Два рейда

В Пинских лесах

4 апреля наш отдых был нарушен. К селу Достоево, где оборонялся четвертый батальон второго полка, подошло около пятисот человек. Судя по одежде — партизаны. Заставы второго полка запросили пароль. Те не знали. Тогда ковпаковцы попросили прислать кого-либо из командиров для выяснения, кто они. В ответ на запрос подошедшие набросились на заставу, пытаясь уничтожить ее одним ударом. Застава вступила в бой и, сдерживая врага, отошла в село.

Неизвестные оказались власовцами, переодетыми под партизан. В Достоево их встретила организованная оборона. Пьяные власовцы озверело лезли на пулеметы. Однако все их попытки оказались напрасными. Понеся большие потери, изменники родины отступили.

Но и Кульбака вынужден был отвести полк из села, так как полностью были израсходованы патроны и повторную атаку нечем было отражать.

Противник почувствовал, что нам почти нечем воевать, подтянул крупные силы и через два дня перешел в наступление. Затяжной бой для нас был не выгодным. Вершигора приказал подразделениям занять оборону, а тылы и обоз раненых под охраной отправить в глубь леса.

Обоз вышел из села и скрылся в лесу. Однако не прошло и часа, как в Мотоль на взмыленной лошади влетел связной. Не дав вымолвить слова Ленкину, который собирался отчитать его за такую скачку, мальчишка выпалил:

— На раненых каратели напали!

— Что?! Что ты сказал? — надвинулся на паренька Ленкин. Лицо его перекосилось, глаза налились кровью.

— Власовцы напали… человек двести, а может и больше. Километрах в трех отсюда, — ответил струхнувший паренек. Ему никогда не доводилось видеть Сашу Ленкина таким страшным.

— По коням! — рявкнул Ленкин. В одно мгновение оказался в седле, поднял вверх правую руку с зажатой плеткой, скомандовал «За мной!», резко опустил руку, плетка гадюкой обвила лоснящийся бок и подбрюшье Вороного. От неожиданности конь вздыбился, но в тот же миг Саша вонзил в бока шпоры и дал повод. Вороной с места взял в карьер. Вздрогнула земля под ударами сотен пар копыт. Дивизион полетел вслед за своим командиром.

Кавалеристы не помнят такой бешеной и напряженной скачки. Конь Ленкина распластался над землей и мягкими скачками, словно птица, летел вперед. Однако всаднику казалось, что и этого мало, и он все время нажимал шпорами, стараясь выжать из своего боевого друга все, на что тот способен и даже немного больше. Мысль, что товарищи в беде, не давала покоя Ленкину. В голове назойливо гудело: «Успеть, непременно успеть!» Саша понимал, что одной малочисленной охране с врагом не справиться. Он, приподнявшись на стременах, мчался на выручку, даже не подумал оглянуться назад. Знал — среди кавалеристов нет трусов. И как бы в подтверждение до его слуха доносился глухой топот и тяжелый храп лошадей за спиной.

Не доезжая до леса, вместе с шумом ветра в ушах, Ленкин различил звуки разрывов мин, а затем и захлебывающийся лай пулеметов.

На ходу оценив обстановку, он легким движением повода послал коня влево и повел эскадроны в обход, намереваясь обрушиться на врага с тыла. Впереди над кустами он заметил облачко дыма. Догадался: «Минометы». Быстро засунул за голенище нагайку и только теперь оглянулся: дивизион длинной сдвоенной лентой тянулся за ним. Рывком вынул из ножен клинок. И словно по команде, сотня клинков сверкнула стальным блеском. Кавалеристы, которые не имели шашек, взяли на изготовку автоматы.

Подминая низкорослые кусты, конь несколькими прыжками вынес Ленкина на поляну, прямо к вражеским минометам. Всю силу, помноженную на ненависть, вложил Саша в первый удар клинка… Конники налетели на минометчиков. Гитлеровцы не успели опомниться, как оказались под ударами партизанских клинков, копыт лошадей и вмиг были смяты.

Не сбавляя скорости, Ленкин резко повернул вправо и выскочил на взгорок. Быстрым взглядом окинул местность. Впереди, шагах в ста, увидел цепи карателей, а в лощине слева — их коноводов с лошадьми.

— Годзенко, займись! — Ленкин указал клинком в сторону коноводов.

— Первый взвод, за мной! — подал команду Годзенко, с двумя десятками всадников отделился от колонны и устремился в лощину.

Острым клином, на самом острие которого был Ленкин, дивизион врезался в боевые порядки карателей. Командир дивизиона вытянул клинок вправо, а затем — влево. По этому сигналу эскадроны развернулись в лаву по обе стороны своего бесстрашного командира и обрушились на врага. Одни рубили, другие строчили из автоматов, а третьи еще были на подходе.

Началась драка не на жизнь, а на смерть. Трещали кусты, рокотали пулеметы и автоматы, слышался лязг металла. Валились враги с рассеченными головами, отрубленными руками, прошитые пулями. Ржали раненые кони… Партизаны чинили правый суд над карателями.

Отчаянно сопротивляясь, гитлеровцы пятились к болоту, потом не устояли и побежали. Однако немногим удалось унести ноги. Они нарвались на батальоны второго полка, спешившего на выручку…

Бой распался на отдельные стычки…

Еще кавалеристы и бойцы полка Кульбаки охотились в лесу за разбежавшимися врагами, а Ленкин, в сопровождении нескольких конников, кинулся к обозу раненых. Ему не терпелось узнать — живы ли?

Из кустов, из-за деревьев навстречу кавалеристам поднимались ездовые и раненые с забинтованными головами, подвязанными руками, с затянутыми в лубок ногами. Опираясь на автоматы, они, радостные, со слезами на глазах, шкандыляли к Ленкину. Санитарки и медсестры бегали по лесу, собирая своих раненых. Лена Штоцкая не выдержала, опустилась на пенек, закрыла руками лицо и заплакала.

— Саша, ребятки, — спасибо! — выкрикивал бывший командир эскадрона Супинский. Поддерживаемый Галей и опираясь вместо костыля на автомат, он скакал на одной ноге. Вторую он потерял в Польше.

Кавалеристы, как могли, старались успокоить, утешить раненых.

— Еще бы немного, и мне бы капут. Спасибо, Галя Кваша спасла, — радовался Супинский. — Всем бы нам тут была крышка, если бы не вы… Патроны кончились, а гранат вообще не было ни одной…

Немного успокоившись и придя в себя, ездовые и раненые рассказали, что каратели появились внезапно. Но охрана не растерялась, приняла бой. Тем временем взялись за оружие ездовые и легкораненые. Да и тяжелораненые, кто был в силах, сползли, а те, кто не мог двигаться, отстреливались прямо с повозок. Все вели себя молодцами.

В самом начале боя повозка, на которой находился Супинский, оказалась в нескольких шагах от карателей. К нему кинулись власовцы. Но тут появилась Галя Кваша, очередями из автомата сразила нескольких предателей, потом стащила с повозки Супинского, отволокла за дерево и вместе с ним продолжала бой.

Некоторые тяжелораненые в горячке сами повскакивали с повозок, а теперь, когда пришло спасение, не могли пошевелиться. По лесу раздавались стоны. Партизаны находили раненых, поднимали их и бережно укладывали на повозки.

В этом бою погибло несколько наших раненых товарищей, в том числе медицинская сестра Маруся. Гриша Ненастьин получил второе ранение.

Жуткую картину представлял обоз. Многие лошади были убиты или ранены и валялись прямо в упряжках.

Убитых и раненых лошадей заменили трофейными, которых захватил Годзенко. Ленкин приказал собрать дивизион. После короткого отдыха обоз, в сопровождении второго полка и кавалеристов, продолжил путь и благополучно прибыл к новому месту.

А в это же время один батальон третьего полка вел тяжелый бой с гитлеровцами, наступавшими на местечко Мотоль. Наступало около восьмисот карателей. У партизан кончились боеприпасы, нужно было уходить. Для прикрытия оставили пять человек. Батальон отошел.

Больше часа группка храбрецов стояла насмерть, сдерживая разъяренных фашистов. А когда расстреляли патроны и израсходовали гранаты, они бросились в рукопашный бой. Выполнив до конца свой долг, все пять героев партизан — А. Ф. Акулич, Д. Е. Пасукевич, А. Я. Кашицкий, Н. Р. Андрикович и Абдул Мурзамаков — погибли. Как мы позже узнали, фашисты надругались над трупами отважных советских партизан.