии урона он больше не может её контролировать, но, очевидно, её свобода оказалась не столь полной, как она думала. Ксингакс оказался способен обрести по крайней мере тень своей прежней власти над нею, и, вкупе с психическими оковами, с которыми она уже боролась, перевес оказался не на её стороне. Её тело застыло абсолютно неподвижно, и Ксингакс принялся терзать её руку, пока не разодрал плоть и кости и не высвободился из её хватки.

Что–то обвилось вокруг неё и приподняло над балконом, разворачивая кругом. И тогда она увидела подкравшееся к ней со спины чудовище.

Это была голова, которая некогда покоилась на плечах великана. Теперь же, отрубленная, она разбухла и потеряла форму, а в её слишком большом рту виднелись ряды зазубренных зубов. Часть выходящих из шеи внутренностей и кровеносных сосудов обхватили Таммит, другие же распластались по стене над дверным проемом, позволяя чудовищу ползать по стене, словно мухе.

— Ты плохая, неблагодарная дочь! — пронзительно завопил Ксингакс. — Я дал тебе всё!

Вытянутые отростки ползучей головы подтащили Таммит ко рту чудовища. Превратись в туман, сказала она себе. Тогда он не сможет удержать тебя и причинить тебе вред. Но вампирша не могла сменить форму.

Её пленитель повернул её тело. Она поняла, что он собирается оторвать ей голову. И тогда на балкон вспрыгнул Барерис. Должно быть, он уже разобрался с великаном–зомби, и больше ничего не мешало ему присоединиться к их схватке.

Бард нанес удар прежде, чем Ксингакс вообще осознал, что он оказался здесь. Его меч вонзился в похожий на луковицу череп творца нежити, и тот рухнул на пол. Барерис немедленно повернулся к ползучей голове и Таммит.

Но Ксингакс все же не потерял сознания. Своей рукой, позаимствованной у ночного охотника, он схватил Барериса за ногу, глубоко вонзив когти в его голень, и протянул в его сторону вторую, маленькую и высохшую. Таммит почувствовала, как в воздухе заструилась вредоносная сила.

Барерис вскрикнул. Его спина выгнулась дугой, но бард не упал. Через миг, когда боль стала слабее, он развернулся и принялся безостановочно наносить Ксингаксу удары, пока тот не затих и барду не удалось высвободить ногу из его окровавленных когтей.

Он заковылял к Таммит и державшей её твари. Гигантская голова завыла — звук этот был полон той же убийственной силы, что и последняя атака Ксингакса — но Барерис отразил его, пропев сильную, устойчивую, вибрирующую ноту.

Ползучая голова потянулась к нему своими артериями и кишками. Барерис, которому мешала раненая, истекавшая кровью нога, оборонялся, как мог. В то же самое время чудовище засунуло голову Таммит в рот.

И ещё раз она попыталась избавиться от своих нематериальных оков. Возможно, их ослабила смерть Ксингакса — её конечности дернулись. Теперь её удерживали только путы из липкой плоти.

Но ей уже не хватало времени на то, чтобы изменить форму. Напрягая всю свою сверхчеловеческую силу, она высвободила руки и повернула меч перпендикулярно гигантской пасти, чтобы его лезвие помешало бы ей захлопнуться.

Но монстр, не обращая внимания на тяжелую рану, которую клинок мог проделать в его верхнем нёбе, сомкнул челюсти. По вспышке боли в шее Таммит поняла, что её голова отделилась от тела. Она попыталась отрешиться от боли и ужаса, напомнив себе, что в прошлом подобные раны не становились для неё смертельными. Затем пульсирующее перистальтические сокращения втянули её голову внутрь чудовища, и она оказалась в чем–то, похожем на мешок. Во тьме мясистые жилы оплели её голову, щёки и брови и погрузились в её плоть, словно миноги.

Её сознание начало угасать. Несмотря на окружавшую её толщу плоти и костей, она услышала, как Барерис издал оглушительный боевой клич, почувствовала, как содрогнулась в ответ ползучая голова, а затем тьма окончательно поглотила её.

Глава 6

2–21 киторна, год Голубого Пламени

От вопля Барериса часть плоти слетела с головы мертвого великана, и его череп треснул. Мгновение спустя один из Пылающих Жаровен обрушил на чудовище поток пламени. Сорвавшись со стены, оно рухнуло на пол, где и осталось лежать неподвижной почерневшей дымящейся грудой.

Настолько поспешно, насколько мог, Барерис захромал в его сторону, но путь ему преградил желтоглазый ужасающий воин, а, когда он с ним расправился, его место занял гуль. Это напомнило барду, что, хотя больше всего на свете ему хотелось как можно быстрее добраться до чудовища и расколоть ему голову, вокруг все ещё кипела битва.

Хотя управились они довольно скоро. С гибелью ползучей головы оказалась уничтожена и последняя надежда защитников крепости, и они принялись разворачиваться и пускаться в бегство.

Оглядевшись, Барерис заметил валявшийся неподалеку боевой топор и разбил гигантский череп. В первый миг он испугался, что голова Таммит полностью растворилась в теле чудовища, но в конце концов, она обнаружилась в мешке из мясистой плоти.

Но ни рот, ни глаза её не двигались. Даже когда бард оборвал крепившиеся к ней усики и вытащил её оттуда, она выглядела столь же мертвой, как и гнилая плоть, из которой он её достал. Содрогнувшись, Барерис почувствовал, как в нем зарождается громкий стон.

Позади него раздался чей–то кашель. Обернувшись, бард увидел одного из Пылающих Жаровен. Несмотря на свою относительную молодость, этот священник, мулан по происхождению, довольно далеко продвинулся в таинствах своего ордена.

— Прошу прощения, капитан, — произнес он, — но ваша работа ещё не окончена.

Барерис сделал вдох.

— Да, — он протянул жрецу голову Таммит. — Ты — лучший целитель из всех, что у нас есть. Помоги ей.

Священник заколебался.

— Капитан…

— Это приказ!

Жрец взял голову.

— Я попытаюсь.

Прихрамывая, Барерис следил за тем, как идет зачистка крепости. В качестве подпорки он использовал копье. По покоям разносилось эхо молитв священников, а на стенах плясали отсветы созданного ими пламени. Их сила очистит это место, и более никто и никогда не сможет практиковать здесь некромантию.

Тем временем волшебники–южане рылись в библиотеках и складах магических предметов, а воины из Грифоньего Легиона преследовали и убивали врагов, пытавшихся найти укрытия в темных углах. Наконец все было кончено, и Барерис поспешил выяснить, что с Таммит.

Священник отнес её в небольшую комнату, чтобы во время работы его никто не побеспокоил. Она лежала на столе в своих черных доспехах, белокожая и темноволосая, и её покрытое запекшейся кровью тело в свете единственной масляной лампы выглядело призрачным и размытым. Но даже при этом неверном освещении был ясно виден разрез, что опоясывал её шею, подобно колье, и покрытое уродливыми ранами лицо.

С первого взгляда Барерис сразу же понял, что все осталось по–прежнему, но бард все равно повернулся к священнику и спросил:

— Как она?

Огненный жрец заколебался, но затем произнес:

— Она мертва, сэр. Так же мертва, как и тогда, когда вы видели её в последний раз.

— Не может быть. Её уже обезглавливали раньше.

— Не буду спорить, но, учитывая, что в данной ситуации гигантская тварь откусила ей голову и уже начала её переваривать, её повреждения оказались гораздо тяжелей. В любом случае, она не двигалась и я не увидел никаких признаков того, что две… её части начали срастаться воедино.