Гамбит смерти

  Фу! Распустился Аркаша.

  - Есть хочется. А после консервов изжога мучит, соды попить нужно. У вас не найдется?

  - Найдется, почему не найдется. Не боишься, что он в нее калия цианистого подмешал?

  - Он способен, мерзавец. Одно доброе дело сделал - подох на месте. Таскать не пришлось, - Аркаша хихикнул. Пунктик у него формируется насчет таскать.

  - Никто не приедет сегодня. Поздно. Пойдем, пройдемся. Я шел вдоль берега, а рядом бубнил Аркаша, обнаруживая у Нимисова новые и новые отвратительные качества. В конце концов, мне это надоело.

  - А вдруг он возьмет и придет к нам, Нимисов?

  - Шутите, Петр Иванович, - он побледнел прямо на глазах. - Шутите...

  - От него всего можно ждать. Впал в летаргический сон, мнимую смерть. На Востоке и не то умеют. Ты избавлению радуешься, а он лежит и копит злобу, - говорил я убедительно, серьезно, самому страшно стало.

  - Надо связать его, Петр Иванович. Или разрубить. Верно, разрубить на куски.

  - Вот тогда нас наверняка посадят.

  - Ну, связать покрепче.

  - Для такого от оков освободиться - раз плюнуть. Про Гудини слышал?

  - Что же делать? - он остановился, не решаясь идти дальше.

  - Меньше говорить о нем. Мозг его от охлаждения чувствительнее стал к биотокам, явление биологической резонансной сверхпроводимости. Кто о нем думает, того он и чует, - ладно, вру я от безделья, но зачем пугаю? И, главное, отчего пугаюсь сам?

  Аркадий неуверенно засмеялся:

  - Сочиняете, Петр Иванович.

  - Сочиняю. Да и замок на двери ледника висит надежный.

  - А вдруг вы позабыли его закрыть?

  - Давай посмотрим.

   Идти - всего ничего. Вот мы и на месте.

  Ноги сами замедлили шаг. Сердце забилось, обрело звучание. Не может быть! Галлюцинация!

  Аркаша вцепился в мою руку:

  - Стойте!

  Дверь раскрыта, а из погреба доносился шум шевелящихся тел.

  Я высвободился и, с трудом отрывая ноги от земли, направился к леднику. Накликал на свою голову, теперь расхлебывай.

  Ближе и ближе. Если что - я бегать горазд, ого!

  Я попытался разозлиться. Вот я тебе, падаль поганая!

  В три прыжка подскочив к двери, я захлопнул ее и трясущимися от спешки и волнения руками начал навешивать замок.

  Топот, удалявшийся по направлению к шале, я отметил автоматически. Аркаша дал деру.

  - Эй, кто там! - голос изнутри. - Что за игрушки!

  Олег. Конечно, Олег.

  - Откройте же дверь! Темно!

  А это Александр Борисович.

  Я распахнул дверь.

  - Петр Иванович, это вы?

  - Кому же еще быть.

  Стачанский вышел, держа в руке лампу. Темно, темно... Страшно, а не темно.

  За ним показался Олег.

  - Нам пришла в голову идея повнимательнее осмотреть ледник. Записку искали. Вдруг все же Нимисов оставил ее, это бы упростило дело. Днем не сообразили, не до того было.

  - Нашли?

  - Увы, нет.

  Олег дважды повернул ключ в замке.

  - Аркадий Иосифович с вами гулял?

  - Только что назад пошел.

  Мы брели неторопливо, дневное оживление покинуло нас. Не удивительно: Александр Борисович с Олегом опять посетили мертвецов. О себе и не говорю.

  Дверь в шале оказалась запертой.

  - Странно, - Олег подергал ее. - На засов заложено, - он постучал кулаком. - Аркаша, открывай! Свои!

  - Я попробую через кухню, - дурак, кретин, нашел объект для шуток. Я прошел галереей, вышел в обеденный зал, отодвинул засов и впустил остальных.

  - Что это с Аркадием Иосифовичем?

  - Нервы шалят. Мы порассуждали, не мог ли Нимисов впасть в мнимую смерть с помощью своих снадобий. Подходим к леднику, слышим - внутри кто-то ворочается. Он и испугался.

  Стачанский покачал головой:

  - Ну и фантазии же у вас!

  Я громко позвал:

  - Аркаша, где ты?

  - Сюда, сюда, Петр Иванович! - голос доносился сверху. Я поднялся на второй этаж. В приоткрытой двери белело лицо Аркадия. - Быстрее!

  - Отбой тревоги. Это Александр Борисович с Олегом ревизию в погребе делали.

  - Аркаша, спускайся! - зычный зов Олега подтвердил мои слова.

  - Иду, - он приоткрыл дверь, на цыпочках подошел к лестнице. - Его нет?

  - Кого?

  - Его... Нимисова, - он с трудом произнес имя.

  - Нет, конечно. Нимисов умер. Навсегда.

  - Я так и знал, - Аркаша порозовел, смело ступил на лестницу.

  Помедлив, я пошел за ним.

  - Петр Иванович, чего бы покушать? - Аркаша, забыв про изжогу, развалился за столом, горделиво поглядывая по сторонам.

  - Самое время, - поддержал Олег.

  Я принес сосиски, картофельные чипсы, томатный сок - все консервированное. Как заказывали.

  Олег вздохнул. Сам напросился.

  - Ох, как я испугался! - нездоровая бодрость Аркаши грызла мою совесть. - Мертвецы ожили! Умом понимаю, что ерунда, а ноги сами несут.

  Стачанский отложил консервный нож.

  - Давайте сменим тему, поговорим о более приятном.

  - Погода хорошая. Скоро домой вернемся. Я рыбок покормлю. Они красивые. Молчат все время, а меня понимают. Когда я приз на турнире беру, радостные- радостные меня встречают. Я им всегда корм живой покупаю, он полезный, - Аркаша зевнул. - Я спать пойду.

  - Восемь всего, - удивился Олег.

  - Волновался. И ночью не выспался.

  - Разумеется, Аркадий Иосифович, отдыхайте. На сегодня программа исчерпана, - Стачанский сочувственно следил за Аркашей.

  Тот, сгорбившись, шаркая ногами, побрел наверх.

  - Нервная система Аркадия Иосифовича совсем истощена. Происшедшее очень сказывается на нем. Надо с ним повнимательнее, поосторожнее... - он посмотрел на меня.

  Я собрал остатки ужина со стола и отнес на кухню. Отоспится - войдет в норму. Взрослый парень, девятнадцатый год. Пора взрослеть. Про Нимисова я зря придумал, но кто же знал, что Стачанский с Олегом в ледник полезут. Впрочем, началось у Аркаши все раньше. Четыре смерти - любая психика истощится.

  Моя тоже.

  - Морковку не уделите? - Олег не усидел в обеденном зале.

  - Сколько угодно. Вымой, бери ножик и чисть. Хочешь, пару яиц сварю всмятку.

  - Можно, - он обстругал большую оранжевую морковь.

  Я поставил песочные часы.

  - Аркаша-то пугливый стал. Дергается. Надо и ему подкормиться.

  - Понесло вас в ледник. Станешь пугливым, - вода закипела, и я засек время.

  - Я и сам через силу шел, но Александр Борисович настаивал. Давай проверим, говорит, вдруг утром в панике просмотрели записку, - он отправил в рот остатки моркови. - Не люблю мертвых. Щемит душу среди них. Да и Александр Борисович, как ты дверь захлопнул, тоже... - он поднялся. - Потом съем яйца, сейчас расхотелось. Прилягу. Шумни, если что.

  Его спина, широкая, надежная, скрылась в дверях. Успеть бы шумнуть.

  Я взял тяжелый секач, взвесил. Неплохо бы держать при себе. Не поймут, перепугаются, нехорошее подумают.

  С сожалением я положил нож на место.

  Вообще-то у ребят есть ружья. Мало ли, время такое. Только в кого стрелять? В мертвецов?

  До позднего вечера сражался я с мерзостью запустения - скоблил, чистил, мыл, стирал. Последние два дня приходилось манкировать уборкой. В одиннадцать часов и меня потянуло в сон. Заслужил. Я оглядел кухню. Можно санитарную инспекцию принимать.

  Стачанский с кочергой возился у камина.

  - Выставлять караул на ночь, думаю, лишнее. Важнее выспаться.

  Он потянулся, - усталый беззаботный спортсмен. Я пожелал ему приятных сновидений.

  А меня сон бежал. Минувший день перемалывался в голове, и я смотрел в неплотную темноту комнаты, чтобы не видеть сумятицы души. Таблеточку элениума принять? Луна полная. Неблагоприятная пора для поиска комет.

  За дверью раздался треск. Сердце, как и давеча, стуком напомнило о себе. Я сел. Полено в камине, должно быть.

  Босиком, бесшумно я прокрался к двери. Тихий звук сдерживаемого дыхания. Или просто игра воображение.