Сламона

— Дэви! Что, семейные неприятности?!

Мать твою, какое тебе дело до его семейных неприятностей?! Семейные неприятности на то и семейные, что утрясать их надо со своей семьей!

И все-таки интересно, кто довел малыша до того, что он шляется с рюкзаком за спиной по самым глухим городским задворкам, швыряется серебряными крестами и вздрагивает при звуке собственного имени? Вот если бы этот специалист по саламандрам принадлежал тебе…

Стоп! Да ты совсем очумел! Не для того десять лет назад ты с таким трудом собрал по кускам свой рухнувший мир, чтобы заново рисковать всем на свете! У тебя сейчас есть все, что только можно пожелать: свобода, дорога, рифмы, дом и люди, которые ждут тебя в этом доме… И которых не смертельно будет потерять. Так чего тебе еще надо, кретин?..

Последний вагон поравнялся с платформой.

Дэви начал медленно поднимать голову…

Ладно! Просто для очистки совести…

Эрик рывком расстегнул карман рюкзака, выхватил оттуда листок и карандаш, накарябал на листке свой адрес и сунул его в нагрудный карман мальчишки.

Эта глупость оказалась на редкость результативной: незримый капкан наконец-то разжал свои створки, и Эрик  рванул вдогонку за последним вагоном.

— Ну, счастливо оставаться, герой! — крикнул он на бегу.

Чертова нога чуть было не подвела, но, к счастью, вагон кончался открытой площадкой «мечта бродяги», на которую сумел бы вскочить на ходу даже безногий инвалид. Эрик ухватился за поручень, вспрыгнул на площадку и обернулся, чтобы бросить последний взгляд на оставшийся позади уголок земного шара.

Дэви стоял посреди платформы, глядя ему вслед…

И вдруг взвыл горестно и тонко, как брошенный щенок, и припустил вдогонку за уходящим поездом.

О, чччерт!

— Дэви! Осторожно, ступеньки!!.

Но мальчишка мчался, не спуская взгляда с поезда, и, конечно, споткнулся на ступеньках и кубарем покатился вниз…

Дьявол!!!

Открыв спустя секунду зажмуренные глаза, Эрик увидел, что Дэви уже снова на ногах и, хромая, бежит вдоль железнодорожных путей… Значит, руки-ноги-шея у него целы!

НУ, ТАК Я ЕМУ СЕЙЧАС ВСЕ ЭТО ПЕРЕЛОМАЮ, ПАРШИВЦУ!

Эрик крепко выругался, швырнул рюкзак вниз, как можно аккуратнее бросил на насыпь гитару, а потом очертя голову прыгнул сам с мотающейся площадки последнего вагона товарняка…

— Эрик, ты жив?! Эрик, ты жив?! Эрик, ты…

— Перестань орать… И перестань меня тормошить, бляха-муха…

Эрик оттолкнулся ладонями от гравия, с трудом перевернулся на спину и открыл глаза.

Дэви перестал теребить его за плечо, но продолжал цепляться за его свитер с лицом человека, только что избежавшего чудовищной смерти.

Эрик осмотрел мальчишку от всклокоченной головы до перепачканных в мазуте коленок и кое-как сел. Не только нога, но и правое плечо и спина отозвались на это резкой болью, и Эрик с трудом удержался от крепкого словца.

— Ты-то как, трюкач? — морщась, выдавил он. — Ничего себе не сломал?

— Не…

— Тогда какого дьявола ты ревешь?

А Дэви и сам не замечал, что ревет! — но, проведя ладонями по мокрым щекам, убедился, что Эрик прав. Он торопливо завозил рукавом по лицу, уничтожая следы своего позора, а Эрик задрал правую штанину и ощупал обмотанную пыльным бинтом лодыжку.

— Похоже, ногу я-таки доканал, — пробормотал он. — А как там моя гитара, интересно — цела? Если нет — будем выть вместе!

Он вытряхнул мусор из волос, встал, качнулся и оперся о плечо вскочившего Дэви, чтобы не упасть. Дэви вцепился в его ремень и снова захлюпал.

— Эрик…

— А, ерунда, — Эрик сделал короткий шаг, потом — второй и третий. — Даже жаль, я всегда думал, что пробковая нога была бы мне к лицу… Да шучу я, шучу! Хватит уже гудеть!

Дэви перестал «гудеть» и засеменил рядом с Эриком, старательно подсовывая плечо под его ладонь.

— Эрик… Хочешь, я заговорю тебе ногу? — прошептал он. — Чтобы не болела… Хочешь?

Эрик остановился и мрачно посмотрел на него сверху вниз.

— Вот так и тонут люди. Идешь, ни о чем таком не подозреваешь, и вдруг — хлоп! — наступаешь на открытую тридакну… И все, привет! Твой скелет находят в море у десятого пирса. Вот что, м-маг… Пойдем в наш кемпинг, там и поколдуем, и потолкуем. Мне кажется, пора поиграть в вопросы и ответы, как ты считаешь?

Дэви послушно кивнул — сейчас он был готов на все!

Пускай Эрик задает любые вопросы, пускай орет и ругается, пускай снимет ремень и отлупит его по заднице, лишь бы не уезжал!

Но Эрик, кажется,  даже не очень на него рассердился, раз доверил ему нести свою гитару, сперва убедившись, что она цела… И сам Эрик тоже был цел (почти), а главное, он был здесь — поэтому мир снова стал удивительным и прекрасным, как радуга над облаками!!! Даром что под ногами были не облака, а грязный гравий с торчащими кое-где возле шпал редкими кустиками полыни…

Дэви и Эрик медленно брели вдоль рельсов, и Эрик время от времени подбирал исписанные листки, выпавшие из кармана его рюкзака, а Дэви обеими руками нес перед собой гитару.

Возле самой платформы Эрик поднял еще один листок и пихнул его в карман.

— Пусты карманы у других, а я — богатый: остались песни и стихи, и боль утраты, — пробормотал он, дохромав до верхней ступеньку лесницы, которая уже стала их с Дэви временным домом. — Надо же, наш кемпинг, похоже, пользуется успехом! Взгляни-ка, Дэви. Эти гости, случайно, не к тебе?

 Дэви посмотрел туда, куда мотнул головой Эрик — и вцепился в гитару, как в щит…

От забора к платформе шагал Куси-Хватай, а сбоку и чуть сзади воспитателя бежал Бэк-Джой с испятнанным зеленкой лицом и показывал на «Вундера» таким же пятнистым пальцем.

 - Да ты совсем оборзел, гений! Это ж надо было так разукрасить парню физиономию, ты, видать, соскучился по школе для психов, клоп? Да-а, тетка еще с тобой наплачется, эт-точно! Ничего, скоро она вправит тебе мозги, я уже позвонил в спецшколу, скоро она за тобой примчится, а покамест посидишь в приюте… Ну, пошли! Чего встал, ждешь особого приглашения?

Голос Куси-Хватая разносился от одного бетонного забора до другого — так уверенно, будто воспитатель снова только что произнес заклинание «сламона» и мог распоряжаться Джоном Мильном, как угодно!

Джоном Мильном — может быть, но не Дэви!

Дэви прижался боком к перилам лестницы и выдохнул:

— Нет!

— А? — Куси-Хватай поперхнулся и непонимающе уставился на «гения», будто тот вдруг заговорил по-турецки. — Да за кого ты меня принимаешь, шкет — за свою несчастную тетку, над которой можно измываться, как угодно? Я тебе покажу, как задирать хвост! А ну подь сюда, сопля!

— Ты попридержал бы язык, парень, — подал голос Эрик.

Он сидел на верхней ступеньке и сосредоточенно перематывал пыльный бинт у себя на ноге.

Куси-Хватай хлопнул поросячьими ресницами и озадаченно посмотрел на него.

— Че-го? — после паузы переспросил он. — А ты кто такой? — воспитатель подошел вплотную к платформе. — Тебе чего надо?

Дэви быстро взбежал по лестнице и спрятался за спиной Эрика, бережно опустив гитару на его рюкзак, но воспитатель в три шага одолел ступеньки и протянул руку, чтобы ухватить мальчишку за плечо.

— А ну подь сюда, засранец, не то я те…

«…Бя» прозвучало уже коротким жалобным мявком: платформа вдруг вывернулась из-под ног Куси-Хватая, и он приземлился у подножия лестницы, крепко впечатавшись в гравий спиной, задницей и затылком. Топтавшийся у забора Бэк-Джой громко ойкнул, Дэви издал тонкий восторженный клич.

— Продолжим? — с нетерпеливой надеждой предложил Эрик, потирая кулак.

Да, именно этого ему сейчас и не хватало — хорошей драки! Он немного выждал, чтобы дать своему оппоненту очухаться, и спустился по лестнице вниз.

— …!

Куси-Хватай вскочил с тем самым словом, за которое однажды влепил Никласу три штрафных дежурства, и попытался ударить Эрика кулаком в лицо. Эрик легко ушел от удара, но при этом сильно оперся о больную ногу и упал, вцепившись в куртку Куси-Хватая и увлекая его за собой. Воспитатель саданул Эрика затылком о ступеньку, а потом ударил локтем под ребро…