Новичкам везет

Джек пробрался в ее комнату в хостеле, когда остальные девчонки уже спали, прилег рядом, на узкую нижнюю койку, на согретый ожиданием матрас. У нее не было сна ни в одном глазу, так страстно ей хотелось усыпить соседок по комнате. Он легонько касался ее тела на скрипучей кровати, дотронулся теплыми пальцами до лба, у корней волос, погладил руки, которые она – она ли? – томно закинула за голову, пока он осторожно снимал с нее майку. Его руки проверили изгибы грудей, прошлись по ребрам, спустились к бедрам и замерли где-то пониже спины. Прижимаясь к нему, она подумала: «Зачем делать такие потолки из цветной мозаики в крошечных закутках, куда почти никто не заходит?»

У него снова было то же выражение лица, когда несколько месяцев тому назад он объявил, что уходит к другой женщине. Полное желания.

– Я люблю тебя, – сказал он тогда. – Но Алли – она еще молода и способна влюбиться. И я тоже хочу быть влюбленным.

После той ночи в хостеле Кэролайн и Джек путешествовали вместе, бродили куда глаза глядят по жарким улицам Афин, гуляли вдоль пляжей в сонных рыбацких деревушках.

– Поехали со мной, – предложил он, когда они вечером лежали на песке. Вдалеке виднелась кучка домов, гордо называющая себя городком. Он только что поступил в аспирантуру по экономике в Сиэтле, а Кэролайн настолько потеряла голову от любви, что готова была поверить в романтику вечно дождливого Сиэтла. Ей не хотелось возвращаться домой в Новую Англию, к семье, которая будет считать ее прежней. Она уже переросла саму себя, словно поезд, который обогнал машины на шоссе, стремясь к горам и долинам, ее семье неведомым и незнакомым. Сиэтл был для них отмытой дождем чистой доской – на ней можно было писать жизнь заново. И Кэролайн поехала с Джеком.

«С тобой я стала взрослой», – чуть не сказала она, когда он уходил, двадцать пять лет спустя. И ты тоже взрослый. Но, взглянув на него, она поняла, что это ничего не изменит. Возможно, в том-то все и дело.

Кэролайн стояла на заднем крыльце. Голоса уже затихли, слились с шуршанием листвы и еле слышными движениями рук – застегнуть рубашку, причесаться.

Кэролайн прислонилась к косяку двери и ждала, пока они уйдут, ждала, закрывая озябшее лицо руками.

– Есть работенка, – объявила Кэролайн новенькой сотруднице магазина, указывая на кипу коробок с книгами. Новенькая, Аннабель, милая и серьезная, как героини диккенсовских романов, еще не научилась сурово отвергать учебники, изрисованные желтым и зеленым фломастером, или категорически отказываться от покупки шестого экземпляра «Гордости и предубеждения» – им бы и трех вполне хватило. Пока что владельцы книг были ей интереснее, чем сами книги, поэтому Кэролайн притащила свои коробки задолго до смены Аннабель. Незачем ей знать, кому принадлежат книги на прилавке букинистического отдела.

Аннабель широко раскрыла глаза и с грустью поглядела на коробки.

– Что случилось, кто-то умер?

– Просто посмотри, сколько все это может стоить.

– Я за сегодня все не закончу, – заволновалась Аннабель. – Хозяин попросил меня заняться инвентаризацией новых поступлений.

– Не страшно. Они никуда не денутся. – Кэролайн отправилась к кофейному прилавку за чашкой кофе.

– Я так и думала, что ты сегодня работаешь. – Мэрион шагнула к подруге, сидящей за столиком.

– Беспокоишься обо мне?

– Возможно. И еще мне понадобилась одна книжка. – Мэрион держала в руках книгу. На обложке – фотография мужчины, плечи и руки в замысловатой татуировке. – Занимаюсь исследованием. – Она улыбнулась и присела рядом, не спуская глаз с Кэролайн. – Ты как?

– Вот там, на прилавке, куча коробок с книгами. Только не говори Аннабель, откуда они взялись.

– Прогресс.

– Похоже на то. Ощущение такое, будто трупы выношу.

– Но выносишь все-таки.

– Знаешь, что будет самое трудное?

– Летний домик?

– О, черт, о нем я даже не подумала.

Мимо прошла Аннабель со стопкой книг в руках.

Уже собравшись уходить из магазина, Кэролайн заметила, что Аннабель машет ей рукой из отдела новых поступлений.

– Я уже пару коробок просмотрела, пока меня сюда не позвали, – доложила она. – Там просто тонна книг по маркетингу. Если все прочесть, можно коровам молоко продавать.

Кэролайн кивнула и вышла. Книги Джека по маркетингу так долго были частью ее жизни, что она совершенно перестала обращать на них внимание. Только перекладывала с дивана на столик, с кровати на тумбочку, и все. «Десять способов продать все, что угодно». «Восемь главных качеств управляющего компанией». Такое впечатление, что у них в заголовке всегда есть число, словно до богатства можно досчитаться, как до сна, считая овец.

Джек не всегда был таким. Когда они познакомились, он мог часами рассказывать ей о том, что делает. Он восторгался тем, что гуманистическая психология способна на практике изменить человеческую жизнь. Широта охвата и сострадание – в таком ключе об экономике она никогда не думала. И ловила себя на мысли: если он умеет творить такие чудеса с цифрами, трудно даже представить, что он может вытворять в постели.

Шли годы, принося с собой перемены. Нечего притворяться, конечно, они оба изменились. Когда она забеременела, Джек стал ее поддразнивать – она так увлеклась постройкой гнезда, что, похоже, превратилась в птичку. Она стала царицей смет и малярных кистей, научилась наносить узоры по трафарету и прикупила кучу всяческих терочек, чтобы младенчик ел только свежеприготовленную пищу. Она заготовила стопку марлевых подгузников еще к шестому месяцу беременности, а в книгах интересовалась только героями, в честь которых можно было назвать будущего ребенка.

Она улыбалась шуткам Джека, но улыбка, как и многое другое в эти дни, предназначалась скорее младенцу в животе. Она даже пыталась дразнить Джека в ответ, подмечая перемены и в нем – но он вел себя скорее как белка, чем как птичка, словно на мир вдруг надвинулась зима и орехов может не хватить. Он убеждал ее, что это страшно необходимо, и она покорно изучала пенсионные планы, накопления на колледж и страховки на случай потери трудоспособности. Она слушала его жалобы по поводу порядков, царящих в офисе, и мечты о развитии компании и все никак не могла понять, когда это гуманистическая психология превратилась в теорию о том, как заставить людей покупать что бы то ни было.

«Каждый вечер теперь провожу на табуретке», – подумала Кэролайн, вытаскивая последние книги Джека с самой верхней полки. Зазвенел мобильный телефон – ага, это звонок Кейт. Могла бы и догадаться, последнее время никто не звонит так поздно, даже Брэд. Кэролайн слезла с табуретки и потянулась к телефону.

Кэролайн и Кейт знакомы почти двадцать лет, с тех пор как случайно встретились в кафе. Кейт узнала Кэролайн, та стояла в очереди за кофе и с трудом сдерживала слезы. Детский сад, куда обе водили детей, был прямо за углом. Кэролайн знали все без исключения: расставаясь с матерью, ее сын каждый раз так громко рыдал, что его страдальческие вопли разносились по всему зданию, и даже беззаботные школьники на втором этаже поспешно вешали куртки и, подталкивая друг друга, торопились разойтись по классам. Кэролайн выходила из раздевалки с гордо поднятой головой, но уже у двери на улицу сгибалась пополам.

По сравнению с этим на долю Кейт досталась до смешного простая процедура расставания. Трехлетняя Робин уверенно шла впереди матери, небрежно держа пакет с завтраком в крошечной ручонке, и радостно предвкушала новый день, а вслед за ним и целую жизнь, в которой она станет совсем взрослой, хотя она-то считала, что уже выросла. Робин небрежно целовала мать на прощание и исчезала в волшебном мире, полном разноцветных кубиков, красок и ровесников. А в животе у Кейт оставалась такая пустота, которую, по логике вещей, можно было заполнить только чашкой кофе.