Страница 9 из 26
— Мне нужно вернуться в эскадрилью.
— Вы скоро туда вернетесь.
— Здесь есть немцы?
— Нет.
— Чей это дом?
Она сказала, что это дом пастора.
— А где сам священник? Мне можно с ним поговорить?
— Он не священник, а протестантский пастор. У него есть жена и дети. В этом городе почти все протестанты.
— Кто еще здесь живет?
— Они все на время уехали.
— А где моя одежда?
— Должно быть, уже высохла.
Она вышла и через минуту вернулась с охапкой одежды.
— Помочь вам одеться?
— Но я совсем голый.
— Какая разница.
Ее ответ, похоже, смутил его.
— Кто уложил меня в кровать?
— Врач. Может, съедите немного супа?
Он кивнул.
Сходив за супом, Рашель стала кормить Дэвида с ложечки, одной рукой поддерживая его голову. И опять его лицо было совсем близко.
— Вы живете в этом доме?
— Да.
— Пастор ваш отец?
— Нет.
— Вы так добры ко мне, — сказал он. — Как вас зовут?
Она чуть было не ответила: «Сильви Бонэр», но остановилась — ей вдруг захотелось сказать ему правду. Ей хотелось хоть для кого-то снова стать Рашелью Вайс.
— Рашель, — наконец ответила она.
— Рашель… а дальше?
Девушка решила не рисковать.
— Рашель Бонэр.
Суп был доеден.
— Еще чего-нибудь поесть у вас не найдется?
— Сегодня вам можно принимать только жидкую пищу. Так велел доктор.
Он закрыл глаза и уже через секунду забылся сном.
Она легла спать в комнате мальчиков. Всю ночь ей снились кошмары. В последнем из них ее забрали в гестапо и привязали к стулу: в наказание за то, что она ухаживала за раненым американским летчиком, палачи намеревались прижечь ей лицо раскаленным железом.
Разбудили ее странные звуки — глухие удары по полу в коридоре. Открыв глаза, она обнаружила, что уже утро.
Вскочив с постели, Рашель бросилась к двери и лицом к лицу столкнулась с Дэвидом Гэнноном. Летчик стоял на одной ноге, до подбородка завернувшись в одеяло.
— Давайте я вам помогу.
— Ничего, я сам.
— Упадете, и что мы тогда будем делать?
— Я просто, так сказать, изучал обстановку. — У него был сконфуженный вид, да и голос тоже выдавал стеснение.
Рашель догадалась, что ему надо в ванную.
— Мне кажется, это то, что вы искали, — сказала она, показывая на нужную ему дверь.
— Что ж, думаю, мне не помешает умыться. Может, и водички выпью. — Он на одной ноге запрыгал к ванной.
— Я принесу горячей воды и полотенце.
Ему было трудно долго стоять, и он присел на край ванны — сидячей, таких он никогда прежде не видел. Девушка вернулась с полотенцем и огромным чайником кипятка. Наполнив раковину до половины, она вышла и закрыла за собой дверь.
Дейви взял мыло, больше похожее на комок глины, и вымыл лицо. Как мог, побрился запасной бритвой пастора. Потом помылся целиком, насколько это было возможно.
Выйдя из ванной, он чувствовал себя гораздо лучше. Рашель ждала его в коридоре, уже одетая и причесанная. А она красивая, подумал Дейви. Подпрыгивая на здоровой ноге, добрался до своей комнаты и сел на кровать.
— Вы не знаете, как можно связаться с Сопротивлением?
— Нет. Пастор запрещает им действовать у нас в городке.
— Партизаны могли бы помочь мне вернуться в Англию.
— Ложитесь, — сказала Рашель. — Я вас укрою.
— Но…
— Что «но»?
— Я не могу лечь, пока вы здесь.
— Почему? — спросила она, откровенно его поддразнивая.
— Я же совсем голый.
— Вам что, никогда не приходилось раздеваться при женщине? — улыбнулась Рашель.
— Конечно, приходилось, — ответил он, глядя в пол. — Много раз. Сколько, по-вашему, мне лет?
Она вышла, он лег и натянул на себя одеяла.
— Можно войти? — спросила Рашель. — Надеюсь, вы хорошо спрятали все такое, от чего я могу упасть в обморок.
Он лежал, укрытый простыней и двумя одеялами, удобно положив сломанную ногу. Рашель подоткнула одеяла, а затем, поправляя подушку, наклонилась и поцеловала его в лоб. Она и сама не знала, почему это сделала. Просто взяла и слегка коснулась губами его лба. Но, прежде чем она успела выпрямиться, он обнял ее одной рукой, привлек ее к себе и поцеловал в губы. Пусть короткий и невинный, это был их первый настоящий поцелуй. Смутившись, Рашель отступила к двери.
Глава пятая
Самолет прилетел ближе к вечеру — «шторх» с черными крестами на крыльях. Он летал кругами, словно что-то высматривал. Услышав его, Пьер Гликштейн подошел к дверям хлева. Наблюдая за разведчиком, он догадался, что тот ищет.
Достаточно немецкому летчику обнаружить среди деревьев подозрительный металлический блеск, и сюда привезут целую роту солдат. А вдруг он разглядит след, который они с хозяином оставили, когда тащили раненого американца к хлеву?
Сделав еще три захода, самолет улетел. Старый крестьянин подошел и встал рядом с Пьером.
— Как по-вашему, он что-нибудь увидел?
— Не знаю.
— Надо бы понадежнее спрятать мое хозяйство.
— Где, например?
— А если в уборной?
Старик кивнул. Они сложили рабочие принадлежности Пьера в мешок и отнесли в уборную. Отхожее место было устроено, как обычно в деревнях: над выгребной ямой сделана скамья с тремя отверстиями. Просунув руки в левую дыру, Доде вбил гвоздь с нижней стороны сиденья и загнул крючком. Гликштейн повесил на него мешок.
— Что мы скажем, если они все-таки явятся?
— В тот день, когда упал самолет, была метель. Мы ничего не видели и не слышали.
Дейви лежал в постели и слушал, как Рашель возится на кухне. Ему было приятно думать, что через несколько минут она войдет в комнату. Он встал, проковылял к двери и запер ее на защелку. В спальне стоял небольшой шкаф; он надеялся найти там свое нижнее белье и комбинезон. Одежды в шкафу было немного, и она явно принадлежала молодой девушке. Только тут Дейви догадался, что он спит в постели Рашели.
Кальсоны и комбинезон, аккуратно сложенные, лежали на полке. Сев на кровать, он стал одеваться. Это оказалось нелегким делом, учитывая, что одна нога у него была в гипсе. От напряжения у Дейви закружилась голова. Когда форма была наконец надета, он открыл дверь.
Рашель застала его сидящим на кровати.
— Ты сам оделся, — с улыбкой сказала она ему. — Ну и ну.
Она принесла поднос с чаем и тостами для них обоих и тарелкой супа для Дэвида. Он быстро расправился со всем, что она ему дала.
— Похоже, тебе лучше.
— Намного.
После обеда Рашель сообщила, что ненадолго уйдет.
— Ты не дашь мне что-нибудь почитать, пока тебя не будет?
— На английском? Боюсь, только Библия.
— Наверняка протестантская. Католикам не разрешается читать протестантскую Библию. — Его слова прозвучали слишком резко, и он это заметил. — Я хочу сказать…
— Ты католик? — спросила Рашель.
— Я не хотел тебя обидеть.
— Ты меня и не обидел. Я не протестантка.
— Значит, тоже католичка?
Девушка молчала, не зная, что ответить. Ей нравился этот парень, и все же она решила действовать осторожно.
— Все французы — католики, — сказала Рашель, — кроме тех, кто живет здесь, на плато. Тут у нас все — протестанты. Вернее, почти все. Во Франции есть и евреи. Немцы устраивают на них облавы и отправляют в концентрационные лагеря в Восточной Европе.
— Это только слухи, — возразил он.
— Слухи? Люди видели, как евреев загоняют в товарные вагоны, словно скотину. А по другим слухам, когда они прибывают к месту назначения, их умерщвляют в газовых камерах.
— Никогда не поверю. Этого не может быть, — сказал Дейви. — Откуда тебе известно про газовые камеры?
— Пастору говорили об этом проповедники из Швейцарии.
— Все равно не верю.
Его наивность начинала ее раздражать.
— Конечно, еще ни один еврей не вернулся, чтобы подтвердить эти слухи. Мне надо идти. До свидания.