Страница 3 из 33
По настоянию Нимисова первая четверка перешла на вегетарианское питание. Андив, скродола, рагу из кольраби, взбитый горох. Успокаивает астральное тело. Но ребятам хотелось что-нибудь поосновательнее. Только что Олег умял банку тушенки - не хватило терпения ждать, пока я готовлю. Вот Юре двойная порция и досталась. Он парень выносливый, справится.
- Тебе надо что-нибудь в городе?
Ему везти тело Комова.
- Нет, ничего. Ты когда вернешься?
- Послезавтра. Самое позднее - в пятницу.
Он остановился перевести дух. Или продлить удовольствие.
- У меня есть в прокуратуре хорошие парни. Дело-то ясное. С семьей Комова, думаю, утрясется. Выделена единовременная помощь. Плюс - после турнира. Они сообразят, что не нужно волновать Александра Борисовича. Хорошо еще, что Комов - здешний. Я, когда место определяли, сразу о нем вспомнил. Мы одно время были близко знакомы, вместе начинали. В разных весовых категориях, разумеется. Потом Иван на карате переключился и как-то ушел из круга. А я в судейство подался. И в нашем деле не последнее вовремя смыться, - пустая тарелка легла в раковину мойки. Он постоял, глядя на льющуюся тоненькой струйкой воду, потом закрыл кран.
- Очень вкусная была яишенка, просто отличная. Пойду вершить дела большого дня.
Вот такие дела. А чудилось мне, не в простых отношениях они были - Юра и Иван. И Анатолий любил небеса обозревать вместе с Комовым. Напраслина? Теперь неважно.
Я смел крошки со стола, протер его начисто. Кухня свою работу заканчивает.
Окунул палец в ведро на плите. Теплая водичка. Колпак и халат легли в таз. Я взял пакет, отмерил стаканчик порошка и полюбовался потрясающей надписью: "NO EAT!".
По-русски написано глаже: "Внутрь не употреблять!".
Таз я вытащил на кухонную веранду. Отмокнет и здесь.
Кухня - для священнодействия, коим является кулинарное искусство.
Ветерок-то свежий. Я прохаживался перед домом в лучах выглядывающего из-за пика Риз луны. Гало знатное. И дымка подтуманила небо. Немногочисленные звездочки едва сумели пробиться сквозь нее.
Прохладно и неуютно. Раньше было не так.
Я вернулся на кухню. Веник и швабра звали достойно окончить день. Не рановато?
Анатолий в черном кожаном плаще, с биноклем на шее, шел по галерее. Напрашивался глагол "перемещался". Прямо хоть в кино снимай. Эпизод - "генерал фон Браухич на рекогносцировке".
Я открыл бутылочку сока, поставил стакан.
- Благодарю, - он снял бинокль и положил рядом со стаканом, расстегнул плащ, из-под которого выглянул толстый свитер-самовяз. Экипировался на совесть. Только сейчас я понял, как похолодало.
- Не хочешь посмотреть на небо? В час восемнадцать астрономический феномен: покрытие Марса Луной.
- Как-нибудь в другой раз. Спать охота.
- А меня небо успокаивает. Отдыхаю.
Бинокль - мощный, дорогой прибор. Фирма. Двадцатичетырехкратное увеличение берег кожаный футляр. Beati possidentes.
- Да и погодка неважнец.
- Знаю, - вздохнул он. - Авось, развиднеется. Кстати, как тебе задачка?
Я принес с подоконника карманные шахматы. Третий день место занимают. Не до них было. Я вообще-то не охотник до задач, даже шахматных. Но автора отказом обижать не хотелось.
- Не гроссмейстерское это дело задачки придумывать. Тем более неправильные.
- Сказочные, - поправил он. В голову лезут идеи, лезут и лезут. Не пропадать же. А решается так, - он задвигал фигурки, с трудом умещавшиеся на крохотных полях. - Правда, неплохо? А последний ход? - он потер руки. - И умер бедный раб у ног непобедимого владыки!
- Впечатляет, - поддакнул я. От меня не убудет. - Хорошая, на мой непросвещенный вкус.
- Я их тут дюжину сочинил. Воздух стимулирующий. Издам брошюрку, пожалуй.
Я долили остатки сока. - Издавай. Одну куплю, если подпишешь.
- Твой бестселлер жена каждодневно читает. Я ей письмо написал, заверяю, что на практике у тебя получается еще вкуснее. Завтра с Юрой отправлю.
Это он о моей книжице "Кухня современной России, или искусство выжить, не отказываясь от невинных радостей".
- Будто раньше не знал.
- Ну, милый, одно дело разовым обедом поразить, а другое - месяц ублажать довольно привередливый народ. Нет, ты мастер большой. Кстати, железно сказать не могу, но, похоже, Александр Борисович не прочь взять тебя в Мехико. Ты попроси Нимисова замолвить словечко, и тогда - сто процентов.
С прицелом на Мехико я и согласился ехать сюда. Но сейчас прилива счастья не ощущал. И не потому, что дело до конца не решено. И даже не потому, что предстоит кланяться Нимисову, мало ли я за жизнь накланялся, дело привычное. И в Мехико не расхотелось. А копошится червячок на дне души, не сомнения червячок, а... Нет, и слов не нахожу.
- Твой прогноз на Мехико?
- Извини, дурацкий вопрос. Прессу читай. Одно скажу - Стачанский за год прибавил очень сильно. Вторая волна роста - в тридцать девять лет. Удержится на этой волне - не будет ему равных.
Он отодвинул стакан, взглянул на часы.
- Пойду, пожалуй. Глазам нужно дать адаптироваться.
Я драил пол. Толя, Толя, все ищешь свою звезду. Мир повидал, семья, трое детей, работа уважаемая, в турнирах за бугром играет, а мало. Не то. И смотришь в бинокль на небо, ищешь комету, в глубине души зная, что это попытка с заранее негодными средствами. Смешно. Недалеко отсюда - Большой Азимутальный телескоп, БАТ, шестиметровое зеркало которого стережет небо, - и ты со своим Цейсом.
Чья б корова мычала...
Устыдясь, я достирал халат, натянул на веранде веревку и повесил сушиться. Утром поглажу. Повар обязан держать себя в белоснежной неприступности. Не отечественный докторишка в замызганной спецовке без половины пуговиц.
Закрыв кухонные двери, я галереей прошел в шале.
Юра с Олегом сидели за столом и щелчками гоняли по шахматной доске шашки.
- В чапаевцы играете, господа?
- Лично я - в колчаковцы! - шашка упала под стол, и Олег полез за ней.
- По настоянию трудящихся старинной русской игре возвращено ее первоначальное имя, - усмехнулся Юра.
Я отправился в свою комнатушку, разделся и лег. Стук шашек вскоре стих. Нарубились, станичники...
Приглушив лампу до минимума, я лежал, вслушиваясь в скрип дома.
Сверчка не хватает.
Барабанная дробь первых, крупных капель дождя. Оловянные солдатики маршируют по крыше.
Дробь слилась в сплошной шум.
БАТ не работает в связи с неблагоприятными погодными условиями. Теперь Анатолий с ним на равных. Зеро - зеро.
Но судья не зафиксирует ничьей.
Засыпая, я думал о принцессе Ки-Еве.
3. Среда, 6 часов 15 минут
Балмуш для меня - воспоминание о детстве и готовится всегда приятно, но и с легкой грустью. Давно это было. В Молдавии места Денисову нет.
Размышления на печальную тему прервал Аркашка - ранняя пташка. Не способен человек начать день, не потравившись кофеином.
- С добрым утром, Петр Иванович! - а сам, как бы машинально, вертит джезвей в руках.
- И тебе того же. - Ветер порывами бросал дождь в окно.
Льет и льет.
- Мне бы водички вскипятить.
Я освободил на плите местечко.
- Спасибо, Петр Иванович.
Он с нарочитой неловкостью примостился на краешке табурета. Скромняга. Труженик шестидесяти четырех полей готовится к уборке урожая.
- О чем задумался, земеля?
Мы с ним и в самом деле земляки. Я родился в Кишиневе,
он в Бендерах. Но он, а, вернее, его мама, почувствовали неладное раньше и спокойно перебрались в Питер.
- Да вот, о доме беспокоюсь. Мама одна, скучно ей. И за рыбками ухаживать сложно. У меня аквариум большой, двадцативедерный. Двести сорок литров ровно.
- Домой хочется?
- Немного. Плохо, позвонить отсюда нельзя. На почту надежда слабая. Письмо бы получить...