Сламона

— Охэй, разожгите поярче огонь в камине! — крикнул король скельдов. — Нашим гостям нужно согреться после холодного купанья!

— Ничего, я бывал в местах и похолоднее, — пожал плечами Дэви. — Может, вместо того, чтобы греться у камина, поохотимся на ледяного бугги, а?

Малышка, которая все еще упорно цеплялась за его рукав, с энтузиазмом закивала.

— …Джонни! Айда в парк! — крикнул Эдвин, с топотом врываясь в комнату. — Говорят, там отгрохали ледяной дворец с четырьмя горками! Покатаемся!

Он выхватил из шкафа куртку и нетерпеливо посмотрел на Мильна.

— Не, — помотал головой Джон. —   Я еще уроки не сделал…

— Я тоже, сделаем вместе, как придем!

— Не… Мне надо еще дочитать библиотечную книжку…

— Ну, как хочешь! А я пошел!

Эдвин выдернул из шкафа тарелку для катания с горки и выскочил в коридор, где уже звенели голоса остальных первоклассников, а громче всех голосила Элис: «Тимми, ты лыжи бере-о-ошь?!»

Потом голоса и топот стихли, и Мильн снова повернулся к окну.

За окном медленно и торжественно падал снег…

Он падал без перерыва уже третий день, и весь правобережный Мурленбург от школьного парка до берега Дуплы превратился в снежную сказку.

В школьном парке ребята играли в снежки, у замерзшего бассейна трое девчонок лепили снеговика…

И ВПЕРЕДИ НЕ БЫЛО НИКАКОЙ ВЕЧЕРНЕЙ ПРОВЕРКИ!!!

Мильн жил в мурленбургской спецшколе уже месяц, но все еще не мог до конца привыкнуть к своей новой бесприютной жизни… К жизни без мурленбургского приюта.

Очень трудно было привыкнуть, что по утрам его будит не визг звонка, а тихий перезвон часов в холле.

Очень трудно было привыкнуть, что при этих звуках ему не нужно ошалело слетать с кровати и мчаться по холодному темному коридору наперегонки со своим страхом, от которого все равно не уйдешь.

Очень трудно было привыкнуть, что умываться нужно не в общей кошмарной умывалке, а в их с Эдвином собственной ванной комнате, где можно не ждать, что тебя стукнут носом о кран или запихают тебе в ухо зубную пасту.

Очень трудно было привыкнуть, что теперь не  надо залезать на кишащий пауками чердак, чтобы оказаться в безопасности.

К очень многому было трудно привыкнуть…

— Джонни! А где все остальные ребята?

Госпожа Роза постучала, прежде чем войти, и Мильн быстро соскочил с подоконника. Здесь, в отличие от приюта, разрешалось сидеть на подоконниках, но к этому он тоже пока не привык, как не привык и к тому, что учителя здесь стучат, прежде чем войти в комнату учеников.

— А… Все пошли в городской парк… — пробормотал Джон. — Кататься с горки…

— А ты почему не пошел?

Мильн затеребил рукав свитера, соображая, что бы такое ответить, а пока он думал, учительница присела на краешек стола, обняла его за плечи и тихонько качнула взад-вперед.

Джон вздрогнул, съежился под ее рукой, в его голове закрутился беспорядочный теплый вихрь.

— И в игровую комнату, я гляжу, ты совсем не заходишь, — негромко сказала госпожа Роза. — Почему?

— Та-ак… — промямлил Мильн, уставившись на рукав ее синей пушистой кофты.

— Кстати, по телевизору сейчас идет очень интересный сериал про белого тигра… Ты его смотришь, Джонни?

— Не-а… — промычал Мильн.

Госпожа Роза вздохнула, погладила его по обросшему затылку и встала.

— Ну, до завтра! Да, а за сегодняшний диктант я тебе поставила пятерку, ты написал без единой ошибки, молодец!

Мильн расплылся в улыбке — и только когда за учительницей закрылась дверь, спохватился, что не ответил на ее «до свидания» и не спросил, какую отметку получил за диктант Эдвин…

Да, хоть он и жил теперь вместе с другими филпсихами, и хотя волосы у него отросли даже длинней, чем у Эдвина, и хотя его шмотки были теперь не хуже шмоток Домашних — он все равно продолжал быть Другим, тут уж ничего не поделаешь…

Джон вернулся на подоконник и снова принялся дрессировать падающие за окном снежинки. Самые крупные были почему-то строптивее остальных, но он упорно пытался превратить чинный плавный снегопад в снежный смерч, пробуя то одну абракадабру, то другую, делая то один Знак, то другой.

По сравнению с этой заковыристой задачкой все несделанные уроки казались сущей ерундой.

Вчера Джон сумел-таки прогнать метель до самой ограды школьного парка, а сегодня хотел попробовать дотянуться аж до дальней стороны улицы за оградой.

Король скельдов Эрвин сказал, что как только Дэви научится дирижировать метелью, они вместе отправятся на поиски снежных единорогов. Во всем Запределье не было лучших боевых скакунов, чем обитавшие в Великой Стыни единороги, но приручить их мог только тот, кто чуял душу снега и ветра. Только не боящийся неистовой пурги мог поладить с буйным скакуном, чья душа была горячей саламандры, а копыта — острее осколков льда…

Дэви нашел своего скакуна в табуне над Ледяным каньоном, и единорог с полыхающими фиолетовыми глазами подскакал к нему так же послушно, как подбегал к Рону заоблачный конь Флэйн-о-Норр. Король Эрвин взял с собой волшебное лассо, но оно не понадобилось: единорог спокойно позволил Дэви пересесть со спины скакуна из королевских конюшен на свою белоснежную спину. Эрвин сказал, что такое бывает раз в тысячу лет — чтобы дикий единорог сразу признал всадника и охотно последовал за хозяином из табуна.

Когда Дэви прискакал в Ассагардон верхом на снежном единороге, Теварец наконец-то решил, что его ученику пришла пора получить долгожданное звание мага. Вернее, на этом настояли многие Древние — эльфы, лорхи, вейнуры, гоблины, скельды, тролли — сражавшиеся бок о бок с Дэви в десятках жестоких битв. Теварец вполголоса рычал и ворчал, что Дэви стоило бы еще пару-другую сотен лет позаниматься Магией Воплощений, да и Магия Разрушений у него получается через пень-колоду… Но Рыцарь-Бродяга вызвался хоть сейчас привести в маяк несколько сотен душ литтов, угодивших из-за дэвиной Магии Разрушений в Царство Духов и Теней — и Теварец, рыкнув напоследок, наконец сдался.

Да-а, когда госпожа Роза нахваливала Джона за хорошо написанный диктант, она даже не подозревала, что через несколько дней ее ученику суждено будет сдать такой экзамен, по сравнению с которым любой диктант проще пареной морской капусты!

Испокон веков тот, кто хотел получить право называться магом, должен был сойтись в поединке с другим волшебником на маленьком островке посреди Лунного моря. Противником Дэви оказался знаменитый темный эльф Корвин, самый сильный маг Запределья после Теварца — и всю ночь от заката до рассвета Дэви с Корвином посылали друг против друга все пять волшебных стихий: Малую Магию, Магию Воплощений, Магию Защиты, Большую Магию  и Магию Разрушений — Херви. К полуночи над островком бурлил такой густой пар и дым, будто там произошло извержение гигантского вулкана, но с первыми лучами солнца сквозь дым засияла стоцветная радуга — знак того, что в Запределье появился новый маг!!!

Теварец сам вытатуировал на правом запястье своего ученика синюю молнию, изломанную в виде буквы «М», а потом в маяке начался такой шумный пир, что даже крокки драпанули кто куда и попрятались в самых глубоких подвалах развалин Ассагардона.

…А потом как-то неожиданно наступила весна.

Рождество и рождественские каникулы промелькнули, словно табун снежных единорогов, еще быстрей пронеслись третья четверть и короткие весенние каникулы — и вот уже с крыш зачастила капель, снег начал серыми пластами сползать со склонов Замкового Холма, на всех подоконниках мурленбургских домов повисли сосульки…

А на Иннэрмале наконец-то была спущена на воду яхта «Лучезарный».

Чудо-яхта и вправду получилась похожей то ли на шляпу-сомбреро, то ли на летающую тарелку: в центре ее круглой палубы возвышался колпак из заговоренного хрусталя, опоясанный разноцветными чешуйками размером с блюдце — зелеными, красными, синими, золотыми — их подарили Дэви драконы из Снежной Долины, приятели дракона Харро. С помощью таких чешуек, впитывающих в себя солнечную энергию, огромные драконы и поднимаются в воздух, а «Лучезарный» с их помощью мог передвигаться почти со скоростью звука…