Страница 21 из 43
Потом она полетела домой, и они стали постоянно жить вместе. В течение следующих двух с половиной лет Курт и Кортни никогда не проводили врозь больше нескольких недель.
Глава тринадцатая
Курт Дональд Кобэйн родился 20 февраля 1967 года в промышленном городе Абердине, штат Вашингтон. Он был первым ребёнком Венди Фрэйденберг-Кобэйн, домохозяйки, и Дональда Кобэйна, механика. Брат и сестра Венди играли в группах, и Курт очень рано заинтересовался музыкой; фотографии, где он молотит на игрушечной гитаре, были сделаны перед самым его вторым днём рождения*.
Ему, маниакальному, непослушному и гиперактивному, в семь лет прописали риталин, а потом успокоительные средства, без особого успеха (возможно, этого, как все думают, пытались достичь его родители и врачи — если они намеревались сделать его более счастливым и «более нормальным» ребёнком, они потерпели неудачу). В следующем году его родители развелись, что, кажется, отправило его в постепенное движение к пожизненной депрессии. «Это разрушило его жизнь, — впоследствии говорила Венди Кобэйн (теперь Венди О`Коннор). — Он полностью изменился. Я думаю, ему было стыдно. И он стал очень замкнутым — он просто держал всё в себе. Он стал очень застенчивым».
После этого развода Курта перемещали от родителя к родителю и, в конце концов, по различным родственникам. Как и Хэнк Харрисон, Дональд Кобэйн отсутствовал эмоционально, если не физически; как и Линда, Венди О'Коннор была слишком травмирована событиями собственной жизни, чтобы заботиться о своём первенце. Курт несколько раз убегал из дома, жил в домах друзей или под мостом, ненавидел школу и часто забивал на неё, учился играть на гитаре, увлёкся роком, а потом панком.
(«Он был тайным дес-рокером, — впоследствии признавалась Кортни. — Кое-что из произведений искусства, которые он покупал, было таким готическим, что это невероятно. Если вы на самом деле слушаете «Нирвану», что-то из этого отчасти похоже на «Bauhaus». Но он никогда бы в этом не признался. Он составлял список своих любимых альбомов, и я даже не видела там «Zeppelin». Или «Devo», или «Bauhaus». Это всё были малоизвестные группы.… Это была одна из наших самых крупных ссор. Я говорила: «Этот список, зачем ты его составляешь?» — это должно было быть в книге Азеррада. Он говорил: «Так ребята будут это покупать». Я говорю: «Ребята будут покупать «Saccharine Trust» и всё такое? Но ты даже больше не можешь крутить эти чёртовы альбомы «Bauhaus», у них такие начёсы»).
Когда в жизнь Курта вошли наркотики, он привык к ним гораздо быстрее, чем Кортни. Кортни получала удовольствие от наркотиков, но она всегда слишком стремилась держать всё под контролем, чтобы позволить им управлять своей жизнью; она принимала их для забавы, за компанию, потому что они были. Курт принимал наркотики, потому что из-за них он чувствовал себя лучше. Он всегда страдал от неопределённых недугов; у него был хронический бронхит, незначительное искривление позвоночника и таинственные, вызывающие страдания проблемы с желудком, которые будут мучить его до конца дней. Опиаты захватили его. Он пристрастился к перкодану, когда он ещё учился в школе, бросив его без особой боли, потом попробовал героин.
Хотя он приобрёл эту привычку не сразу — в Абердине не было никакой постоянной поставки — это была любовь с первого укола. Он всегда знал, что попробует героин, и как только он сделал это, он понял, что сделает это снова, как только у него будет возможность. К тому времени, когда с ним познакомилась Кортни, он часто кололся.
Прежние подружки Курта плохо реагировали на то, что он принимает наркотики. Трэйси была этим напугана, а Тоби чувствовала отвращение — в здоровой, счастливой Олимпии никто не принимал тяжёлые наркотики, а если и принимал, то не говорил об этом. Кортни приняла это как обычную часть его жизни, особенно когда он рассказал ей, что героин облегчает его боль. Это было то, что она могла понять.
Курт был слабым, с костями, как у птицы, исключительно изящным. Более стройная, чем она была через несколько лет, Кортни всё ещё перевешивала его на добрые десять фунтов. Из-за его пассивного поведения она была очень нежной с ним, почти по-матерински. Она не чувствовала себя такой близкой ни к кому после Джинивы из исправительной школы, Джинивы, едва ли не её возлюбленной, и она убедилась, что между ними двоими была какая-то внутренняя связь. Возможно, её любовь к Курту могла смягчить часть душевной скорби, которую она всё ещё чувствовала из-за Джинивы.
«В той прекрасном чистом номере мы зашли так далеко», — писала она о жизни с Куртом в какой-то безымянной гостинице. — Номер был такой удобный, грязный и крутой. Он сказал мне, что он меня любит, и я знаю, что он любит. Это просто казалось таким нереальным — те ясные глаза прожигали во мне дыры. Из-за этого я хотела защищать его, скрывать его от людей, которые обижали его /использовали его…. Я хочу проводить с ним много времени. Вчера ночью я не могла уснуть, и мне почти снилось, что мы занимаемся любовью, и я проснулась, крича от боли в ЖИВОТЕ, и мне пришлось его позвать, я чувствовала себя так, будто моё сердце разорвётся, но потом я поговорила с ним, и я была так счастлива. ТАК СЧАСТЛИВА».
К ноябрю 1991 года и «Hole», и «Нирвана» гастролировали по Европе. «Nevermind» уже стал в США платиновым, и «Нирвана», казалось, разваливалась в классическом пути к славе. Говорили, что у Дэйва Грола развилась клаустрофобия и внезапный страх полётов. Крист Новоселич всё время был пьян дорогим бордо. Тощее тело Курта терзали боли в желудке и бронхит; он непрерывно курил, потягивал ликёр и сироп от кашля, его рвало перед концертами.
Когда Кортни могла быть рядом, её присутствие успокаивало Курта. Но она часто испытывала противоречивые чувства из-за того, что она там, чтобы успокаивать звезду, даже если он был любовью её жизни. «Я тоже на 100/-ов знаменита, — писала она. — Я продала около 100/-ов альбомов. Я так раздета, так прибита, я хочу тебя, тебя, тебя, тебя, я хочу обнимать тебя, быть твоей Матерью x Шлюхой, ты будешь моим мужчиной x парнем девушкой девушкой девушкой самые странные 2 девушки в мире. У нас есть деньги. Вашу мать».
С другой стороны, эти отношения (и, возможно, это соревнование) подпитывали её творческий потенциал. Она исписывала целые записные книжки текстами, включая большинство песен, которые впоследствии появятся на «Live Through This». Где-то ко Дню Благодарения в Амстердаме они впервые приняли героин вместе, получая от него искреннее полноценное удовольствие.
Поскольку слава «Нирваны» увеличивалась, ревность Кортни приобрела оттенок страха за Курта. Она видела множество жертв славы, и она не собиралась позволять ему стать таким. 5 декабря, лёжа вместе в постели, они решили пожениться.
Тур «Нирваны» закончился на следующий вечер во Франции. Курт прилетел обратно в Сиэтл и оставался под кайфом, пока Кортни не вернулась домой позже в декабре. Они переехали в лос-анджелесскую квартиру Эрика Эрландсона и пошли покупать обручальные кольца. Кортни купила старинный рубин, Курт — филигранное золотое обрамление.
В том декабре Кортни пережила потерю старого друга. Девятнадцатого числа «Hole» играли в «Whiskey A Go Go». Джо Коул, бывший тур-менеджер «Hole», который снимал первый тур группы, посетил концерт со своим хорошим другом Генри Роллинзом. По пути домой Роллинза и Коула остановили двое вооружённых бандитов, настроенных совершить грабёж, и Коула застрелили.
Кортни не слышала об этом до следующего вечера. Они с Куртом только что получили его визу для предстоящего японского тура «Нирваны» и зашли в «Hamburger Hamlet», где тусовались многие их друзья. Там была одна подруга по имени Марша с гот-рок-легендой Сьюзи Сью. Кортни никогда раньше не встречала Сьюзи и была готова увлечься, но Марша сказала: «Ты слышала, что вчера ночью случилось с Джо?».
«Нет, а что?».
«Ну, его застрелили».
«С ним всё в порядке?».