Без права выбора

— Это зависит от вас.

— Да, да, конечно… Колье — ворованное. Признаюсь, соблазнился. Вам этого не понять — вы не знаете истинной ценности этой вещицы как предмета искусства. Человека, который продавал колье, можно встретить на бирже или в ресторане Марантиди. Приметы я опишу. Еще что?

— Золото, — сказал Пономарев. — Сдайте-ка, вы его, Лев Михайлович! Ведь все равно найдем.

— Да, пожалуй, — согласился Гуровский. — Признаться, я что-то устал. Хорошо, сдам. Очевидно, оно вам нужно больше, чем мне.

— Да, — резко сказал Пономарев. — Больше! Вам золото нужно для того, чтобы продлить иллюзию старой жизни. Мы же хотим построить новую жизнь.

— Наверное, вы ее построите… — Гуровский вздохнул. — Увидев вас, я подумал — мальчишка… Впрочем, это ничего не меняет. В моем возрасте трудно освободиться от некоторых взглядов и привычек… Что еще?

— Бен Иегуда утверждает, что его золото похищено. Как видите, он указывает при этом на вас. Помогите ему вспомнить, где оно может быть на самом деле.

— С превеликим удовольствием! — в голосе Гуровского прозвучали привычные рокочущие нотки. — Типичный ростовщик. За приличную мзду может продать не только своего мрачного бога, но и всех библейских пророков в придачу… Надеюсь, это все?

— Да, — Пономарев встал. — Очевидно, вас отпустят. И я думаю, Лев Михайлович, что освободиться от некоторых привычек, если уж не взглядов, можно в любом возрасте.

ВАЛЮТНЫЕ ОПЕРАЦИИ ДЕЙСТВУЮТ

Бахарев, он же Шнабель, пришел к Марантиди двумя днями позже, чем они условились. Марантиди был хмуро-вежлив. Гость почувствовал в нем ту неотступную, цепкую внимательность, ту постоянную собранность, которые помогали этому умному и волевому человеку быть готовым к любой неожиданности.

— Я уже начал подумывать, что вас держат в Чека, — сказал он, заперев кабинет на ключ, и Шнабель почти физически ощутил на своем лице его быстрый, скользящий взгляд.

«Ах, Марантиди, Марантиди… — вздохнул недавно Калита. — Застрял как кость в горле». Сейчас я попробую, только очень осторожно, ухватиться», — подумал Бахарев.

— Сегодня я слышу это во второй раз. И все же такая опасность мне не грозит. — Шнабель скупо улыбнулся. — Но причина моего опоздания связана именно с нею. В городе очень неспокойно. Многие держатели крупных ценностей арестованы. Поэтому я решил немного переждать. Русские говорят — береженого бог бережет. Это очень верная мысль. Лучше лишняя предосторожность, чем лишняя неприятность.

— Я тоже так думаю… Прошу вас, — Марантиди показал на кресло. — Курите? — он протянул Шнабелю пачку папирос. — Признаться, меня удивило тогда ваше появление в ресторане с такой крупной суммой…

«Вот теперь нужно быть совсем осторожным, — подумал Бахарев. — Марантиди начинает допрос. К нему пришел немец. Немец должен быть непогрешимо логичным».

— Это не была неосторожность. Я долго думал, где можно устроить деловую встречу. От вас можно не скрывать — у меня появилась возможность хорошо заработать. И мне в голову пришла неожиданная мысль — использовать как своеобразный камуфляж день рождения племянника. Невинная студенческая вечеринка представлялась мне надежной гарантией безопасности.

— Вы не учли возможность облавы.

— Это было трудно учесть. До сих пор ваш ресторан не трогали.

— Да. Это как раз меня и настораживало, — сказал Марантиди после недолгой паузы. — Я не считаю чекистов простаками. В их действиях есть система.

— Мне трудно судить. — Шнабель пожал плечами. — Я недавно в вашем городе.

— Гуровского вы знали раньше? — Марантиди наклонился вперед, стряхнул мизинцем белесый столбик пепла, и в этом обычном неторопливом движении Бахарев снова уловил скрытую напряженность пружины, готовой в любую секунду развернуться.

— Нет, — ответил он и тоже стряхнул пепел. — Мы с ним познакомились в этот день в ресторане. Он зашел в наш кабинет — провозгласить тост в честь любимой alma mater. И очень кстати, хотя, честно говоря, люди такого типа не внушают мне доверия.

— Почему?

— Я не склонен иметь дело с экзальтированными семидесятилетними младенцами.

— Ну, не такой уж он младенец! — Марантиди коротко рассмеялся. — Просто Гуровского надо немного знать… — Он чуть подался вперед, скользя по лицу Шнабеля все тем же внимательным, изучающим взглядом. — А вы к нам издалека?

— Из Саратова. Здесь живет моя сестра, урожденная Шнабель, в замужестве Полонская. Ростов всегда привлекал меня широкими жизненными возможностями. К сожалению, мне пришлось, несколько разочароваться… «Вот теперь самое главное, — подумал Бахарев. — Каждое слово пройдет тройную проверку».

— Почему? — спросил Марантиди.

— Буду откровенен: я попал в затруднительное положение. Мне должен был помочь акклиматизироваться старый знакомый моего отца — некто Невзоров. Но у нас была всего одна встреча. Потом он куда-то исчез.

— Вы с ним договорились о новой встрече?

— Да. Он сказал, что сам разыщет меня.

Марантиди погасил папиросу, встал, неслышно прошелся по кабинету.

«Все должно решиться сейчас, — подумал Бахарев. — Невзоров — самая крупная ставка. Вариант исчерпан до конца».

— Я немного знал Невзорова, — сказал Марантиди. — Это был одаренный человек. Единственное, чего я не понимал в нем, — это его увлечения анархизмом.

Бахарев про себя усмехнулся. Из показаний Невзорова было известно, что его и Марантиди связывают давние и прочные «деловые отношения». До революции оба приобретали за бесценок залежалые земли, на которых подкупленные ими специалисты «обнаруживали» «полезные ископаемые». Перепродажа этих якобы богатейших земель приносила баснословные прибыли.

Обнадеживающим было то, что Марантиди сам заговорил о Невзорове. Несмотря на свою привычную осторожность, сейчас он был весь как на ладони. Ему самому была нужна связь с Невзоровым, и Бахарев понял, что какой-то, может быть, решающий рубеж остался позади.

— Я думаю, Невзорова можно извинить, — сказал Шнабель. — Анархизмом болели как корью. После того как власть захватили большевики, оказалось, что есть болезни пострашнее. Обычные лекарства здесь бессильны.

— Да, вы правы. — Марантиди подошел к окну, задумчиво посмотрел в темноту. — Когда-то прокаженных называли одержимыми элефантиазисом. Россию разъедает духовная проказа. Страну, одержимую большевизмом, нужно лечить особыми методами, — он отвернулся от окна, взглянул на Шнабеля с грустной улыбкой. — Но это дело большой политики. Я предпочитаю заниматься своими маленькими делами. Так безопаснее.

Шнабель встал.

— Мы, кажется, чуть-чуть заговорились. Разрешите еще раз поблагодарить вас за помощь.

— А, не стоит… Да, кстати, — спросил Марантиди, — как ваша сделка? Договорились?

— Нет. Для заключения сделки необходимо, чтобы оба заинтересованных лица были на свободе. К сожалению, лицо, которое меня интересовало, оказалось в Чека. Боюсь, что эти миллионы не принесут мне ничего, кроме лишних треволнений.

— Пожалуй, я смогу вам помочь, — небрежно сказал Марантиди. — У меня есть кое-какие связи. Еще не поздно сделать два-три выгодных оборота. Вас устроят пятьдесят процентов прибыли?

«Даже стопроцентный убыток», — подумал Бахарев. Ему вспомнилась короткая жесткая усмешка Калиты: «И все-таки кость есть кость. Инородное тело, не более… Вытащим!»

— Вполне, — наклонил голову Шнабель.

— Ну что ж, тогда не будем терять времени. Завтра в девять утра я жду вас…

РАВВИН-ВАЛЮТЧИК

Бен Иегуда был задержан как перекупщик валюты. Признавая справедливость предъявленного ему обвинения, он упорно отказывался сдать золото, спрятанное в надежном тайнике.

— Я бы на вашем месте согласился, — увещевающе-бархатным «адвокатским» голосом сказал ему Гуровский, когда они снова встретились в кабинете Пономарева. — Я вот согласился и — видите! — свободен не только духом, но и телом: сегодня буду дома. Напрасно упорствуете, батенька, совсем напрасно!..