Невидимый

Онъ попробовалъ снова приняться за работу, но напрасно, всталъ, сошелъ внизъ, изъ кабинета на площадку, позвонилъ и крикнулъ черезъ перила горничной, появившейся въ передней внизу.

— Письмо, что ли? — спросилъ онъ.

— Просто шальной звонокъ, сэръ, — отвѣчала она.

— Я сегодня что-то не въ своей тарелкѣ,- подумалъ про себя Кемпъ, вернулся въ кабинетъ и на этотъ разъ очень рѣшительно принялся за дѣло.

Вскорѣ онъ снова погрузился въ работу, и въ комнатѣ не стало слышно ничего, кромѣ тиканья часовъ да тихаго скрипа пера, бѣгавшаго въ самомъ центрѣ свѣтлаго круга, который лампа бросала на столъ.

Было уже два часа, когда Кемпъ кончилъ на ночь свою работу. Онъ всталъ, зѣвнулъ и пошелъ наверхъ ложиться. Уже снявъ пиджакъ и жилетъ, онъ сообразилъ, что хочетъ пить, взялъ свѣчу и сошелъ внизъ въ столовую за сифономъ и бутылкой виски.

Научныя занятія доктора Кемпа сдѣлали его человѣкомъ очень наблюдательнымъ, и, вторично проходя черезъ сѣни, онъ замѣтилъ на линолеумѣ, рядомъ съ коврикомъ, внизу лѣстницы, маленькое темное пятнышко. Онъ пошелъ наверхъ, но вдругъ это темное пятнышко почему-то заинтересовало его. Что могло оно значить? Повидимому тутъ дѣйствовалъ элементъ чего-то безсознательнаго. Какъ бы то ни было, онъ вернулся съ своей ношей, прошелъ въ сѣни, поставилъ на полъ сифонъ и виски и, наклонившись, тронулъ пятнышко. Безъ особеннаго удивленія замѣтилъ онъ, что пятнышко имѣло цвѣтъ и липкость запекшейся крови.

Онъ опять взялъ сифонъ и виски и вернулся наверхъ, соображая и стараясь объяснить присутствіе крови. На площадкѣ онъ увидѣлъ нѣчто и остановился въ изумленіи: ручка двери въ его спальню была въ крови.

Онъ взглянулъ на свою собственную руку. Рука была чистая, да къ тому же онъ вспомнилъ, что, когда пришелъ изъ кабинета, дверь была отворена, — слѣдовательно, онъ не трогалъ ручку вовсе.

Онъ вошелъ прямо въ спальню, съ лицомъ совершенно спокойнымъ, можетъ быть, нѣсколько болѣе рѣшительнымъ, чѣмъ обыкновенно. Взглядъ его, вопросительно блуждая вокругъ, упалъ на постель. На одѣялѣ была лужа крови, а простыня была разорвана. Когда онъ раньше входилъ въ комнату, онъ этого не замѣтилъ, такъ какъ прошелъ прямо въ туалетному столу. Съ противоположной стороны постель была примята, какъ будто кто-нибудь только-что сидѣлъ на ней.

Тутъ у него явилось странное впечатлѣніе, — ему будто послышалось, что кто-то сказалъ вполголоса: „Боже мой, Кемпъ!“ Но докторъ Кемпъ ни въ какіе голоса не вѣрилъ.

Онъ стоялъ и смотрѣлъ на скомканныя простыни. Неужели это, въ самомъ дѣлѣ, былъ голосъ? Опять оглянулся вокругъ, но не замѣтилъ ничего, кронѣ взбудораженной и окровавленной постели. Потомъ онъ ясно услышалъ какое-то движеніе по комнатѣ около умывальника. Во всѣхъ людяхъ, даже образованныхъ, таится нѣкоторое суевѣріе. Чувство сверхъестественнаго охватило Кемпа, и ему стало жутко. Онъ затворилъ дверь, подошелъ къ туалетному столу, поставилъ сифонъ и вдругъ вздрогнулъ: между нимъ и умывальникомъ висѣла въ воздухѣ окровавленная тряпка.

Онъ смотрѣлъ на нее, выпучивъ глаза. Это былъ пустой бинтъ, бинтъ, завязанный но всѣмъ правиламъ, но совершенно пустой. Докторъ Кемпъ шагнулъ впередъ, чтобы схватить его, но его остановило чье-то прикосновеніе и голосъ, говорившій совсѣмъ рядомъ.

— Кемпъ, — сказалъ голосъ.

— А? — сказалъ Кемпъ, разинувъ ротъ.

— Не робѣйте, Кемпъ, — продолжалъ голосъ. Я — Невидимый.

Кемпъ нѣкоторое время не отвѣчалъ, только смотрѣлъ на бинтъ.

— Невидимый? — проговорилъ онъ наконецъ.

Исторія, надъ которой онъ такъ издѣвался еще нынче утромъ, сразу припомнилась Кемпу. Кажется онъ, в эту минуту даже не очень испугался и не очень удивился. Сообразилъ онъ все только впослѣдствіи.

— Я думалъ, все это выдумка, — сказалъ онъ.

Преобладавшая въ головѣ его мысль была о тѣхъ аргументахъ, которые онъ столько разъ приводилъ нынче утромъ.

— На васъ бинтъ? спросилъ онъ.

— Да, — отвѣчалъ Невидимый.

— О! — вырвалось у Кемпа, но онъ овладѣлъ собой. Постойте, — сказалъ онъ. Но вѣдь это все вздоръ… Какой-нибудь фокусъ.

Онъ вдругъ шагнулъ впередъ, и его протянутая къ бинту рука встрѣтила невидимые пальцы. Онъ отшатнулся и поблѣднѣлъ.

— Не теряйте головы, Кемпъ, ради Бога! Я тамъ нуждаюсь въ помощи. Погодите.

Рука схватила руку Кемпа у локтя. Кемпъ ударилъ по ней.

— Кемпъ! — крикнулъ голосъ. Кемпъ, не бойся.

И рука еще крѣпче сжала руку Кемпа.

Изступленное желаніе высвободиться овладѣло Кемпомъ. Кисть перевязанной руки вцѣпилась ему въ плечи, его вдругъ сшибли съ нотъ и бросали навзничь на постель. Онъ открылъ было ротъ, чтобы крикнуть, но уголъ простыни очутился у него между зубами. Невидимый держалъ его крѣпко, но руки Кемпа были свободны, и онъ какъ бѣшеный колотилъ ими наобумъ.

— Будьте же благоразумны, толкомъ вамъ говорю! — сказалъ Невидимый, не выпуская его, несмотря и удары, которые сыпалась ему въ ребра. Боже праведный, вы доведете меня до бѣшенства.

— Тише, дуракъ! — заревѣть Невидимый на ухо Кемпу.

Кемпъ боролся еще минуту, потомъ пересталъ.

— Если вы крикните, я размозжу вамъ физіономію, — сказалъ Невидимый, вынимая простыню у него изо рта. Я Невидимый. Это не вздоръ и не волшебство. Я въ самомъ дѣлѣ невидимый человѣкъ. И мнѣ нужна ваша помощь. Вредить вамъ я вовсе не хочу, но ели вы будете вести себя какъ олухъ и невѣжда, — иначе нельзя. Развѣ вы не помните меня, Кемпъ? Гриффинъ изъ Университетской коллегіи.

— Дайте мнѣ встать, — сказалъ Кемпъ. Я никуда не уйду. Дайте посидѣть минутку спокойно.

Онъ всталъ и пощупалъ себѣ шею.

— Я Гриффинъ изъ Унивеситетской коллегіи и я сдѣлалъ себя невидимымъ. Я, просто, самый обыкновенный человѣкъ, и человѣкъ вамъ знакомый, только ставшій невидимымъ.

— Гриффинъ? — повторилъ Кемпъ.

— Гриффинъ, — отвѣчалъ голосъ. Студентъ помоложе васъ, почти альбиносъ, шести футовъ росту и широкоплечій, съ бѣлымъ и розовымъ лицомъ и красными глазами, получившій медаль по химіи.

— Ничего не понимаю, — сказалъ Кемпъ. У меня голова идетъ кругомъ. При чемъ тутъ Гриффинъ?

— Гриффинъ — это я.

Кемпъ подумалъ съ минуту.

— Это ужасно, — сказалъ онъ. — Но какая же должна произойти чертовщина, чтобы человѣкъ могъ стать невидимымъ?

— Никакой чертовщины. Это — процессъ вполнѣ нормальны! И удобопонятый.

— Ужасно! — повторилъ Кемпъ. Какимъ же образомъ?

— Ужасно-то оно ужасно. Но я раненъ, мнѣ очень больно и я усталъ… Боже мой, Кемпъ, вы — мужчина, отнеситесь къ дѣлу спокойно. Дайте мнѣ поѣсть и напиться и позвольте посидѣть вотъ тутъ.

Кемпъ видѣлъ, какъ бинтъ задвигался по комнатѣ, какъ тащилось по полу плетеное кресло и остановилось у камина. Оно скрипнуло и сидѣніе опустилось на четверть вершка, по крайней мѣрѣ. Кемпъ протеръ глаза и опять пощупалъ шею.

— Да это почище духовъ, — сказалъ онъ и глупо засмѣялся.

— Вотъ такъ то лучше. Слава Богу, вы становитесь благоразумнѣе!

— Или дурѣю, — сказалъ Кемпъ, прижимая кулаками глаза.

— Дайте мнѣ виски. Я еле живъ.

— Ну, этого я не замѣтилъ. Гдѣ вы? Если встану, можетъ бытъ, и угожу прямо въ васъ? Ахъ, тутъ… Ну, ладно. Виски, вотъ… Куда жъ мнѣ его дѣвать?

Кресло заскрипѣло, и Кемпъ почувствовал, что у него берутъ стаканъ. Онъ выпустилъ его съ усиліемъ», инстинктъ его былъ противъ. Стаканъ ушелъ и остановился въ воздухѣ, вершковъ на двадцать надъ переднимъ краемъ кресла. Кемпъ смотрѣлъ на него въ безконечномъ недоумѣніи.

— Это… Это долженъ быть гипнотизмъ. Вы, навѣрное, внушаете, что вы невидины.

— Вздоръ! — сказалъ голосъ.

— Просто безуміе какое-то!

— Выслушайте меня…

— Нынче утромъ и доказать вполнѣ убѣдительно, что невидимость…

— Что ни тамъ доказали это все равно. Я умираю съ голоду, — сказалъ голосъ, — и ночь очень холодна для человѣка безъ платья.

— Ѣсть? — спросилъ Кемпъ.

Стаканъ виски опрокинулся.

— Да, сказалъ Невидимый, стукнувъ имъ по столу. У васъ найдется халатъ?