Страница 40 из 113
Всякий раз, приезжая в училище, Буденный вечерами выступал в клубе училища с воспоминаниями о гражданской войне. Рассказывать он умел, и мы слушали его то затаив дыхание, то взрываясь хохотом. С любовью говорил о бесстрашном Олеко Дундиче, о его визите в штаб генерала Мамонтова, о начдивах Первой Конной, о том, как кавалерийской атакой О. И. Городовиков захватил бронепоезд беляков…
Для меня, как и для моих товарищей, знавших о гражданской войне лишь по книгам, встреча с прославленным полководцем, легендарным героем — праздник. Эти встречи навсегда сохранились в моей памяти.
Помню последний его приезд летом 1939 года. Училище выпускало наш курс. По традиции, выпускники выстроились на учебном плацу в Трегуляевских лагерях. Зачитали приказ наркома Обороны о присвоении нам воинского звания лейтенант. Как положено, поздравили с окончанием училища… Мы тут же нацепили на петлицы кубари, которые каждый из нас давно припас.
После прохождения торжественным маршем начались конноспортивные состязания: преодоление препятствий, рубка лозы, конные военно-спортивные игры.
С. М. Буденный, О. И. Городовиков и начальник училища полковник Кутузов стояли на трибуне в окружении офицеров и следили за ходом состязаний. Вдруг, смотрим, Семен Михайлович оживился, что-то сказал начальнику училища. Тот выслушал, подозвал своего адъютанта и отдал какое-то распоряжение. Адъютант козырнул, спустился с трибуны и побежал к коновязи, где стояли лошади командования. Отвязал коня полковника Кутузова и подвел к трибуне.
Буденный бодро сбежал по ступенькам, подошел к лошади, ладонью похлопал ее по длинной гибкой шее, молодцевато вскочил в седло, расправил усищи, потом выехал на исходное положение, по всем правилам вынул шашку «наголо», дождался удара в колокол и с места послал лошадь в галоп. В седле он сидел словно впаянный. Лошадь стремительно неслась вдоль стоек с лозой. Буденный, подъезжая к стойкам, делал выпад, резкий взмах… Направо, налево… Направо, налево… Срезанные, будто бритвой, лозинки стоймя опускались на землю…
На плацу воцарилась тишина. Все с любопытством следили за маршалом. И лишь когда Семен Михайлович срубил последнюю лозинку, сбил шар, снял кольцо и повернул к трибуне, словно прорвало: со всех сторон послышались одобрительные возгласы, аплодисменты.
С. М. Буденный осадил коня возле трибуны, вложил шашку в ножны, привычным жестом расправил усы и, обращаясь к нам, выкрикнул: «Вот так, товарищи! Стрелять, так по-ворошиловски! Рубить — по-буденновски!»
Сказано это было так просто, от души, что никто и не подумал заподозрить маршала в бахвальстве.
Обо всем этом я рассказал артиллеристам. Мне показалось — беседа удалась.
В веселом настроении возвращался к разведчикам. Откровенно говоря, эти воспоминания мне самому доставили большое удовольствие. Припомнились годы учебы, друзья. Где-то они теперь? Война разбросала их по разным фронтам. А как бы хотелось встретиться! К сожалению, за всю войну я так и не встретил ни одного своего однокашника…
— Товарищ майор, где вы ходите? Политрук и Саша Ленкин давно ждут. Обедать пора. Надо праздник отметить, — перебил мои размышления старшина Зяблицкий, неожиданно встретившийся на дороге.
— Я вижу, ты уже успел отметить, — сказал я, возвращаясь к действительности.
— Самую малость. Ходил в гости к землякам. Ленька Прутковский угостил. Только вышел оттуда, пригласила одна молоденькая пани. Не мог же я отказаться — еще обидится, — весело ответил Зяблицкий, подмигнул, выразительно щелкнул пальцем по своему горлу и добавил: — Для вас тоже найдется… В честь праздника наркомом дозволено.
Вошли в хату. За столом, заставленным закуской, сидели и громко разговаривали Клейн, Семченок и Ленкин. По всему видно, они тоже успели приложиться.
— Вася, майору штрафную, — крикнул Роберт, подставляя стакан.
Зяблицкий не заставил себя ждать — сразу же наполнил посудину. Однако выпить не пришлось. В дом влетел запыхавшийся связной Юра Корольков.
— Товарищ майор, вас и политрука срочно вызывают в штаб на совещание, — выпалил он без передышки.
— Кого еще вызывают? — спросил Ленкин.
— Всех командиров. За вами тоже побежали, — ответил Юра.
— Иван Иванович, ты все-таки выпей и закуси, — сказал Клейн, — пододвигая ко мне стакан со спиртом. — Кто его знает, сколько задержимся.
— Не буду. Не хочу от Бороды нагоняй получать.
— Эх, черт, не вовремя это совещание. Такой праздник. И Саша вот приехал, — с досадой проговорил политрук. — Можно было бы подождать до завтра.
— Вершигора не любит совещаний. Собирает — значит, надо, — сказал Ленкин.
Вышли на улицу. Там веселье продолжалось. Появились гармошки. К партизанам пристроился старик со скрипкой. Зазвучала веселая полька, ее сменил краковяк…
— Ты не догадываешься, о чем будет разговор? — спросил Ленкин. Он только утром вернулся с задания.
— Понятия не имею…
То, что сообщили нам в штабе, через час всколыхнуло всех партизан, вызвало суматоху и кучу хлопот.
Большие перемены
В начале совещания Вершигора зачитал поздравительны радиограммы ЦК КП(б)У, генерала Строкача и С. А. Ковпака.
— Не забыл нас дед Ковпак! — радостно отозвался Иван Сердюк.
— «Не забыл!» Тоже мне сказанул, — хмыкнул Тютерев. — Да разве родную семью можно забыть! А мы ему кто? То-то же!
Тютерева поддержали остальные.
— Тише, товарищи, — выждав, пока угомонятся командиры и политруки, Петр Петрович продолжал: — Не только за этим мы вас пригласили. Прошло почти два месяца, как соединение выступило в рейд. За это время мы пополнились отрядами Серго Арутюнова, Василия Манжевидзе, Андрея Бородового и Казика. К нам присоединились мелкие группы поляков и советских граждан, бежавших из немецкого плена. Соединение выросло на пятьсот человек. И это не предел…
Командиры и политруки подразделений притихли, слушали внимательно, еще не догадываясь, к чему такое длинное вступление. Тем временем Вершигора продолжал:
— С каждым днем растет авторитет советских партизан. Польское население встречает нас тепло… Следуя нашему примеру, смелее и решительнее начали воевать местные партизаны. Наше соединение является слаженной, проверенной в боях воинской частью. Мы с Войцеховичем и Москаленко много думали и пришли к выводу, что существующая организация устарела. Мы выросли из нее. Больше того, она тормозит управление, снижает маневренность, не дает возможности расти командному составу. Петр Леонтьевич Кульбака уже два с половиной года командует батальоном. Многие способные командиры никак не могут подняться выше взвода… Кроме того, существующая организация не отвечает освободительной миссии, которую соединение выполняет на территории Польши.
Вершигора обвел внимательным взглядом всех присутствующих и закончил:
— Одним словом, мы запросили разрешения на реорганизацию нашего соединения в легкую, подвижную, армейского типа дивизию.
Установилось молчание. Каждому хотелось «переварить» услышанное. Молчание нарушил Кульбака.
— Идея хорошая, а как там посмотрят на это предложение? — Петр Леонтьевич указал на восток. — Они нам не простят, что без разрешения перемахнули через Буг.
— Из Киева получена радиограмма. Нам не только простили, но и одобрили наши действия. Советское командование срочно запросило политическую обстановку в Польше, и мы уже передали подробное донесение. А вот слушайте ответ на наш последний запрос, — Вершигора развернул лист бумаги и зачитал — «Вершигоре. На ваш № 65. Вашу просьбу о переформировании соединения в Первую Украинскую партизанскую дивизию имени дважды Героя Советского Союза Ковпака ЦК КП(б)У и Совет Министров Украины одобряют»[17].
Радиограмму встретили аплодисментами.
— Вот это подарочек к празднику! Спасибо, — сказал Сердюк.
Вместе со всеми радовался и я. Но то, что услышал дальше, охладило мой пыл. Приказ по дивизии зачитал Войцехович.
17
Институт истории партии при ЦК КПУ, филиал Центрального партархива института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (ИМЛУ). Ф. 63, оп. 63 — I, ед. хр. 3, л. 119.