Невидимый

Невидимый

Диковинный романъ Уэлльса

I

Появленіе незнакомца

Незнакомецъ появился въ началѣ февраля. День былъ совсѣмъ зимній — пронзительный вѣтеръ и вьюга — послѣдняя въ году.

Онъ пришелъ черезъ дюны, пѣшкомъ съ Брамбльгорстской станціи, плотно укутанный съ головы до ногъ, и принесъ въ рукахъ, на которыхъ били толстыя перчатки, маленькій черный саквояжъ. Изъ-подъ полей его мягкой пуховой шляпы, надвинутой на глаза, не было видно ровно ничего, кромѣ блестящаго кончика его носа; снѣгъ завалилъ ему грудь и плечи и увѣнчивалъ бѣлымъ гребнемъ его саквояжъ. Полуживой приплелся онъ въ гостиницу «Повозка и лошадь» и сбросилъ на полъ свою ношу.

— Затопите каминъ, ради самого Бога, — крикнулъ онъ, — дайте мнѣ комнату и затопите!

Онъ отряхнулъ съ себя снѣгъ въ общей залѣ, пошаркалъ ногами и, отправившись въ пріемную вслѣдъ за хозяйкой, мистрессъ Галль, условился съ нею насчетъ платы, бросилъ на столъ два соверена впередъ н безъ дальнѣйшихъ околичностей водворился въ гостиницѣ.

Мистрессъ Галль затопила каминъ и покинула гостя, чтобы собственноручно состряпать ему завтракъ. Пріѣзжій въ Айпингѣ зимою, да еще постоялецъ отнюдь не прижимистый — счастіе неслыханное, и мистрессъ Галль рѣшила доказать, что она его заслуживаетъ.

Когда ветчина была почти готова, и Милли, лимфатической помощницѣ мистрессъ Галлъ, придано нѣчто въ родѣ расторопности посредствомъ немногихъ, но мѣткихъ выраженій презрѣнія, хозяйка снесла скатерть, тарелки и стаканы въ пріемную и начала съ возможно большей пышностью накрывать ка столъ. Хотя каминъ топился очень жарко, гость, къ ея удивленію, такъ и остался въ пальто и шляпѣ и, стоя къ пей спиною, смотрѣлъ въ окно на валившій на дворѣ свѣтъ.

Руки его въ перчаткахъ были заложены назадъ, и онъ казался погруженнымъ въ глубокую задумчивость. Мистрессъ Галль замѣтила, что остатки снѣга таяли у него на плечахъ и вода капала на ея коверъ.

— Не угодно ли, я возьму вашу шляпу и пальто, сэръ, — спросила она, — и хорошенько просушу ихъ на кухнѣ?

— Нѣтъ, — отвѣчалъ пріѣзжій, не оборачиваясь.

Мистрессъ Галль, думая, что онъ, можетъ быть, не разслышалъ вопроса, хотѣла было повторить его. Но незнакомецъ обернулъ голову и взглянулъ на нее черезъ плечо.

— Я предпочитаю остаться какъ есть, — сказалъ онъ съ разстановкой, и мистрессъ Галль впервые замѣтила его большіе синіе очки съ выпуклыми стеклами и взъерошенные бакенбарды, выбивавшіеся изъ-за воротника пальто и совершенно закрывавшіе лицо и щеки.

— Это какъ вамъ будетъ угодно, — сказала она, — какъ вамъ будетъ угодно. Въ комнатѣ скоро нагрѣется, сэръ.

Онъ не отвѣчалъ и снова отвернулся, а мистрессъ Галль, почувствовавъ несвоевременность своихъ попытокъ завязать разговоръ, разставила остальную посуду быстрымъ staccato и шмыгнула вонъ изъ комнаты. Когда она вернулась, пріѣзжій стоялъ все на томъ же мѣстѣ неподвижно, какъ истуканъ, сгорбившись и поднявъ воротникъ пальто, а поля нахлобученной шляпы, съ которыхъ капалъ растаявшій снѣгъ, все такъ же вплотную закрывали его лицо и уши.

Хозяйка съ азартомъ поставила на столъ ветчину и яйца и доложила, сильно возвышая голосъ:

— Завтракъ готовъ, сэръ, пожалуйте.

— Благодарю, — поспѣшно отозвался пріѣзжій, но тронулся съ мѣста только тогда, когда она уже затворяла за собою дверь; тутъ онъ быстро обернулся и почти бросился къ столу.

Проходя черезъ буфетъ въ кухню, мистрессъ Галль услышала тамъ повторявшійся съ равными промежутками звукъ. Чиркъ, чиркъ, чиркъ — доносилось мѣрное позвякиванье ложки, которою что-то размѣшивали.

— Ужъ эта мнѣ дѣвчонка! — проговорила про себя мистрессъ Галль. А у меня-то и изъ головы вонъ! Этакая копунья, право!

И, собственноручно оканчивая затираніе горчицы, она наградила Милли нѣсколькими словесными щелчками за чрезвычайную медлительность. Пока сама она, хозяйка, состряпала ветчину и яйца, накрыла на столъ и все устроила, Милли (ужъ и помощница, нечего сказать!) успѣла только опоздать съ горчицей! А еще гость-то совсѣмъ новый и собирается пожить! Тутъ мистрессъ Галль наполнила банку горчицей, не безъ торжественности, поставивъ ее на черный съ золотомъ подносъ, понесла въ гостиную.

Она постучалась и вошла тотчасъ. Незнакомецъ при ея входѣ сдѣлалъ быстрое движеніе, точно искалъ чего-нибудь на полу, и ей только мелькнулъ какой-то бѣлый предметъ, исчезающій подъ столомъ. Мистрессъ Галль крѣпко стукнула горчичной банкой, ставя ее на столъ, и тутъ же замѣтила, что пальто и шляпа сняты и лежатъ на стулѣ передъ каминамъ, а пара мокрыхъ сапогъ грозитъ ржавчиной стальной рѣшеткѣ ея камина. Она рѣшительно направилась къ этимъ предметамъ.

— Теперь ужъ, я думаю, можно и просушить ихъ? — спросила она тономъ, не терпящимъ возраженій.

— Шляпу оставьте, — отвѣчалъ посѣтитель задушеннымъ голосомъ, и, обернувшись, мистрессъ Галль увидѣла, что онъ поднялъ голову, сидитъ и смотритъ на нее.

Съ минуту она простояла молча, глядя на него, до того пораженная, что не могла вымолвить ни слова.

Передъ нижней частью лица — чѣмъ и объяснялся его задавленный голосъ — онъ держалъ какую-то бѣлую тряпицу; это была привезенная имъ съ собою салфетка; ни рта, ни челюстей не было видно вовсе. Но не это поразило мистрессъ Галль: весь его лобъ, вплоть до темныхъ очковъ, былъ плотно замотанъ бѣлымъ бинтомъ; другой бинтъ закрывалъ уши, и изъ всего лица не было видно ровно ничего, кромѣ остраго, розоваго носа. Румяный, яркій носъ лоснился попрежнему. Одѣтъ былъ пріѣзжій господинъ въ коричневую бархатную куртку съ высокимъ, чернымъ поднятымъ вокругъ шеи воротникомъ на полотняной подкладкѣ. Густые, черные волосы, выбиваясь, какъ попало, изъ-подъ пересѣкавшихъ другъ друга бинтовъ, торчали удивительными вихрами и рожками и придавали своему обладателю самый странный видъ. Эта увязанная и забинтованная голова такъ мало походила на то, чего ожидала мистрессъ Галль, что на минуту она просто окаменѣла на мѣстѣ.

Пріѣзжій не отнялъ лица салфетки и продолжалъ придерживать ее обтянутою коричневой перчаткой рукою и смотрѣть на хозяйку своими непроницаемыми, слѣпыми очками.

— Шляпу оставьте, — повторилъ онъ изъ-за салфетки.

Нервы мистрессъ Галль начали понемногу успокаиваться. Она положила шляпу на прежнее мѣсто передъ каминомъ.

— Я не знала, сэръ, — начала она, — право, не знала, что… — и запнулась въ замѣшательствѣ.

— Благодарю, — сказалъ онъ сухо, поглядывая то на мистрессъ Галль, то на дверь.

— Такъ я сейчасъ же прикажу хорошенько ихъ просушить, сэръ, — сказала мистрессъ Галль и понесла платье изъ комнаты.

На порогѣ она оглянулась было на забинтованную голову и выпученные слѣпые очки, но незнакомецъ продолжалъ закрывать лицо салфеткой. Съ легкимъ содроганіемъ затворила она за собой дверь, и на лицѣ ея выразилось недоумѣніе и смущеніе.

— Батюшки-свѣты! — шептала она про себя, — ну и дѣла!

Она совсѣмъ тихонько пошла въ кухню, до такой степени занятая своими мыслями, что даже не справлялась, что еще набѣдокурила Милли въ ея отсутствіе.

А пріѣзжій послѣ ея ухода все еще сидѣлъ попрежнему и прислушивался къ ея удаляющимся шагамъ. Онъ вопросительно взглянулъ на окно и потомъ уже отнялъ отъ лица салфетку и продолжалъ прерванный завтракъ. Поѣлъ немножко и опять подозрительно оглянулся на окно; поѣлъ еще чуть-чуть, всталъ, придерживая рукою салфетку, подошелъ къ окну и спустилъ штору до бѣлой кисеи, которой были завѣшены нижнія стекла. Комната погрузилась въ полумракъ. Незнакомецъ, повидимому, успокоенный, вернулся къ столу и завтраку.

«Бѣдняга. Вѣрно, съ нимъ былъ какой-нибудь несчастный случай, или операція, или еще что-нибудь», размышляла мистрессъ Галль. «Задали же мнѣ страху эти бинты, ну ихъ совсѣмъ!»

Подложимъ въ печь углей, она развернула козлы для платья и разложила на нихъ пальто пріѣзжаго. «А наглазники-то! Вотъ ни датъ, ни взятъ, водолазный шлемъ, а не то, что человѣчье существо!» Она развѣсила шарфъ на углу козелъ. «И все-то время, какъ есть, закрывши ротъ платкомъ, и говоритъ-то сквозь платокъ! Да у него и ротъ-то, того гляди, изуродованъ; что жъ, мудренаго мало.»