Страница 9 из 13
Самое обидное, что они со Срывковым не имеют возможности ни посоветоваться, ни обговорить все. Остается следить за каждым жестом, каждым движением разведчика, быть готовым ко всему. И к тому, чтобы помочь Срывкову, который, по-видимому, возьмет на себя шофера. И к тому, чтобы нейтрализовать, если потребуется, Ганса. И к тому, чтобы отстреливаться…
Главное сейчас — неожиданность.
А пока Борис не пропускал ни одного слова из реплик, которыми перебрасывались Ганс и шофер. В целом разговор их был малоинтересен. Вспоминали давние выпивки, драки. Были у них и какие-то общие любовные похождения, которые тоже закончились обильными возлияниями.
На Бориса и Срывкова шофер вообще не обращал внимания — как будто их и не было.
Вдалеке возвышались темные постройки Лауцена…
Скоро должен быть поворот на Майнсфельд. Борис хорошо помнил его — там стоял накренившийся столб с полуоторванным указателем.
Срывков сделал Борису знак. Все ясно! Его и Федины мысли работали в одном направлении. Что ж, он готов. Выхватить из расстегнутой кобуры пистолет и наставить его на Ганса — дело одной секунды.
Когда до поворота осталось каких-нибудь четыреста-пятьсот метров, на дороге из Куммерсдорфа показалась автоколонна.
Теперь их судьбу решали секунды…
Конечно, с машин не могли не видеть идущий впереди бронетранспортер. Но что в нем делается, с такого расстояния разглядеть невозможно. Только когда они свернут в Майнсфельд, там, может быть, заподозрят что-то неладное.
Но это еще в будущем, измеряемом метрами и секундами. Пока же они со Срывковым связаны рукам и ногам: не могут ни прибавить скорости, ни ускорить события. Единственное, что в их силах, это терпеливо дожидаться поворота.
А шофер, как нарочно, не спешил. Дружески неторопливая и спокойная беседа с Гансом располагала его к такой же неторопливой и спокойной езде.
Расстояние же между ними и колонной сокращалось с каждой минутой. Борис сосчитал: восемь тяжелых машин, груженных, по-видимому, боеприпасами. Матово серебрились в лунном свете лобовые стекла…
Оттуда, вероятно, уже видно каждое их движение.
Но у них нет другого выхода. Наконец впереди мелькнул наклоненный столб… Все! Пора!.. Они метнулись одновременно: Срывков к шоферу, Борис к Гансу, который даже не удивился. Очевидно, он давно ждал этого. Почувствовав у живота пистолет, он лишь сжался.
Срывков наставил на шофера автомат и приказал:
— Links!..
Повторять не пришлось. Тот понял, что шутки с вооруженными пленными плохи…
Так по майнсфельдской дороге они проехали с полкилометра…
Но когда Срывков наклонился, чтобы взять лежащий на сиденье и все время мозоливший ему глаза автомат, шофер резко крутанул руль. Федя не устоял на ногах и отлетел к противоположному борту. Немец схватил одной рукой оружие и полоснул назад длинной очередью. На второй очереди у него заел автомат… Срывков покачнулся. Уже падая, он слабеющей рукой нажал на спусковой крючок. Пули прошли над немцем, не задев его. Борис вскинул пистолет. Но в этот момент шофер пригнул голову и стал бросать машину из стороны в сторону. Бориса начало швырять от борта к борту, и он никак не мог прицелиться в сидевшую за рулем фигуру. Когда же ему удалось подобраться немного ближе, водитель дал полный газ, и Бориса снова отбросило к заднему борту. Там он опустился на одно колено и, держась рукой за прыгающее сиденье, выстрелил… Мимо!.. Еще раз!.. Мимо!..
На большой скорости бронетранспортер въехал на пахоту и стал разворачиваться…
Цепляясь за борта, Борис медленно продвигался вперед. Наткнулся на Ганса, державшегося обеими руками за скамейку. Странно, что он перестал думать об опасности, которая могла угрожать ему с этой стороны. Неужели тот и сейчас с ними?
До шофера оставалось совсем мало, как вдруг сильный взрыв смешал все. Борис почувствовал, как что-то с огромной силой подняло его в воздух и оттуда швырнуло в глубокую черную яму…
Когда он очнулся, то мучительно пытался сообразить, где он и что с ним. Наконец понял: бронетранспортер наскочил на мину!.. Кругом было минное поле, преграждавшее путь к Майнсфельду с юга… Борис встал, и перед его глазами все поплыло. Тогда он опустился на колени и пополз к машине. Первым, кого он увидел, был убитый Срывков. Уже мертвому, ему взрывом оторвало обе ноги. Ганса он нашел в десяти метрах от бронетранспортера. Тот был ранен в живот и тяжело дышал. Борис спросил его: «Наns, hӧren Sie mach?»[19] Но их бывший «конвоир» ничего не ответил. Борис наложил ему тугую повязку и накрыл шинелью. Вскоре тот умер, так и не приходя в себя…
Шофера нигде не было. Уйти он никуда не мог. Вероятно, его разнесло в клочья.
Мешок с перевязочными материалами оказался цел. Но в одном месте он был забрызган чьей-то кровью.
Борис нашел автомат Срывкова, вскинул на плечи мешок и двинулся по дико петлявшей колее бронетранспортера к дороге — как ни трещала у него голова, он сообразил, что так меньше шансов напороться на мину.
Вскоре его увидели мотострелки из батальона капитана Чепарина, находившиеся поблизости в боевом охранении. Один из них провел его через минное поле и показал дорогу…
12
Что ж, он этого ожидал. Кому же еще возвращаться в отряд после гибели Срывкова, как не ему? Приятная неожиданность лишь то, что подбросить его туда собираются на «ПО-2», который с сегодняшнего дня был придан бригаде в связи с создавшимся положением.
— Вот смотрите! — Комбриг взял лежащий на карте карандаш. — Немцы обложили нас со всех сторон. С запада и севера — в самом Лауцене. На востоке они перерезали основную дорогу и захватили значительную часть Куммерсдорфа. На юге дорога блокирована фаустниками. Их немного. Зато восточнее, — карандаш уперся в подкову леса, — сосредоточено около двадцати танков и самоходок.
— Я знаю это место, — воспользовавшись короткой паузой, вставил Борис. — Иптаповцы предупредили нас, что там немцы, и мы свернули в лес…
— Правильное решение, — заметил комбриг.
— Молодчина медицина! — похлопал Бориса по плечу начальник политотдела майор Бурженков и засмеялся, довольный неожиданной рифмой.
— Смотрите и запоминайте, — предупредил Бориса полковник. — Сегодня с рассветом, а именно в шесть сорок пять, мы предпримем новую попытку прорыва. На этот раз здесь!..
Карандаш провел южнее Майнсфельда невидимую линию.
К пяти ноль-ноль будут готовы проходы в минном поле. Небольшие заслоны и фаустники, которые встретятся у нас на пути, мы надеемся, будут опрокинуты с ходу… А вот дальше нас ожидают неприятности. Мы сразу можем попасть под удар этих двадцати танков, а также тридцати танков, которые наверняка будут брошены на нас из Куммерсдорфа.
— Двадцать плюс тридцать… — начал почему-то вслух складывать Борис.
— Да, пятьдесят, — сказал комбриг. — Против пятнадцати… Задача Рябкина состоит в том, чтобы отвлечь на себя эти танки, тем более что вы от них близко… В Куммерсдорфе аналогичная задача будет поставлена перед батальоном Яценко.
— А разве Яценко в Куммерсдорфе? — удивился Борис.
— Да. Сегодня днем он зацепился за северную окраину городка, и немцы ничего не могут с ним поделать.
— Так вот в чем дело, — протянул Борис. — А то мы никак не могли понять, что там за стрельба.
— И последнее, — сказал комбриг. — Последнее по счету, но первое по важности. Передайте от меня подполковнику, что бой пусть начнет затемно до начала прорыва…
13
«Кукурузник» летел в кромешной тьме. Где-то над ним висела луна, прикрытая плотными и темными облаками. Хорошо, что ее уже нет, а то бы их запросто увидели с земли. Зато мотор слышно, наверно, за много километров. Шли они низко, и, как сообщил пилот, выше пятисот метров не поднимались. Близость земли ощущалась буквально пятками. Но разглядеть ничего не удавалось: густо темнели какие-то неясные тени.
19
Ганс, вы слышите меня?