Страница 109 из 112
Колдунья молчала, с болью смотря на небо. Дождь прекратился. Туча растворялась в серых красках наступающих сумерек. А это означало одно… когда колдун погибал, его ворожба рассеивалась. В глазах внезапно запекло, горло сжали спазмы — ни дыхнуть, ни выдохнуть. Не верилось, что вот так, в один миг не стало сурового Хостена, умницы Арки и шутника Тэзира. Кто же будет теперь ее доставать и веселить, кто прикроет спину в бою?
Ная потянулась мысленно к другому концу незримой нити, что соединяла их с балагуром. Растворилась в ощущениях. Сердце молчало, не кричало о беде. Но так бывает в первые мгновения. Рассказывали. Если гибель напарника наступала внезапно, и он не успевал осознать ее. Сердце второго «близнеца» вначале просто отказывалось принимать правду, закрывшись, отторгало смерть. Но чуть позже случившееся ворвется в него горькой истиной, скрутит, закровит от потери своей половинки. Как сейчас. Когда пустота пропасти ничто с пустотой в груди. И лучше в этот момент загрузить свой разум другими заботами, неотложными делами, чтобы не дать боли взять верх. Что толку валяться на камнях и, рыдая, заламывать руки? Мертвых все равно не оживить.
Колдунья повернулась к подругам.
— Хватит голосить! Кайтур права, я бы почувствовала их гибель. Все, что происходит фс Тэзиром, ощущаю и я, как на поединке при посвящении. Помнишь?
Мышка перестала рыдать, поднялась с усталостью столетней старухи, произнесла отрешенно:
— Да, почувствовала бы…Тэзира, но не Арки. Не надо меня утешать. Я знаю, что у них не было шанса спастись.
— Надо ехать. В любом случае. Погибли они или нет, тут околачиваться без толку, мы ничем им не поможем.
Кайтур подсадила поникшую Саю на телегу, Ная забралась на козлы. Ехали молча. Да и о чем говорить? Печальным вышло путешествие в город. Вот и развлеклись. Из семи человек домой возвращались только трое? Эх, мальчишки, мальчишки. Как же так? Мышка вскоре уснула, измученная слезами. Смуглянка прикрыла ее плащом, повернулась к хмуро глядящей на дорогу Нае.
— Как считаешь, они живы?
— Не знаю.
— Все ты знаешь, — огрызнулась Кайтур. — Думаешь, я не заметила, как ты на небо смотрела? Дождь сразу после обвала кончился.
— Чего тогда спрашиваешь, если сама все поняла? Услышит Сая, опять в истерике биться начнет.
— А, может, мне тоже выть охота, — проговорила тихо Кайтур. — Есть, кого оплакивать. Это ты у нас железная, ничем тебя не прошибить.
— Не железная, — ответила Ная, загасив в кулаке расцветший огнем шарик.
Следовало сделать привал, близилась ночь. Но подходящего места не попадалось. Каменистые склоны с редкими деревцами не давали надежного укрытия. Наконец, девушка углядела темнеющий в отдалении лесок, направила к нему Холодка. Жеребец давно выбился из сил и еле передвигал ноги. Выстроившиеся с двух сторон горы, в темноте напоминали исполинских великанов, живших в древности, да так и застывших в вечном сне, став камнем. Неожиданно со склона по левую руку посыпалась мелкая щебенка. На обвал смахивало мало, больше походило на неосторожную поступь. Ная попридержала коня, бросила настороженный взгляд на вершину. Шуршание усилилось. Камни уже сыпались потоком под ногами торопившихся наперерез телеге трех вооруженных мужчин. Засада. Девушка выхватила кинжалы, вскочила на сиденье. Кайтур, толкнув в бок Саю, перемахнула через борт, сжала в кулаке цепь. Мышка встала с кнутом в руке. Мужчины приближались. Скрытые темнотой черты лиц стали проясняться. Сая, вскрикнув, отбросила кнут, соскочила с телеги и метнулась по насыпи навстречу мужчинам: оскальзываясь, падая, сдирая в кровь ладони и колени. Один из мужчин бросился к ней, подхватил плачущую от счастья, прижал к себе, гладя по волосам.
Ная с улыбкой смотрела на спускающегося Тэзира. Живой. Балагур радостно помахал рукой, обогнал обнимающуюся парочку, не удержался, сострил. Перескочил с валуна на валун, спрыгнул и… очутился в объятиях Кайтур. Губы смуглянки прижались поцелуем к его рту. Радостный взгляд балагура стал растерянным, руки робко приобняли девушку. Ная отвернулась. Сунув в ножны «сестренок», спустилась на землю, подошла к Хостену.
— Мы думали, вы погибли. На тропе случился обвал, — сказала она, словно в оправдание несдержанной пылкости друзей.
— Короткой дорогой пробирались, через скалы. Холодок там бы не прошел, поэтому пришлось вас послать через воронью гору. Как вижу, вы справились. Тяжело пришлось?
— Воспоминания не из приятных.
Оставив позади обнимающиеся парочки, привратники повели жеребца к лесу.
Место для ночлега подобралось хорошее — уютная ложбинка, поросшая рябинами. Неподалеку журчал родник. Едва распрягли Холодка, Хостен сразу завалился спать, велев разбудить, когда будет готов ужин. Две бессонные ночи и потраченная на колдовство сила вымотали его изрядно. Пока Ная обихаживала жеребца, подтянулись остальные колдуны. Утонувшая в вечерних сумерках ложбина сразу оживилась, наполнилась весельем и шутками. Недавняя скорбь сменилась радостью. Друзья живы — что может быть лучше. Вмиг запылал костерок, в котелке забулькала похлебка. Легли на траву одеяла.
Ная очищала Холодку копыта, когда раздался за спиной голос Тэзира.
— Помочь?
— Сама справлюсь, — ответила, не оборачиваясь.
Балагур потоптался, не спеша уходить, спросил с непонятным вызовом.
— Ты тоже обрадовалась, узнав, что я жив?
Ная повернулась к нему, удивленно вскинула бровь.
— Странный вопрос. Конечно. Ведь вы с Арки для меня не чужие.
— Я спрашивал только о себе, — процедил балагур. Желваки заходили у него на скулах. — Или тебе так сложно это произнести: «Рада, что ты жив»! Всего четыре слова!
— Рада, что ты жив, — повторила Ная, чеканя слова. — Теперь доволен? Похоже, тебя Кайтур заждалась. Шел бы к ней.
Тэзир в задумчивости взглянул на колдунью, повернулся уйти, но резко выпалил:
— Это все из-за Кайтур, да? Из-за ее поцелуя злишься? Или… — усмехнулся криво от догадки, — оттого, что произошло у нас с ней в домике в Лоте? Я знаю, что ты почувствовала. Причина в этом?
— Ты вправе любиться с кем хочешь. Мне до этого нет никакого дела, — ответила Ная сухо.
— Но тебя это задело. Не забывай, я тоже ощущаю твои чувства.
— Чушь. Наоборот рада, что у вас сложилось. Вы подходите друг к другу.
— Рада?! — едко выпалил Тэзир. — Ну и я рад, потому что Кайтур жаркая, страстная, умеющая любить, настоящая женщина. Не то, что ты, ледышка.
— Вот и отлично, — Ная равнодушно отвернулась к жеребцу. Подвесила ему торбу с овсом, похлопала по спине. — Наконец ты это понял и сделал правильный выбор. Счастья тебе.
— Себе пожелай!
Тэзир подхватил в раздражении с земли топор и скрылся в темноте леса.
«Лучше пусть ненавидит, чем наделает глупостей», — вспомнились слова Скорняка. Правильно. Пусть лучше ненавидит.
Мышка с напускной занятостью готовила ужин. Достала крупу, солонину, травку для вкуса. Перетряхнув с обеспокоенным видом дорожный мешок с продуктами, посетовала громко:
— Вот незадача, листья кислицы закончились. Чем заваривать кипяток?
— Схожу, в леске поищу, — поднялся Арки.
— Твоя помощь здесь понадобится. — Сая, дернула его за руку, заставила сесть на место. — Ная, не сходишь? Я видела кусты кислицы в той стороне. — Девушка вытянула руку в направлении, куда ушел Тэзир.
Шитая белыми нитками хитрость подруги только повеселила колдунью. А то не заметила, как Сая внимательно следила за их разговором с балагуром. Ная поднялась и пошла в противоположном направлении.
Пробираясь сквозь кусты и валежник, девушка поминала Мышку недобрым словом. Заговорщица. Собирать листья кислицы ночью — это только ей могло прийти в голову. Благо луна светила яркая, не заблудишься. Колдунья приостановилась, заслышав тихое меканье, направилась на звук. Раздвинула ветви орешника. На бугорке стоял козленок. Маленький, хорошенький. Всего-то месяц отроду. Ная повертела головой. А где же мамка? Присутствия козы не наблюдалось. «Да ты сиротка. Съел кто-то твою мамку». Сорвав листок, колдунья поманила к себе козленка. Но тот был не так прост, повел носом и отскочил на несколько шагов. Убегать однако не торопился, шельмец, поглядывал с любопытством на девушку. Ная медленно приблизилась, протягивая на этот раз пучок сочной зеленой травы. Выждав, козленок опять отскочил.